– Нет на свете ничего красивее Гелгеле-Дадай, – сказал мальчик. – У неё такие латы, что глаза радуются.

– И всё-таки цикада Ашит-Шит лучше, – возразила девочка. – У него такая громкая скрипочка, что уши радуются.

«Кто же это такой Ашит-Шит? – подумала божья коровка. – Вот бы нам встретиться и побыть вместе, – тут бы уж все радовались!»

И она отправилась на поиски Ашит-Шит.

Летит божья коровка над дорожкой, а навстречу ворона-разиня.

– Куда ты спешишь, Гелгеле-Дадай с красными латами?

– Ищу Ашит-Шит с громкой скрипочкой.

– Я и есть Ашит-Шит.

– Тогда сыграй, пожалуйста, на своей скрипочке.

Ворона разинула рот и сыграла: «Ka-app!.. Ka-app!..»

– Нет, это не скрипочка Ашит-Шит, – сказала божья коровка и полетела дальше.

Летит она над полянкой, а навстречу ёжик–острый ножик.

– Куда ты спешишь, Гелгеле-Дадай с красными латами?

– Ищу Ашит-Шит с громкой скрипочкой.

– Я и есть Ашит-Шит.

– Тогда сыграй, пожалуйста, на своей скрипочке.

Ежик–острый ножик потёрся ножиками о сухую траву и зашуршал: «Ш-шыр!.. Ш-шыр!..»

– Нет, это не скрипочка Ашит-Шит, – сказала божья коровка и полетела дальше.

Летит она над полем, видит мышонка-пострелёнка.

– Куда ты спешишь, Гелгеле-Дадай с красными латами?

– Ищу Ашит-Шит с громкой скрипочкой.

– Я и есть Ашит-Шит.

– Тогда сыграй, пожалуйста, на своей скрипочке.

Мышонок-пострелёнок сжал зубы, да как запищит: «Пи-и-и!… Пи-и-и!..»

Божья коровка не слыхала цикады и поверила, что мышонок и есть Ашит-Шит. В самом деле, кто же поёт тоньше?

Повела Гелгеле-Дадай мышонка к себе домой, испекла для него вкусный пирожок-чуду и говорит:

– Ешь, чтобы петь получше! А потом мы с тобой покажемся детям, – пусть радуются!

Пока они пировали, пошёл дождь. Когда снова появилось солнышко, Гел-геле-Дадай сказала:

– Ты посиди тут, Ашит-Шит, поиграй на скрипочке, а я подымусь наружу, – хороший хозяин всегда после дождя землю на крыше укатывает.

– Нет, лучше ты спеки ещё один пирожок-чуду, – говорит мышонок, – а на крышу подымусь я. Мне не привыкать с землёй возиться.

Пока божья коровка пекла пирог, мышонок катал каток. Потом гула катка не стало слышно, и Гелгеле-Дадай забеспокоилась.

– Пойду, – говорит, – посмотрю, не случилось ли что с Ашит-Шитом.

Выпорхнула божья коровка на крышу и заплакала – каток покатился под горку и задавил мышку.

Так и не удалось красавице Гелгеле-Дадай показаться детям с Ашит-Ши-том – самым громким из всех скрипачей.

Резвились однажды, осёл, козёл, телёнок и петух. Они ушли далеко за аул и не заметили, как наступила ночь. Собрали сухие ветки, развели костёр, решили разогнать темноту.

Хорошо у костра! Козёл загадки загадывает, петух песни распевает, телёнок слушает, осёл за костром следит.

У костра – день, за костром тёмная-тёмная ночь – ничего не видать. Вдруг слышат звери кто-то завыл:

– У-ух, у-ух, как темно! Пустите замёрзшего волка к огню.

Испугались осёл, козёл, телёнок и петух, но решили виду не подавать, что боятся. «Иди, – говорят, – погрейся – огня на всех хватит!»

Согрелся волк у костра, вспомнил, что с утра ничего не ел, поглядывает на друзей, не знает, с кого начать.

– Что это вы, – говорит, – песни петь перестали! Дайте-ка мне чунгур!

Ударил волк по струнам чунгура и запел:

Недаром говорят: увидав волка, и петь научишься. Осёл как услыхал, что поют про него, сразу будто смелей стал, говорит волку: «Дай-ка чунгур, я спою!»

И запел:

Козёл подхватил:

Петух закукарекал:

Телёнок слушает и радуется:

Телёнок думал, что друзья поют для него, а волк тоже слушал, да на ус мотал. Видит, что дела его плохи, и давай бежать! А осёл, козёл, петух и телёнок от радости ещё громче запели.

С тех пор друзья осла часто собирались у костра послушать песню о волке.

Жили-были медведь, волк и лиса. Вместе работали, вместе ели, вместе спали, словом, были друзьями. Выли у них и запасы: кувшин мёду, кувшин масла и кувшинчик урбеча.

Однажды позвал медведь в поле горох собирать. День был жаркий, лисице надоело работать, она приподнялась, навострила уши, да как закричит: «Слышу, слышу! А что случилось?»

– Кто это тебя зовёт? – спрашивают волк и медведь.

– Благодарение аллаху, – отвечает лиса, – у хана родился сын, меня зовут дать ему имя.

– Если так, то пойди, – говорят звери.

Лисица пошла домой, полизала масло, отведала мёду, добралась до урбеча и вернулась на поле.

– Ну как, – спрашивают волк и медведь, – дали имя сыну хана?

– Дали, – отвечает лиса, – назвали Подкрышечкой. Собирают звери горох, жарко на поле, вот лиса ещё раз навострила уши и закричала: «Слышу, слышу! А что от меня нужно?»

– Кто это тебя зовёт, что случилось? – спрашивают волк и медведь.

– Благодарение аллаху, – отвечает лиса, – у хана родилась ещё и дочь. Меня зовут дать ей имя.

– Ну что ж, если зовут, надо идти, – сказали звери. Лисица поспешила домой, долизала масло, наелась мёду, добралась до урбеча. Вернулась на поле, друзья её спрашивают:

– Ну как, придумала имя дочери хана?

– Придумала, – отвечает лиса, – Половинкой назвали.

Перевалило уже за полдень, лисе не хотелось работать, и она снова своё:

«Слышу, слышу. Да отстаньте вы от меня!»

Волк и медведь заворчали: «Что это ханская жена в самую жару рожает?»

– Благодарение богу, – отвечает лиса, – у хана три жены; на этот раз родились двойняшки, меня зовут дать имена.

– Что ж это такое, – ворчат звери, – мы целый день работаем, а ты только имена даёшь. – Но что ж поделаешь, раз зовёт хан, значит надо идти.

Пошла лиса домой, доела мёд, закончила урбеч, подчистила всё языком – капли не оставила.

– Ну как, – спрашивают волк и медведь, – придумала имена для близнецов?

Лисице досадно, что на этот раз ей мало досталось, и она сказала:

– Лопнуть бы этому хану! Такой малости и имя не придумаешь, Подчис-точками назвали.

Работали волк и медведь до вечера, лиса возле них вертелась, – настало время возвращаться домой. Идут волк и медведь, устали, говорят: «Вот сегодня самое время за наши запасы приняться». Вошли в дом, а кувшины пусты.

– Это ты съел! – кричит волк медведю.

– Нет ты! – рычит медведь.

Начали они спорить, а лисица мирит друзей и говорит:

– Всё равно тому, кто съел столько масла, мёду и урбеча, это на пользу не пойдёт. Обязательно с животом что-нибудь случится. Давайте пока спать, а утром по следу найдём.

Согласились волк и медведь, заснули, а лисице никак не можется – болит у неё живот и болит. Встала она, полежала возле медведя, оставила след, а возле себя вытерла всё почище, потом полежала возле волка и заснула.

Просыпается утром, видит – волк и медведь дерутся. «Это ты всё съел!» – кричит один. – «Нет, ты!» – рычит другой.

Лисица видит, что волк и медведь теряют последние силы и смеётся: «Волк и медведь подрались, – говорит,– а лисица весь мёд съела».

– Так это ты, обманщица, заставила нас драться, – опомнились волк и медведь, да было поздно – лиса выскочила из дому и бежать! Волк и медведь погнались за нею, а догнать не могут.

Лиса добежала до мельницы, кричит мельнику: «Берегись, тебя идут убить люди, которых ты обманул при помоле зерна!» Мельник испугался и спрятался за жернов. Лиса пустила воду на колесо, жернов завертелся и придавил мельника.

Лиса стала мельником, съела все, что было на мельнице, и до сих пор живёт, обманывает людей.

Медленно поднимается в гору арба. Скрипят, переваливая через кочки, огромные деревянные колеса.

Сулейман сидит впереди, спиной к буйволам, придерживая у плеча хворостинку. Он сидит, покачиваясь. Вокруг него постукивают кувшины с водой, накрытые сверху зелеными прохладными листьями лопуха. Поодаль, прикорнув на задке арбы, сидят перед ним рядышком маленькая рыжеволосая девочка в красном платье и мальчик лет тринадцати. Мальчик иногда привстает и, хватаясь рукой за войлочную шляпу, покрикивает через голову Сулеймана на буйволов. Буйволы идут, еле-еле переступая ногами. Тишина и солнце. Синее высокое небо стоит над горами без единого облачка…