— Не страшно! — фыркнул в темноте Джимми. Но как бы он ни злился на то, что его посчитали трусом, руку брата он выпускать не собирался. — Не страшно! А как мы отсюда выберемся?

Вот тут-то Джеральд и вспомнил ту неясную мысль, которая все время беспокоила его и из-за которой его подташнивало сильнее, чем от воспоминания о стремительном перелете из Лондона в Ядлинг-Тауэрс. Тем не менее, он решительно произнес:

— Я желаю, чтобы мы оказались в каком-нибудь другом месте.

Но ведь он знал, что кольцо не отменяет исполненные желания.

Конечно же, у него ничего не вышло.

Джеральд еще раз произнес желание. Подождал. Снял кольцо и аккуратно вложил его в руку Джимми. Джимми слово в слово повторил желание Джеральда.

Но они по-прежнему оставались там, где были — в темном коридоре позади Храма Флоры. В коридоре, который вел (во всяком случае, одного Головастика он привел) в таинственную «хорошую гостиницу». Каменная дверь позади них была наглухо закрыта. Они даже не смогли бы отыскать ее в темноте.

— Если бы у меня хотя бы были спички! — пробормотал Джеральд.

— Зачем ты не оставил меня там, во сне? — захныкал Джимми. — Я только собирался поесть лососины.

— Мне тоже должны были принести отбивную с жаренной картошкой! — сумрачно отозвался Джеральд.

Молчание, тьма, запах сырой земли.

— Я всегда думал, каково это быть погребенным заживо? — спокойно, почти безжизненно произнес Джимми. — Теперь-то я знаю. Нет! — завопил он внезапно. — Нет и нет! Неправда, этого не может быть! Это сон, Джеральд, скажи, что это сон!

Тишина. Нужно было медленно досчитать до десяти, а затем…

— Конечно, — ласково сказал Джеральд, напрочь отметая тьму, тишину и запах плесени. — Конечно, Джимми, это всего лишь сон. Будем сохранять спокойствие и иногда звать на помощь — просто так, раз уж такой сон приснился! Но на самом деле это всего-навсего сон, уж поверь мне.

— Я верю, — прошептал Джимми, и тьма, тишина и запах затхлой земли сомкнулись над ними.

Занавес — тонкий, как шелк, прозрачный, словно стекло, и прочный, как железо, занавес отделяет волшебный мир от того мира, который мы считаем нашим. Но когда людям в руки попадает нечто, способное найти «слабое место» в этом занавесе — будь то колдовской перстень или амулет, — тогда может произойти все, что угодно. А потому нет ничего удивительного в том, что Мейбл и Кэтлин, заботливо поившие своих кукол чаем (такого скучного кукольного чаепития у них в жизни еще не было), внезапно почувствовали столь сильное желание вернуться в Храм Флоры, что и чашки, из которых куклы пили чай остались невымытыми, и даже печенье было брошено недоеденным. Вопреки собственному разуму и даже как бы вопреки собственной воле они поспешили в храм Флоры, куда призывала их магия волшебного мира.

И чем ближе подходили они к мраморному храму, залитому золотом солнечных лучей, тем сильнее крепла в них уверенность, что иначе они поступить не могли.

Вот так и вышло, что едва Джеральд и Джимми, сидевшие рука об руку в угольно-черном коридоре, испустили первый крик о помощи (просто так, чтобы позабавиться, как вы помните), как кто-то ответил им снаружи.

В той части коридора, где они меньше всего рассчитывали обнаружить дверь, появилась щель, в которую хлынул солнечный свет. Каменная заслонка медленно повернулась, и они прошли сквозь открывшийся проем в Храм Флоры, беспрестанно мигая и щурясь от солнечного света, чтобы тут же стать беспомощными жертвами слезливых объятий Кэтлин и жадных расспросов Мейбл.

— Так, значит, ты оставил Головастика на воле, в Лондоне, — нахмурилась Мейбл. — Ты ведь мог бы пожелать, чтобы он тоже отправился с вами.

— Пусть уж лучше остается там, — буркнул Джеральд. — Тогда я просто ни о чем не успел подумать. И вообще, спасибо большое! Очень он нам был бы здесь нужен. Пойдем наконец домой, и запечатаем это треклятое кольцо в конверт.

— До меня еще очередь с кольцом не дошла, — напомнила ему Кэтлин.

— Вряд ли тебе захочется иметь с ним дело после того, как оно на твоих глазах выкидывало такие штуки, — возразил Джеральд.

— У меня оно не будет выкидывать никаких штук. Я пожелаю что-нибудь хорошее, — настаивала Кэтлин.

— Послушайте! — вмешалась Мейбл. — Давайте положим его обратно в сокровищницу и раз и навсегда покончим со всем этим. Мне вообще не следовало выносить его оттуда. Это же почти воровство. Честное слово, это так же скверно, как и то, что Лиз «позаимствовала» кольцо, чтобы ошарашить своего дружка.

— Если ты так хочешь, я согласен положить его на место, — сказал Джеральд. — Но если кому-нибудь из нас придет в голову по-настоящему разумное желание, ты ведь разрешишь нам воспользоваться им?

— Конечно, конечно, — ответила Мейбл.

И они зашагали к замку, а там Мейбл снова привела в движение потайную пружину, которая открывала скрытые в стенах полки, и их взору снова предстали сверкающие драгоценности. Наконец кольцо легло на свое место посреди странных, тускловатых вещиц, которые Мейбл в разгар игры назвала волшебными.

— Каким безобидным оно кажется, когда лежит на полке! — пробормотал Джеральд. — Даже и не подумаешь, что в нем есть что-то волшебное. Просто старое, никому не нужное кольцо. Интересно, а правда ли все то, что Мейбл говорила о других вещах? Надо попробовать!

— Нет! — в ужасе воскликнула Кэтлин. — Все эти колдовские штучки — самая настоящая гадость. Они только заведут нас в новую беду!

— Я бы с удовольствием попробовала, — мечтательно отозвалась Мейбл, — да в тот раз со мной такое случилось, что я совершенно позабыла, что я про что говорила.

Другие тоже все перепутали. Именно поэтому, хотя Джеральд и утверждал, что медную пряжку надо прицепить к ботинку, после чего зашагаешь, как в семимильных сапогах, у него ничего не вышло; а Джимми, который еще не вполне избавился от ухваток делового человека из Сити и выбрал себе металлический воротник, у обладателя которого не должны были переводиться деньги в карманах, тоже потерпел неудачу (сколько он не украшал свою шею этим амулетом, в карманах у него по-прежнему оставалось пусто). И какие бы расчудесные свойства девочки не изобретали для прочих колец, цепочек и брошек, ничего волшебного с ними не происходило.

— Значит, волшебное у нас только кольцо, — заключила Мейбл. — Ой! — тут же вскрикнула она, и в голосе ее вновь прозвучало нетерпеливое любопытство.

— Что такое?

— А что если и кольцо не волшебное?

— Но мы ведь знаем, что оно волшебное.

— Я этого не знаю, — отрезала Мейбл. — Я лично полагаю, что сегодня — вообще не сегодня. Сегодня — это вчера… то есть позавчера, и все наши приключения нам просто приснились. Сегодня и есть тот самый день, когда я выдумала, что это кольцо волшебное.

— Ничего подобного! — остановил ее Джеральд, — Тогда на тебе было платье принцессы.

— Какое еще платье принцессы? — удивилась Мейбл, широко раскрыв свои темно-серые глаза.

— Кончай ломаться! — устало попросил Джеральд.

— Я не ломаюсь, — проворчала Мейбл. — По-моему, вам уже пора уходить. Джимми, наверное, проголодался.

— Еще бы! — подтвердил Джимми. — Но все-таки в тот раз ты была одета как Принцесса. Так что положи кольцо на место, задвинь ставни — и пошли отсюда.

— О каком кольце ты говоришь? — спросила Мейбл.

— Не обращайте на нее внимания, — посоветовал Джеральд. — Она просто забавляется.

— Ничего подобного! — воскликнула Мейбл. — Я… я одержима вдохновением, точь-в-точь как тот питон и — ой, как же звали ту леди? — ага, Сибиллина! О каком кольце вы говорите?

— О кольце желаний, — уступила ей Кэтлин. — О кольце, которое делает тебя невидимкой.

— Да неужели ты не понимаешь, — упивалась Мейбл, и глаза ее сверкали все ярче, — что кольцо становится тем, чем ты его назовешь. Поэтому оно и сделало нас невидимками — просто потому, что я так сказала. Нет-нет, мы не должны оставлять его здесь. Это не будет воровством — просто оно слишком ценное, чтобы оставлять его без присмотра. Вот скажи — что это за кольцо?

— Кольцо желаний! — повторил Джимми.

— Это уже было — ты уже загадал свое идиотское желание, — все больше возбуждалась Мейбл. — А теперь это вовсе не кольцо желаний. Это кольцо сделает того, кто его наденет, великаном в двенадцать футов росту!

Произнеся эти слова, она подхватила кольцо и надела его на палец. Не успели дети и глазом моргнуть, как кольцо вознеслось на недосягаемую высоту, унося вместе с собой руку Мейбл — немыслимой Мейбл ростом в двенадцать футов.

— Ну и угораздило же тебя! — сказал Джеральд, и он был прав. Понапрасну Мейбл теперь уверяла, что это кольцо — всего навсего кольцо желаний. Оно уже не было кольцом желаний. Оно было именно тем, чем она его назвала.