Эдер порылся в стружках — может, домовёнок спрятался. Никого!

Заглянул под верстак, в ящик с инструментами, за доски. Тоже никого. Он устало опустился на стул.

— Мне действительно всё приснилось, — пробормотал старый мастер. — А жаль! Забавный паренёк!

«С ним было бы не так одиноко», — думал он.

Тут в мастерскую вошла фрау Штайнхаузер.

— Я только хотела сказать, что отлучусь на час. Чтобы вы напрасно не звонили, когда принесёте ящичек.

Тут она заметила потерянный вид мастера.

— Что с вами, господин Эдер? Что-то случилось?

— Нет-нет, ничего, — Эдер медленно поднялся со стула. — Через час ваш ящичек будет готов. Только пару шурупов.

Он быстро посмотрел на стол, куда он, уходя, положил шурупы, в надежде, что Пумукль их снова спрятал. Но шурупы лежали на месте.

— Вот они, шурупы, — разочарованно произнёс Эдер.

— Вы говорите так, как будто это вам не по душе, — удивилась фрау Штайнхаузер.

— А, может, отвёртка… — лицо мастера просветлело, — отвёртка исчезла!

— Да вот же она! — ещё больше удивившись, воскликнула женщина.

Действительно, отвёртка лежала на верстаке, и Эдер вспомнил, что именно туда он её и положил.

Столяр взял себя в руки.

— Итак, фрау Штайнхаузер, через час ваш ящичек будет готов.

Он потянулся за отвёрткой, и в этот момент кто-то ущипнул его за ногу.

— Ай! — вскрикнул Эдер и быстро повернулся.

— Что с вами?

— Всё-таки мне не приснилось! — обрадовался столяр.

— Что? Почему?

— Он меня ущипнул!

— Кто?

— Этот э… э…

Грохот избавил его от ответа. Рубанок лежал на полу. Напуганная женщина попятилась к двери, но натолкнулась на штабель досок, сложенных у стены.

В этот момент с досок поднялось целое облако пыли, смешанной с опилками. Она закашлялась и, отряхивая платье, возмущённо проговорила:

— Ну это уж слишком!

— Это, действительно, уже слишком! — подхватил мастер Эдер, подавляя довольную улыбку.

— Прекрати немедленно пылить! — приказал он, обращаясь к штабелю досок.

— Как будто это поможет, — проворчала женщина, — надо пройтись по доскам сырой тряпкой! Знаете, я, пожалуй, пойду. Здесь слишком пыльно. Через час я буду дома. До скорой встречи, господин Эдер! — и не услышав ответа, она удалилась.

Мастер Эдер искал Пумукля.

— Где-то же должен он быть! — пробормотал он и громко позвал: — Пумукль! — и затем снова: — Пумукль!

Тишина.

— Я знаю, что ты здесь! Это ведь ты сдул с досок пыль!

Эдер встал на стул и заглянул сверху на доски. Пумукля там не было.

— Пумукль! Я ведь рад, что ты здесь. Я уж думал, схожу с ума.

Молчание.

— Хочешь, чтобы я действительно сошёл с ума?

И тут из-за печки раздалось:

— Кружатся пылинки, опилки и соринки! До чего мне весело, что пою я песенку!

— Где ты прячешься, негодник?

— Никто не найдёт Пумукля, если он этого не хочет. Никто, никто, никто!

В этот момент мастер Эдер, наконец, разглядел, где укрылся Пумукль, и ловким движением руки ухватил его. Тот махал руками, дрыгал ногами и кричал:

— Я совсем забыл, что ты меня можешь видеть! Пусти! Пусти!

— Нет, я тебя не отпущу, — довольно сказал Эдер и усадил домовёнка на свою ладонь. — Я очень рад, что ты у меня есть.

Столяр внимательно рассматривал маленькую фигурку, с ног до головы покрытую пылью.

— Ты выглядишь ужасно. Ты непременно должен почиститься и помыться.

И Эдер потихоньку подул на Пумукля. Тот встряхнулся и вдруг начал чихать. На чихающего домового стоило посмотреть! Это было с ним впервые. Понятно, что пока он был невидимкой, он никогда не чихал, а с видимым домовым случается всё то же самое, что и со всеми живыми существами.

— Что это происходит с моим носом? — обескураженно спросил Пумукль, чихнув в очередной раз.

— Пыль! — коротко пояснил мастер Эдер. — Когда пыль попадает в нос, чихают.

— Чего только не происходит с тем, кого видят! — удивился Пумукль. — Апчхи!

— Я принесу щётку и почищу тебя, — предложил Эдер и отпустил домовёнка на пол.

Как только тот почуял свободу, в один миг устремился на своих коротеньких ножках к полке, запрыгнул на неё, как блоха, схватил обеими руками щетинистую штуку и устремился вниз.

Эдер засмеялся:

— Не поймёшь, то ли ты бежишь с щёткой, то ли щётка с тобой!

— Конечно, я с щёткой! С каких это пор щётки умеют бегать!

В несколько прыжков Пумукль оказался наверху, на досках, и принялся сметать щеткой пыль.

Седые волосы Эдера стали ещё светлее.

— Прекрати сейчас же, Пумукль, будь послушным!

— Хи-хи-хи, я очень послушный домовой! Такой послушный! Послушнодомовой Пумукль! — ликовал малыш. Потом он перескочил с досок на верстак, одним взмахом щётки смёл на пол карандаш, отвёртку и линейку, сел на щётку верхом, как на коня с тысячами ножек, и съехал на ней вдоль по скамейке, но на краю не смог вовремя затормозить и, кувыркаясь, угодил прямо на кучу стружек. Кубарем скатился на пол, подпрыгнув, ущипнул Эдера за ногу, всё это время радостно припевая:

— Послушный Пумукль! Послушнодомовой Пумукль!

Мастер Эдер, который под «быть послушным» подразумевал совсем другое, только успевал повторять:

— Перестань, Пумукль, ну перестань же.

Но даже не пытался препятствовать домовёнку, а с видимым удовольствием наблюдал за его проделками.

Наконец Пумукль выдохся, уселся на дверцу почти готового ящичка и, болтая коротенькими ножками, проговорил:

— У тебя так же хорошо, как на паруснике! Я охотно останусь у тебя жить!

— Я рад! — сказал мастер.

Он, действительно был очень рад. Эдер поднял с пола отвёртку, зажал её крепко в руке, чтобы Пумукль опять с ней чего-нибудь не натворил, и принялся прикручивать замок к дверце ящичка.

Ровно через час мастер Эдер передал ящичек фрау Штайнхаузер. Она поблагодарила и, бросив короткий взгляд на его голову, заметила:

— Ваши волосы все в пыли.

— Ах да, — смущённо произнёс Эдер, проведя рукой по волосам, — я должен нас обоих почистить, совсем забыл.

— Спасибо, я в этом уже не нуждаюсь.

— Вы — нет, а мы…

С этими странными словами столяр отправился домой, к своему Пумуклю.

Но почистить его в этот вечер так и не удалось. Домовёнок крепко спал на стружках, и Эдеру было жаль его тревожить.

— Быть видимым — не очень-то легко и для меня, — пробормотал столяр, тоже почувствовав усталость. Он поднялся по лестнице в свою квартиру, и скоро оба спали: мастер Эдер и его домовой.

Кто верит в домовых, тот должен кое-что знать об их законах. Иначе он не сможет себе представить дальнейшие истории, которые произошли с мастером Эдером и его Пумуклем.

Первые три закона мы уже знаем.

Во-первых: домовой становится видимым только тогда, когда зацепится за какую-нибудь вещь в доме или его тронет человек.

Во-вторых: домовой видим только для того, кому он принадлежит.

В-третьих: домовой должен остаться у человека, который его однажды увидел.

Четвёртый закон Пумукль не сказал, но мы его уже и так знаем: пока домовой видим, с ним происходит то же самое, что и с нами: он чувствует холод и жару, хочет есть и пить, чихает и кашляет, становится грязным и должен мыться и так далее.

Мы не удивляемся, например, когда начинаем чихать; у домового же любая, нам привычная мелочь вызывает большое удивление.

Пятый закон объясняет, как долго домовой остаётся видимым. Очень просто: так долго, пока человек, для которого он видим, смотрит на него; стоит человеку отвернуться, домовой становится невидимкой.

Шестой закон важен для тех, кто считает, что у него дома тоже живёт домовой. Если домовой возьмёт в руки вещь, чтобы спрятать или унести её, то эта вещь не становится невидимой. Можно, например, отчётливо увидеть, как ключ огромными прыжками скачет под шкаф или коробка с гвоздями движется к краю стола и падает на пол.

Вот это шесть важных законов домовых. Конечно, есть, наверное, и другие, но нас не должно это заботить. Даже если Пумукль, время от времени, будет упоминать законы, о которых мы не слышали, лучше ему не верить. Так как он любит выдумывать новые законы, чтобы оправдать свои проделки.

На следующее утро мастер Эдер, даже не позавтракав, сразу отправился вниз, в мастерскую, — там же среди машин и инструментов спал его домовой! «Будем надеяться, что он ещё не успел ничего натворить!» — думал Эдер, спускаясь по лестнице. Пумукль мирно сидел на досках и занимался своим любимым делом — сочинительством. Он как раз подбирал рифму к слову «видимый» и не мог ничего придумать. Как досадно, что именно к этому важному слову не находилось рифмы!