На другое утро весь Тибидохс явился на завтрак уже в магических накидках. Выглядели накидки страшно нелепо, при ходьбе лязгали и цеплялись за всевозможные предметы. К тому же вскоре обнаружилось ещё одно крайне неприятное их свойство. Стоило одному из сотни охранных узлов развязаться, как накидка принимала это за вероломное нападение коварного духа и разражалась невыносимым воем. Зато срывать уроки теперь стало легче легкого – дернешь за узелок, и готово. Правда, и здесь нужно было знать меру.

После того как распоясавшийся Гуня Гломов последовательно сорвал нежитеведение, защиту от сглаза и ветеринарную магию, взбесившийся Поклеп куда-то утащил его за ухо. Пока все спорили, зомбируют Гломова или все обойдется, Гуня вновь появился в классе, но уже закованный в глухие латы и даже с опущенным на физиономию забралом. Он шел вперевалку, громыхая при каждом шаге. Даже в дверь протиснулся лишь с третьей попытки.

– Меня заклепали заживо! Замуровали в магические доспехи! Теперь даже спать придется стоя! – безрадостно пыхтел Гломов.

Однако крутой поступок Поклепа возымел и положительное действие. Узелки как-то сразу перестали развязываться, а накидки выть. Гуня же утешался тем, что колол железными перчатками орехи и щелкал всех желающих пальцем по лбу. Это получалось у него больно и в равной мере поучительно.

На вечерней тренировке Соловей О. Разбойник обсуждал с игроками тактику невидимок.

– Запомните вот что! Метлы позволяют им перемещаться очень быстро – просто на реактивной скорости. К тому же, запахнувшись в плащ, они становятся невидимыми. Это усложняет нашу борьбу за мяч. Как отберешь мяч у того, кого и глаз-то не заметит? Правда, если разобраться, в этом для нас есть немало положительных моментов, – тут Соловей лукаво прищурил свой единственный глаз.

– Почему положительных, Соловей Одихмантьевич? – спросил Кузя Тузиков.

Он единственный в команде называл тренера по имени-отчеству. «Хорошо, хоть ещё „Разбойник“ не добавляет!» – иногда фыркал Ягун.

– Думай, Тузиков, думай! Все думайте! Заворачиваясь в свои плащи, невидимки исчезают не только для нас. Друг друга они тоже не видят. Это усложняет распасовку и вынуждает пользоваться стандартными тактическими комбинациями. Говоря проще, невидимкам приходится бросать мяч вслепую в определенную часть поля, зная, что там должен оказаться кто-то свой. Если у вас получится нарушить их построение – это уже половина успеха. Используйте неожиданные ходы, старайтесь, чтобы ваше поведение на поле невозможно было предугадать. Тогда они сразу забудут про свои плащи.

– Это мы можем. Запутаем их так, что они впадут в маразм! – расплылась в улыбке Рита Шито-Крыто.

– С распасовками понятно. Тут их можно переиграть. А как быть с одиночными выходами? Можно же прорваться к дракону и в одиночку, спрятав мяч под плащом, – сказала Таня.

Соловей одобрительно хмыкнул.

– Я ждал, что кто-то об этом спросит. На это невидимки и делают ставку, если проваливают тактические построения. У них отличные нападающие, среди которых лучший, безусловно, Гурий Пуппер. Про него говорят, что он может незамеченным заползти даже в драконью ноздрю. Надеюсь, что группа защиты Гоярына будет работать слажено. Не давайте ему слишком часто разевать рот! Не отлетайте далеко от его головы! Пусть больше перемещается и бьет наугад короткими струями.

Соловей внушительно поднял лохматую бровь, помолчал и уже гораздо мягче добавил:

– Сердце подсказывает мне, что матч предстоит сложный. Такого у вас не было никогда. Будьте готовы к чему угодно.

Потом Таня много раз вспоминала эти слова.

Вдруг Соловей знал все заранее? Хотя откуда он мог знать? Ведь даже о похищении Гуго Хитрого она никому не рассказала.

Таня вошла в комнату и застыла на пороге. Черные Шторы, прочно завязанные в узел, возмущенно подрагивали, хрюкали, но самостоятельно освободиться не могли. Скелет Паж с надвинутой на глаза шляпой, мешающей ему подсматривать, сидел в углу на старом чемодане и обиженно щелкал зубами.

– Паж, не действуй мне на нервы! Я старая больная женщина! В шкаф загоню! – не оборачиваясь, крикнула ему Гробыня.

«Старая больная женщина» на животе лежала на своей вызывающей кровати в форме перевернутого гроба и, подложив под подбородок подушку-сердечко, что-то с интересом читала. Вначале Таня была уверена, что это комиксы или журнал экстремальной моды, но, приглядевшись, поняла, что это толстая книга в кожаном переплете. Со страниц книги тянуло копчеными летучими мышами и дурман-травой в невероятном сочетании с незабудками.

На корешке крупными буквами значилось:

«КАК СТАТЬ НЕОТРАЗИМОЙ. 500 ЗЕЛИЙ И ПРИВОРОТОВ ОТ КЛЕОПАТРЫ ЕГИПЕТСКОЙ».

Судя по древности книги, она находилась в закрытом фонде. Наверняка Гробыне пришлось выпрашивать её у библиотечного джинна.

– Что, проблемы с личным обаянием? Своими силами уже никак? – насмешливо поинтересовалась Таня.

– Отвянь, сиротка! – огрызнулась Гробыня. Она была занята. Воевать прямо сейчас ей не хотелось.

– А министерством здравоохмурения эти рецептики одобрены? Как там насчет побочных действий? Бакенбарды не вырастут? А ослиные уши? – уточнила Таня.

– У Клеопатры же не выросли, – буркнула Гробыня.

– А ты её уши видела? – поинтересовалась Таня. – А не видела, так у Ягге спроси. Говорят, они с Клеопатрой в молодости были подругами. Довольно долго дружили, пока не поссорились из-за одного шустрого лопухоида. Его довольно быстро пристукнули свои же. Антоний, кажется, его звали. Так вот, Ягге утверждает, что Клеопатре её привороты капитально аукнулись.

Склепова раздраженно швырнула в Таню подушкой и снова уткнулась в книгу.

– Мерси за совет, Гроттерша! Я же не дура, чтобы сама всякую гадость глотать. Лучше я придумаю, как напоить ею Гурия, – заявила она.

«Несчастненький Пуппер! Угробит она его своими зельями. Хоть бы на Гломове, что ли, сперва испытала», – подумала Таня, забираясь под одеяло.

Она давно уже спала, как спала и полная роковых замыслов Гробыня, по-злодейски сладко посапывавшая на своих «500 зельях», как вдруг забытая на столе свеча вначале вспыхнула, а затем погасла. Робкий скелет затрясся от ужаса. Черные Шторы отразили что-то совсем уж невероятное и опали.

Нечто незримое и неосязаемое метнулось сперва к Гробыне, а затем к Тане, но, в обоих случаях наткнувшись на магическую накидку, вынуждено было отступить. Дух взревел от бессильной злобы. Вылетая из комнаты, он коснулся Черных Штор. Те вспузырились и на миг высветили единственное слово:

«СКОРО!»

Той же ночью Тане привиделся кошмарный сон, превосходящий ужасом весь сериал вещих снов Веры Павловны, Снилось Тане, будто навстречу ей по темному коридору не то идут, не то плывут Гурий Пуппер, Гиви Поффер, Муся Броттер, Альфонс Доттер и даже какая-то напористая девица Оля Броддер, стриженная коротко, под мальчика. И каждый из них кричит: «Тебя нет! Ты не существуешь! Ты жалкая копия! Настоящие мы!» За ними же из тьмы, управляя ими, точно марионетками, зорко следит фигура, завернутая в плащ.

Таня проснулась среди ночи в холодном поту. Свесив ноги, она сидела на кровати и долго всматривалась в темноту. В комнате был такой мрак, что девочка некоторое время со страхом размышляла, не ослепла ли она. Наконец она поднесла руку к самым глазам и, различив смутное белое пятно ладони, успокоилась.

Накануне матча с невидимками весь Тибидохс высыпал на стены встречать гостей. Пожизненно-посмертный глава школы академик Сарданапал дружелюбно улыбался всем с преподавательского балкончика и жмурился на солнце, как сытый кот. Рядом, явно беседуя о чем-то приятном, стояли Тарарах, Зубодериха и Медузия Горгонова. Соловей О. Разбойник то и дело бросал озабоченные взгляды на свою команду, желая, чтобы она выглядела как можно достойнее.

Заметив это, Горыня незаметно подтолкнул Усыню плечом:

– Посмотри на этого тренера! Он просто как курица-наседка со своей командой! Того и гляди закудахтает! Ну какой он Соловей! Может, переименуем его в «Пеструшка О. Разбойник?»

Братья-вышибалы громко заржали.

Соловей, стоявший гораздо выше богатырей, на стене, явно ничего не мог расслышать. Он даже не обернулся, но внезапно под правым глазом у Горыни сам собой возник здоровенный фонарь. Ругая вездесущих магов, Горыня схватился за глаз.

Усыня и Дубыня снова захохотали, на этот раз уже над незадачливым братцем.

В тот день, казалось, никому нельзя было испортить настроение. Даже неудобные магические накидки особенно не мешали, разве что Гломову, громыхавшему ржавыми доспехами.

Не в духе пребывал только Поклеп Поклепыч, Зажав под мышкой свиток с речью, завуч прохаживался по стене и бросал ревнивые взгляды на джинна Абдуллу. Особенно Поклепа раздражало, что по расплывчатой, в самом буквальном смысле ускользающей физиономии библиотечного джинна невозможно было определить, подготовил он приветственную поэму или нет. Хитро подмигивающие глазки конкурента переползали на подбородок, а слившийся с ухом рот язвительно улыбался.