Тут отворилась другая дверь, и выползла из нее большущая змея. Хуан и ее ударил по голове, да и убил на месте. Наконец открылась третья дверь, и появился оттуда сам злой великан.

— Ага! — вскричал он громовым голосом. — Человечьим духом пахнет! Как смеешь ты, злодей, переступать мой порог?!

Схватились они и давай драться. Изловчился Хуан и так дал великану дубинкой, что тот упал бездыханный.

Увидала принцесса, что свободна, сняла с пальца перстенек и протянула Хуану. Обернул Хуан принцессе бечевку вокруг пояса и позвонил в колокольчик — тяните, мол. Вытащили Вырви-Дерево и Заровняй-Гора девушку наверх, но не стали бросать веревку Хуану, убежали прочь вместе с добычей.

Звонил-звонил Хуан в колокольчик, а никто не отозвался. Понял он, что провели его. И не знал, как быть — в ярости ходил взад-вперед по пещере. Вдруг вспомнил о подарке дуэнде и вытащил из кармана волшебное ухо. Только прикусил он его, как откуда ни возьмись набежали гномы ему на выручку. Помогли они Хуану выбраться да еще дали ему красивый новый камзол и быстроногого скакуна. Скакун тот вмиг домчал всадника до королевского дворца — и вовремя: король как раз соображал, кому из тех двоих, Вырви-Дереву или Заровняй-Горе, отдать принцессу в жены. Ведь каждый клялся, что освободил ее от злых чар!

Придворным не терпелось узнать королевское решение — уж больно хотелось на свадьбе погулять. Одна только невеста была невесела.

Хуан-медведь, как попал во дворец, смешался с толпой, да так ловко, что поначалу даже принцесса его не признала. Где ей было признать его в богатом новом наряде — том самом, что справили ему гномы, — мастера на все руки! Наконец улучил Хуан момент, приблизился к принцессе да и протянул ей заветный перстенек.

Увидала принцесса свой подарок и воскликнула:

— Вот он, мой избранник! Это он меня спас!

Король и придворные немало подивились, но пришлось им поверить принцессе — перстенек-то сиял на пальце Хуана.

Двух неверных друзей примерно наказали, а Хуан-медведь и принцесса тотчас поженились. И жили с тех пор в ладу, ели сытную еду; просил и я малость, да мне не досталось.

Жила-была принцесса. Играла она как-то раз золотым мячиком, размахнулась да и угодила им прямо в колодец. Расплакалась с досады. Вдруг откуда ни возьмись — жаба.

— Что, милая, плачешь? — спрашивает.

— Как не плакать? — отвечает принцесса. — В колодец золотой мячик уронила. Достанешь — возьму тебя во дворец. Всякий день будешь со мной из одной тарелки есть.

Жаба мигом скакнула в колодец и вытащила мячик, но только протянула его принцессе, та хвать мячик и наутек. Звала, звала ее жаба — все понапрасну.

Прибегает принцесса во дворец, а там обедать садятся. Едва расселись, служанка и говорит: «Там у двери какая-то жаба требует, чтоб ее допустили к принцессе».

— Пусть войдет, — повелел король.

Поведала жаба, как дело было, а король и говорит:

— Дала слово, дочка, — держи!

И приказал принцессе есть вместе с жабой.

Бедной девушке стало так тошно, что она едва притронулась к пище. После обеда хотела было прилечь принцесса, но тут жаба захныкала, что тоже хочет спать.

— Раз так, — рассудил король, — придется тебе, дочка, взять ее с собою.

Принцессе сделалось совсем гадко. Посадила она жабу в спальне на коврик, а сама быстренько на постель.

Но жаба не унимается:

— Спать хочу! Возьми меня к себе под бочок!

До того надоела жаба принцессе, что соскочила она с постели, схватила жабу и с размаху швырнула ее об стену. В тот же миг жаба обернулась красивым нарядным юношей.

— Я заколдованный принц, — поклонился он девушке. — Злая колдунья превратила меня в жабу и сказала, что чары развеются, когда меня ударит принцесса.

Услыхав это, принцесса бросилась к отцу и все ему рассказала. А так как принц был очень хорош собой, во дворце тотчас решили сыграть свадьбу.

Свадьбу сыграли, жили-поживали, курочек едали, да мне не давали.

Идут как-то Иисус Христос и апостол Петр по белу свету, а навстречу им Хуан-солдат. Отслужил он положенный срок и присел на обочине отдохнуть. Христос и говорит святому Петру: пойди, мол, попроси у Хуана табачку. А надобно сказать, у солдата всего две понюшки и оставалось. Подошел апостол Петр к Хуану и попросил у него табачку — тот понюшку и отдал. Потом, по слову Христову, попросил святой Петр у Хуана два реала. У того и было-то всего четыре, но и тут не поскупился солдат — отдал половину апостолу. После попросил святой Петр у Хуана хлеба — солдат и отдай ему пол-краюхи.

Тогда Христос с Петром взяли Хуана с собой, и побрели они по белу свету втроем. Шли они, шли да и проголодались. Видят, пастух стадо гонит. Купили у него барашка. Христос и говорит:

— Кто его заколет?

— Я, — откликнулся Хуан-солдат, — я заколю!

— А кто его нам зажарит?

— Я и зажарю, — молвит Хуан-солдат.

Сказано — сделано. Заколол Хуан барашка, зажарил его, да только вместо того чтоб на стол подать, взял да и съел его целиком за один присест. Собрались все к трапезе, Христос и говорит:

— Где жаркое-то?

— Да, — оживился апостол Петр, — куда оно подевалось?

— Черти унесли, — отвечает Хуан-солдат.

Ладно, — черти так черти.

Идут дальше. Пришли в деревню, слышат — колокола по покойнику звонят.

— Кто умер? — спрашивают.

— Графская дочка умерла, — отвечают им, — скоро хоронить будут.

Христос и молвит одному крестьянину:

— Отведи-ка нас в дом умершей.

Проводили их к дому, Христос и говорит родителям:

— Хотите, воскрешу вашу дочь?

Те обрадовались.

Вошел Христос к покойнице и велел подать котел с кипятком. Трижды окунул он мертвую в бурлящую воду — она и воскресла. Счастливые родители дали им четыре тысячи реалов, и пошли они дальше.

— Слушай, чудак, — не выдержал Хуан-солдат, — что ж ты не запросил восемь тысяч?

Разделил тут Христос деньги на четыре части, а Хуан-солдат и спрашивает: кому, дескать, четвертая? Нас-то всего трое!

Христос и говорит:

— А как иначе? Всем поровну, а четвертая часть тому, кто жаркое съел.

— Мне, значит! — обрадовался Хуан.

И смекнул, что проговорился:

— Ладно, — молвит, — так и быть, теперь один пойду.

— Как знаешь, — отвечает Христос, — попомни только, что один раз в жизни тебе уже повезло.

Приходит Хуан в другое селенье. Слышит, опять по покойнику звонят.

— Кто, — спрашивает, — помер?

— Умерла, — отвечают, — дочка королевская, нынче ее хоронят.

Попросил Хуан проводить его во дворец, и говорит королю:

— За восемь тысяч реалов я воскрешу вашу дочь.

Обрадовался король, но пригрозил:

— Если обманешь, велю тебя немедля повесить!

Потребовал Хуан котел с кипятком и пожелал остаться с покойницей наедине. Трижды окунул он ее в кипяток, да понапрасну: принцесса и не думает воскресать. Видят слуги, не выходит Хуан, сидит, пригорюнившись, и не знает, как быть. Схватили его под руки, посадили на осла и повезли на виселицу.

Вдруг, откуда ни возьмись, навстречу Христос с апостолом Петром.

Хуан и кричит:

— Вот они, вот они, мошенники! Это они надоумили меня покойников в кипяток окунать!

Те же спрашивают, за что это Хуана на казнь везут. Христос выслушал ответ и говорит:

— Проводите меня во дворец. Я воскрешу королевскую дочь.

И правда — слово свое сдержал. Увидал король дочку, живую и невредимую, и на радостях отпустил Хуана-солдата с миром.

— Слушай, Хуан, — говорит Христос, — ты не думай, что можешь творить чудеса, как я. Да попомни, тебе уже дважды повезло. Следующий раз будет последним.

Тут апостол Петр толкает Хуана в бок и шепчет:

— Не валяй дурака, чурбан! Проси скорей райского блаженства — другого такого случая не представится!

— Какое, к черту, райское блаженство! — отмахнулся Хуан. — На что оно мне? Подарите-ка мне лучше грушевое дерево. И если кто на мою грушу влезет, чтоб вовек спуститься не мог без моего на то соизволения. Да еще — чудо-дубинку, такую, чтоб отдубасила каждого, стоит мне крикнуть: «Давай, дубинушка!» А еще охота мне полную золота волшебную котомку, чтоб раскрывалась и закрывалась только по моему велению.

На том и порешили. Получил Хуан, что хотел, и стал опять жить-поживать. Годы идут, а Хуан знай себе веселится да тешится: монеты у него не переводятся; а если кто на волшебную котомку и позарится, для того про запас чудо-дубинка да груша заколдованная имеются. Загонит Хуан злодея на дерево, а слезть не дает.

Прошло много лет. Раз один черт и говорит другому: