— Неужели? — произнес увядший голос. — Хорошо, Элен, беги домой и скажи всем вот что. Пусть они пойдут к Лорду и скажут: пусть делает, что хочет, пусть застраивает Кэборн, но прежде пусть снимет изгородь и позволит всем, кто когда-либо здесь скакал, по очереди поскакать ещё раз, в новолуние. И только когда они кончат скакать, тогда он и стройку может начать. И это должно быть написано на бумаге, подписано и припечатано.

— Но, мэм… — сказала Элен удивлённо.

— Ни слова, дитя. Делай, как я говорю. — Увядший голос звучал так настойчиво, что Элен больше не противилась. Она побежала прямо в деревню и всем рассказала, что с ней случилось.

Сначала ей никак не могли поверить, и даже когда поверили, то сказали: «Но какой в этом смысл?» Однако Элен настаивала и настаивала, словно сам таинственный старый голос звучал в её словах, и наконец люди, вопреки доводам рассудка, поверили, что так и надо сделать.

Короче говоря, на другой день они послали Лорду письмо. Лорд едва поверил своим глазам. Он потёр руки и порадовался глупости крестьян.

— Они пришли к соглашению! — насмехался он. — Я получу и Холм, и дорожку впридачу! О да, они получат свой скакальный турнир, и в тот миг, когда он закончится, я начну свою стройку!

Бумага была составлена, подписана обеими сторонами в присутствии свидетелей и должным образом припечатана; и в ночь новолуния Лорд пригласил компанию своих друзей на Кэборн, чтобы поглядеть на зрелище.

И было на что поглядеть: каждая девочка из деревни пришла со своей скакалкой, начиная с таких, которые только научились ходить, и кончая теми, кто уже завивал волосы. Но и взрослые девушки и молодые женщины были здесь, и матери семейств пришли с верёвками. Разве все они когда-то в детстве не скакали на Кэборне? И в письме было сказано «Все». Да и другие были здесь, другие, которых никто не видел: Энди-Спенди и его волшебная команда, Чугунные Ноги, Блошиные Ножки и все остальные столпились вокруг, ожидая, как на их драгоценной земле будут скакать последний раз. Глаза их горели гневом.

И вот началось. Самые младшие, скакнув раз-другой, спотыкались и выбывали. Лорд и его компания громко смеялись над забавными малышками. В другое время крестьяне тоже посмеялись бы, но в эту ночь им было не до смеха. Их глаза горели и сверкали, как глаза фей. После малышек скакали девочки постарше, и чем старше они были, тем лучше скакали. Пережидая школьниц, — «Это займёт время», — сказал Лорд нетерпеливо. Когда пришла очередь Элен Мэлтман, и она начала отсчитывать тысячу за тысячей, он забеспокоился. Но даже и она, хоть и скакала ещё как, наконец устала; она оступилась, упала на землю и заплакала. Никто и вполовину столько не продержался; из тех, кто последовал за ней, одни были получше, другие похуже, и в недолгом времени пришла пора старых женщин. Мало кто из них выдержал даже полминуты; они отважно прыгали и пыхтели, но их дни давно прошли. Так же, как над малютками, друзья Лорда насмехались над бабушками этих малюток.

— Теперь скоро, — сказал Лорд, когда старейшая из всех женщин, которые пришли скакать, тучная старая дама шестидесяти семи лет, вышла и взмахнула верёвочкой. Ноги у неё запутались, она пошатнулась, бросила верёвку на землю и закрыла лицо руками.

— Дело сделано! — закричал Лорд и замахнулся на толпу лопатой и кирпичом, которые принёс с собой. — Пошли все вон отсюда! Я закладываю первый кирпич. Отскакались!

— Нет, если позволите, — произнес мягкий увядший голос, — теперь моя очередь. — Из толпы выступила малюсенькая женщина, такая старая, сгорбленная и хрупкая, что казалась не больше маленькой девочки.

— Твоя! — крикнул Лорд. — А ты кто такая?

— Моё имя Элси Пиддок, если позволите, и мне сто девять лет. Хотя последние семьдесят девять лет я прожила за границей, я родилась в Глинде и в детстве скакала на Кэборне. — Она говорила словно во сне, и глаза у неё были закрыты.

— Элси Пиддок! Элси Пиддок! — прошелестело по толпе.

— Элси Пиддок! — пробормотала Элен Мэлтман. — Ой, мама, я думала, что Элси Пиддок только сказка.

— О нет, Элси Пиддок не сказка! — вмешалась тучная женщина, скакавшая последней. — Моя мать Джоан скакала с ней много раз и рассказывала мне такое, во что вы никогда не поверите.

— Элси Пиддок! — прошептали все сразу, и словно ветер пролетел над горой Кэборн, радостно провозглашая то же имя. Но это был не ветер, это был Энди-Спенди и его команда фей, которые увидели скакалку в руках крошечной женщины. Одна рукоятка была из Сахарного Леденца, другая — из Миндальной Тянучки.

Никогда новый Лорд не слышал даже сказок про Элси Пиддок, так что он снова грубо захохотал и сказал:

— Ещё одна кучка старушечьих костей! Скачи, Элси Пиддок, и покажи нам, чего ты стоишь!

— Да, скачи, Элси Пиддок! — вскричал Энди-Спенди вместе с феями, — и покажи нам, чего ты стоишь!

Тогда Элси Пиддок встала в кругу зрителей, взмахнула детской верёвочкой над своим иссохшим телом и начала скакать. И она скакала ЕЩЕ КАК!

Прежде всего она выскакала:

И никто не мог найти ошибки в движениях. Даже Лорд шепнул: «Изумительно! Изумительно для такой старухи!» Но Элен Мэлтман, которая в этом разбиралась, прошептала: «Ой, мама! Это изумительно для кого угодно! И — ой, мама, ты только глянь — она скачет во сне!»

Это была правда. Элси Пиддок, ссохшаяся до размеров семилетней девочки, крепко спящая, скакала под новой луной со своей детской верёвочкой, с которой могла совершать чудеса. Час прошёл, два часа, три часа. Она не остановилась, не устала. Люди шептались, Лорд накалялся, а феи начали кувыркаться от радости. Когда наступило утро, Лорд закричал: «Довольно!» Но Элси Пиддок продолжала скакать.

— Время вышло! — крикнул Лорд.

— Когда я кончу скакать, тогда ты сможешь стройку начать, — сказала Элси Пиддок.

Крестьяне начали ободряться.

— Подпись и печать, милорд, подпись и печать, — сказала Элси Пиддок.

— К чёрту, старуха, ты же не можешь продолжать вечно! — крикнул Лорд.

— Могу, — сказала Элси Пиддок. И продолжала скакать.

В полдень Лорд заорал:

— Что же, эта женщина никогда не остановится?

— Никогда, — ответила Элси Пиддок. И она не останавливалась.

— Тогда я тебя остановлю! — заревел Лорд и попытался схватить её.

— А теперь Скок-Прочь-с-Глазу, — сказала Элси Пиддок и проскочила у него между большим и указательным пальцем.

— Держи её, ты! — завопил Лорд своему адвокату.

— А теперь Высокий Скок, — сказала Элси Пиддок и, как только адвокат метнулся к ней, скакнула через жаворонка, который плыл в небе выше всех.

Крестьяне кричали от восхищения, а Лорд и его друзья ярились. Договор с подписью и печатью был забыт, они думали только, как схватить сумасшедшую старуху и силой помешать ей скакать. Но ничего у них не вышло. Она показала им все свои хитрости: Высокий Скок, Ленивый Скок, Замечательный Скок, Далёкий Скок, Торопливый Скок, Могучий Скок, но ни разу — Окончательный Скок.

— Сможем ли мы избавить Холм от этой старухи? — закричал Лорд в отчаянии.

— Нет, — ответила Элси Пиддок во сне, — Холм никогда больше не избавится от меня. Ибо для детей Глинда я скачу, чтобы сохранить Холм навсегда для них и для их детей; для Энди-Спенди я скачу снова, потому что он дал мне сладость на всю жизнь. О, Энди, даже ты так и не узнал, как долго может скакать Элси Пиддок!

— Старуха сошла с ума! — закричал Лорд. — Подпись и печать не для сумасшедших женщин! Скачет она или нет, я кладу первый кирпич!

Он вонзил в землю лопату и в вырытую ямку вбил кирпич, в знак своей собственности на землю.

— А теперь, — сказала Элси Пиддок, — Могучий Скок!

Прямо на торец кирпича она вскочила, и вместе с ним под землей исчезла из виду. Безумный от ярости, Лорд бросился за ней. Наверх выскочила Элси Пиддок, ликуя, — но Лорд больше не появился. Адвокат подбежал заглянуть в отверстие, но ничего там не увидел. Адвокат сунул руку в отверстие, но ничего там не нащупал. Адвокат бросил камешек в отверстие, но никто не услышал, как он упал. Так мощно Элси Пиддок скакнула Могучий Скок.

Адвокат пожал плечами, и он и друзья Лорда покинули гору Кэборн подобру-поздорову. О, как радостно Элси Пиддок скакала теперь!

— Скок-Горе-Долой! — вскричала она, и скакала так, что все присутствующие засмеялись от счастья. Под звуки этого смеха она сделала Далекий Скок и скрылась из глаз, а крестьяне пошли домой пить чай. Кэборн был спасен для их детей и для фей навсегда.

Но это не всё об Элси Пиддок: она так никогда и не перестала скакать на Кэборне, потому что Подпись и Печать есть Подпись и Печать. Немногие видели её, потому что она знает все приёмы; но если вы придёте на Кэборн в новолуние, вы можете заметить, как мелькнёт крошечная скрюченная фигурка, не больше ребёнка, скачущая сама по себе во сне, и услышать, как весёлый голосок, словно голос танцующего осеннего листа, поёт: