— Очень уж необыкновенные приключения. Боюсь — не поверишь.

— А ты не выдумывай. Рассказывай по правде всё, как было.

— Всё равно не поверишь.

— Это сказка?

— Сам не знаю… Не могу понять — где кончается правдаи где начинается сказка.

— Всё-таки расскажи, пожалуйста.

— Ну что ж, слушай.

— И про Ворона не забудь!

— Не забуду.

— И про великолепную Бабушку!

— Не забуду. Итак…

Типтик всё утро бегал по двору и устал. Присел отдохнуть. Имеет право на отдых человек, который прожил на свете целых девять лет? Имеет право на отдых человек, который закончил учебный год на пятёрочки и четвёрочки? Должен отдохнуть человек, если всё утро он бегал по двору и устал?.. Да, человек имеет право на отдых. Об этом даже есть специальный закон. И Типтик отдыхал вполне законно.

Он сидел на нижней ступеньке крыльца старого нежилого дома и ковырял щепочкой землю возле ног.

Обратите внимание: вокруг дома, где отдыхал Типтик, был не жёсткий асфальт, а мягкая земля. Это потому, что дом был старый-престарый; его уже сто раз собирались разобрать на дрова и на этом месте выстроить новый современный домище. Но почему-то с этим делом не торопились. Наверное потому, что в городе было много новых домов, а старых почти не осталось. А ведь приятно, когда на тихой улочке вдруг повстречается такой старый-престарый домик, украшенный деревянной резьбой, с чердаком и с высокой кирпичной трубой.

Говорят, что здесь когда-то жили ленинградцы, эвакуированные во время войны с фашистами. А до них, говорят, жили инженеры, построившие мост через реку. А до инженеров тут, говорят, проживали командиры непобедимой Красной Армии. А до командиров — здесь жил и работал Знаменитый Художник.

Как была фамилия этого художника и чем он был знаменит — этого сейчас никто уже не помнит… Впрочем, между нами говоря, с художниками так нередко бывает: пока живой — знаменит, а когда умрет — никто и не вспомнит.

А все-таки про этого Художника — хоть и забыли люди его фамилию — до сих пор рассказывают всякие чудеса.

Например, говорят, что этот Художник очень любил птиц; на чердаке устроил голубятню (голуби до сих пор там воркуют) и как будто бы научил разговаривать по-человечески какого-то умного воронёнка. Еще говорят, что нарисовал Художник удивительную картину, где изображён город, построенный, представьте себе, из стекла! Говорят, что картина эта была заколдована: чтобы её увидеть по-настоящему, надо было произнести какие-то волшебные слова. Говорят… да мало ли, что люди придумают — Художника-то давно ведь нет на белом свете; поди теперь проверь, где правда, а где сказка.

Так вот, значит, сидел наш Тимофей Птахин на крылечке старого дома, отдыхал и от нечего делать ковырял щепочкой землю.

Ковырял, ковырял… и вдруг щепочка наткнулась на что-то твёрдое. Типтик стал копать глубже и увидел в земле тёмный продолговатый металлический предмет. Вынул он этот предмет из земли, смахнул с него налипшие песчинки и соринки и понял, что держит в руках плоскую железную коробочку.

Разумеется, коробочка снаружи заржавела, — так что Типтик открыл её с большим трудом. А когда открыл — ахнул!

Внутри находились акварельные краски — яркие, свежие, совсем-совсем новенькие, словно их только что вчера положили в коробочку. А на внутренней стороне крышки зелёными буквами были написаны странные слова. Типтик сначала прочитал их про себя, а потом повторил вслух:

— Рази-двази, тризи-мизи, пята-лата, сули-мули, буба-бэнс!

Но едва Типтик произнёс до конца эти удивительные, совершенно непонятные слова, как на чердаке старого дома послышался шум, и, расталкивая перепуганных голубей, оттуда вылетела большая чёрная птица. Она повисла в воздухе, как вертолёт, — и вдруг, сложив крылья, камнем кинулась вниз и опустилась на землю прямо перед Типтиком.

— Мол-чать! — чётко сказала птица. — Дурррак!

— Что-о?! — разинул рот Типтик (он, действительно, между нами говоря, на секундочку поглупел). — Это ты сказала?..

— Дурррак! — повторила птица и добавила: —За-будь!

Раскрыв огромный клюв, птица нахально подскочила к Тип— тику и выхватила у него из рук коробочку.

— Отдай! — закричал Типтик. — Отдай сейчас же!

Но птица ловко, хотя и тяжеловато, взлетела на крышу старого дома, положила коробочку рядом с собой, придавила её когтистой лапой и прокричала:

— Каррр! Чужое не трррогай! Забудь!.. Привет!

И, зажав краски в клюве, улетела неизвестно куда.

Прошла неделя… другая…

Типтик часто теперь думал об этой странной говорящей птице, о заржавевшей коробочке с красками и вспоминал непонятные слова: «Рази-двази…» Что там было написано дальше — Тип-тик, как ни старался, никак не мог вспомнить.

Чёрная птица сказала: «Забудь!» и Типтик забыл. Как странно!.. Очень странно…

Конечно, он рассказал об этой птице ребятам во дворе, рассказал дома. Но все смеялись и говорили, что Типтик выдумщик, фантазёр, сочинитель. Мама даже сказала, что когда Типтик вырастет, то непременно станет сказочником, «потому что все они порядочные бездельники и вруны», — объяснила мама и побежала на кухню варить яблочный компот.

Но Бабушка Тимофея Птахина (которая называла его только ласкательно, по-старинному, — «Тимоша», а иногда по-деловому — «внук»), когда услышала эту непонятную историю, — задумалась. Задумалась надолго, на целых полтора дня.

Ах, это была великолепная Бабушка! Она разгуливала по городу в синих брючках, стриглась «под мальчика», читала газету «Спорт» и журнал «Здоровье», а по вторникам и четвергам бегала лёгкой трусцой в спортзал играть в волейбол.

— Вот что, внук, — сказала великолепная Бабушка. — Я думала полтора дня и решила, что, к сожалению, ты не станешь сказочником, потому что ты не врун. Ты — человек честный, и я верю в то, что ты рассказал. Я убеждена, что чёрная птица — это Ворон! Да-да, тот самый Ворон, который когда-то давным-давно был обыкновенным воронёнком и которого Знаменитый Художник научил разговаривать по-человечески. В одной газете я прочитала, что вороны чрезвычайно умные и способные птицы, а в журнале «Здоровье» сказано, что живут они долго-долго, почти триста лет… хотя проверить это невозможно.

Тут великолепная Бабушка взяла гантели, сделала несколько силовых упражнений, трижды глубоко вздохнула и рассказала Типтику кое-что интересное.

— На днях я пробегала мимо старого дома. И заметила, как странный какой-то человек карабкался по наружной лестнице на голубиный чердак. Вокруг беспокойно кружились голуби, суетились воробьи, а человек отбивался от них палкой… И, знаешь, что я ещё заметила?.. Он тащил с собой тонкую лёгкую сеть! Ах, к сожалению, я опаздывала на волейбол и не успела спросить: зачем ему сеть?

— Я знаю! — сказал Типтик. — Он хотел поймать Ворона.

— Может быть, — согласилась Бабушка. — Вполне возможно. Но, понимаешь ли, за такой необыкновенной птицей должен охотиться только необыкновенный охотник.

— А какой он из себя?

— Я же тебе сказала, Тимоша, что торопилась на волейбол и не смогла рассмотреть птицелова подробнее. Но мне показа лось, что он маленький, толстенький — ему надо бы побегать трусцой! И он в клетчатом пиджачке… А нос у него крючком… то есть, конец носа загнут книзу, кажется… или кверху?.. Точно не могу сказать, но твёрдо помню, что — крючком.

Какая досада, что Ворон утащил ту коробочку с акварельными красками!

Дело в том, что Типтик иногда любил рисовать. Он многое любил делать иногда. Иногда любил собирать марки. Иногда любил играть в «чижика». Иногда любил помогать взрослым по хозяйству. Иногда любил читать, иногда — рисовать. И хорошие краски ему очень пригодились бы.

Конечно, в столе у Типтика лежали и бумага, и хорошие кисти, и неплохие краски… Но те — в металлической коробке — были просто замечательные: чистые, яркие…

Все-таки Типтик решил что-нибудь нарисовать своими неплохими красками. Взял бумагу и самой чёрной краской, которая называется очень страшно — «жжёная кость», попробовал изобразить говорящего Ворона… Не получилось — Ворон вышел слишком чёрный и даже немного страшный. А ведь Типтик помнил, что та птица была совсем не страшная, а, наоборот, вполне симпатичная. И глаза у нее были смелые да весёлые, а клюв блестящий… А перья не совсем чёрные, а с каким-то синеватым металлическим отливом.