Глава пятнадцатая.

ГЕМ СПАСАЕТ ГРАНАТА И ЛЕЧИТ ДРУГИХ СВИРЕЛЬЦЕВ

— Где же Гематоген?! — в волнении спросил Минус.

— Профессор остался в Свирелии, — ответила Ампулка.

— Что-то там делает с Прыгунами, — уточнил Витаминчик.

— Ах, да, — спохватился Минус, — ведь он получил наконец самое важное лекарство из серебряных почек...

Так оно и было.

Как только булыганцы бежали из Свирелии, Гематоген снова закрылся в своей больничной палатке и опять дни и ночи стучал в ступке, размешивал мази и катал пилюли, кипятил какую-то жидкость и по каплям наполнял ею большую бутыль с надписью «Гранатин-фортунатин».

Когда бутыль наполнилась, Гематоген поймал трёх мышей Прыгунов, уложил их на операционный стол и усыпил. Одному Прыгуну он отрезал хвост, другому — ухо, а у третьего из груди вынул маленькое бьющееся сердечко. Потом Гем достал пипеткой из бутыли гранатина-фортунатина и покапал Прыгунам на хвостик — три капли, на ушко — семь, а на сердце — тридцать три капли. После этого Гем пришил каждому Прыгуну хвост, ухо и сердце на прежнее место.

Проснувшись, Прыгуны посидели минутку, удивлённо потирая лапками хвостик, ушко и грудь, и тут нее как ни в чём не бывало запрыгали своей дорогой.

— Отлично! — радовался профессор. — Наконец-то серебряные почки отдали всю свою силу.

Вот почему Гематоген не пустился вместе со всеми в погоню за Булыганом, вот почему теперь, когда жизнь Граната висела на волоске, профессора не оказалось рядом.

Свирельцы осторожно уложили мудреца на носилки и подняли его на санитарную машину. Чтоб не очень трясло, носилки держали на коленях, сменяясь по очереди, — каждому хотелось хоть немного облегчить страдания несчастного Граната.

Фитилёк поставил на машину мощный мотор — новое своё изобретение — и через семь часов мудрец уже лежал на больничной койке, а профессор Гематоген осматривал и простукивал его.

— Ушиб пустяковый, — заявил Гематоген, ощупав громадную шишку на лбу Граната. — Сложность в другом, — бормотал он и начинал ходить по палатке, протирая очки. — У больного слабое сердце, оно вот-вот остановится... Да, это неизбежно! — наконец сказал профессор, отбросив все колебания. — Необходима срочная операция на сердце! Больного на стол!

Но было уже поздно. Мудрец глубоко вздохнул и затих.

Профессор послушал пульс: он не бился. Мудрец не дышал и не подавал никаких признаков жизни.

— На стол больного! — повторил Гем.

— Так ведь пациент мёртв, — робко возразил ассистент Витаминчик.

А сестричка Ампулка громко всхлипнула.

Но они послушно перенесли мудреца на операционный стол.

Посторонних попросили выйти из палатки, и теперь они толпились у входа, изредка приоткрывая край марли и одним глазком подглядывая, как идёт операция.

А Гематоген вынул из груди мудреца сердце, семь раз окунул его в чашу с гранатином-фортунатином, вложил сердце на место и зашил грудь Граната.

Операция прошла очень хорошо, и после неё мудрец проспал сладким сном тридцать три дня и тридцать три ночи.

Проснулся Гранат бодрым и в отличном настроении.

— Что вы сделали со мной, дорогой профессор, вас-солибас! — кричал он. — Я чувствую себя совсем мальчишкой, мне прямо-таки хочется погонять футбольный мяч!

Свирельцы обступили мудреца и стали расспрашивать его обо всех его приключениях.

И Гранат не заставил себя долго просить. Правда, когда свирельцы сказали, что змеи им уже не страшны, Гранат растерялся и опечалился, что зря, выходит, он варил яд из подземных минералов. А когда свирельцы вспомнили, что в Булыгании змеи ещё кишмя кишат и яд очень даже пригодится, Гранат снова повеселел. Тем более, что храбрый Витаминчик тут же попросил у мудреца немножко яда и вызвался отправиться в Булыганию, чтобы уничтожить там всех змей.

— Я это умею! — заявил он и скромно потупился.

— Когда я передал Кореньку скрипку, — начал рассказывать Гранат, — вас-солибас, мог ли я думать, что это волшебная скрипка! Я сварил яд для змей и пошёл в пещеру, в подземелье Ледяных гор. Что там было!! Но... это пока тайна... Я услыхал зов тромбины, и мне захотелось к вам. Но я подумал: раньше надо осмотреть всю пещеру... Долго я блуждал по подземелью, много дней шёл берегом подземной речки. И — вас-солибас, какая удача! — эта речка вдруг привела меня к вам! Кто бы мог подумать, что выход из подземелья есть и в Булыгании!.. Какое счастье, что вы его открыли! Я бы погиб. Вернуться обратно, к своей пещере, у меня бы не хватило сил... Ну, а что у вас? — нетерпеливо прервал свой рассказ Гранат. — Как Серебряная роща?

— Скоро, скоро начнём её оживлять, — подсаживаясь поближе к мудрецу, солидно заявил Коренёк.

— Нет, раньше надо подумать о больных свирельцах, — возразил Гематоген.

Когда мудрец узнал, что он — первый, кого спасли чудесным лекарством, названным в его честь гранатином-фортунатином, он прослезился и стал благодарить Гема.

— Это вас надо благодарить, — отвечал Гематоген. — Вы добыли серебряные почки...

— Что почки! — возражал Гранат. — От них, сырых, только живот болит... Другое дело — ваши лекарства из почек.

— Верно, лекарства получились отличные! — поддержал Граната Минус. — А сколько профессор бился над ними!

— Ах, что с ним будет! — послышался рядом громкий вздох и шёпот Виолки.

Учитель Минус понимающе посмотрел на Виолку и ласково погладил её по голове:

— Мы помним о твоём отце, помним...

— А милиционер Гарпун? — буркнул Лягушонок. — Не хотите ли вы сказать, что ему лечение не к спеху?

— Сию же минуту поезжайте за Гарпуном и Тромбусом, — распорядился Гематоген и записал маэстро и милиционера первыми к себе на операцию.

Потом он стал записывать в очередь старичков с Макового лужка и всех слабых и больных свирельцев.

— Вообще пора, пожалуй, проверить здоровье у всего населения, — подумав, сказал Гем. — Ампулка, возьмите у всех анализ крови...

И, представьте себе, результаты были удивительными.

И анализы, и рентген показали, что свирельцы за эти годы, когда им пришлось перенести столько тревог, заметно поздоровели.

Тромбуса и Гарпуна доставили к Гематогену как раз вовремя — бедняга маэстро был едва живой, а милиционер, на костылях и весь в шрамах, совсем пал духом. Он не клубил, как прежде, дымом из разбойничьей трубки, не выкрикивал воинственных морских восклицаний. Бедняга считал, что никому-то в жизни, он, калека, больше не нужен, и все его позабыли.

Первым Гематоген взялся оперировать Тромбуса, и операция тоже прошла удачно. Потом профессор сделал маэстро тридцать три укола — и Тромбус перестал нервно подмаргивать.

После лечения и операции Тромбус почувствовал необычайный прилив энергии и вдохновения и с наслаждением углубился в работу над своей симфонией. Ноты он писал по-прежнему левой рукой, излечить покалеченную руку профессору пока не удалось, но это нисколько не омрачало настроения Громбуса.

— Теперь вы понимаете, что значит серьёзная музыка! — повторял он всем и каждому. — Разве раньше у меня была музыка? Так, баловство после сытного обеда... Ах, просто стыд!.. — грустно начинал рассуждать Тромбус, но заметив, что собеседник намеревается сбежать, так как слышал всё это не в первый раз, поспешно хватал его за пуговицу и с жаром продолжал: — Поверите ли, я буквально потерял покой, как только увидел скрипку Граната... И моя дочь выступила с концертом. Моя маленькая Виола-Фортуна... Недаром я дал ей имя счастья, судьбы! В её руках оказалась судьба моей родины, счастье Свирелии...

Снова маэстро принял на себя должность глашатая страны. К этому времени Фитилёк заново начертил схему сигнальных кнопок и звонков, поставил поваленные столбы, отремонтировал все поломанные кнопки. И опять в домике свирельского глашатая Тромбуса призывно звенели колокольчики, и Тромбус появлялся на вышке и созывал сограждан на совет.

Вылечил Гематоген и Гарпуна.

Дело тут было непростое — ведь у Гарпуна не было одной ноги. Долго думал профессор, что же делать, и, посоветовавшись с друзьями, решил, что надо сделать Гарпуну искусственную ногу.

— Эх, был бы жив Плошка, он бы такую ногу выточил — игрушку, а не ногу! — грустно вздохнул садовник Грушка, Плошкин друг.

Все вместе выточили для Гарпуна искусственную ногу, и Гематоген стал делать ему ванны и массажи, мазать ногу новыми мазями и обмывать гранатином-фортунатином.

А через тридцать три дня Гарпун даже не чувствовал, где кончается его собственная нога и начинается искусственная — так прочно и не больно она приросла.

Гарпун отбросил прочь костыли и прошёлся по кругу в лихой матросской плясовой, позванивая медалями и потрясая седой бакенбардой-мочалкой.

Через некоторое время он снова явился в больничную палатку. Пряча за спиной трубку и запинаясь от смущения, он попросил: