Месяц шутил, но Зорька была так молода, что не догадывалась об этом, верила ему, говорила:

Не отчаивайся. Я буду с тобой. Я буду гореть для тебя, только будь в небе.

Если бы Зорька была постарше, она, возможно, не сказала бы этого. Но она только что родилась и говорила, что думала. Месяц посмеивался про себя в небе, пугал её:

Нет, нет, не уговаривай меня. Я отчаялся и не изменю своему слову. Я покидаю небо. Смотри на меняпоследний раз, а теперь смотри в речку. Я падаю, падаю, в речке я!

Зорька перевела взгляд на речку и побледнела: в воде барахтался Месяц. К нему от берега бежали волны, заплёскивали его. Зорька закричала им:

Что вы делаете? Вы же утопите его. Осторожнее, это же Месяц. Его оставило солнце, к нему не идут звёзды. Он совсем один н от отчаяния бросился в речку.

И томилась у берега:

Ах, Месяц, как ты мог отчаяться так. Плыви ко мне. Я здесь. Я помогу тебе. Ну что ты молчишь, пророни хоть словечко.

И темнела от страха, что он тонет, что он далеко от неё, а она не умеет плавать и потому не может броситься в воду и спасти его.

Месяц шутил. Месяц бьп в небе. Он глядел на Зорьку сверху и светло смеялся, что она приняла его отражение за него самого. Он тоже был молодым, ему было всего три дня от роду. Он был ещё не серьёзным, можно сказать, глупым н потому решил ещё сильнее напугать Зорьку.

Мимо проплывало облако. Месяц взял н прикрылся им. Увидела Зорька — нет больше Месяца в речке, одни волны бегут назад к берегу. Вскрикнула:

Утонул! Месяц утонул!

И потемнела ещё больше.

Вскоре Месяцу надоело прятаться за облаком, и он выглянул из-за него. Зорька догорала на берегу речки. В ней угасала последняя искра её небесного света. И только тут понял Месяц, как он зло подшутил над нею. Закричал сверху:

Очнись,- Зорька. Я пошутил. Гляди — живой я, живой. Плыву по небу. За облаком сидел.

И ласково, нежно:

Очнись, Зорюшка. Я пошутил.

Но Зорька померцала ещё с минуту н угасла. И Месяц вдруг осиротел. Ему стало н впрямь одиноко в небе, хоть и горели в нём уже тысячи звёзд.

Месяц спустился чуть ниже. Потом ешё ниже. И укатился за край земли. И небо осталось и без Месяца и без Зорьки.

Как только пригрело мартовское солнце, зима стала собираться в дорогу. Сначала она убрала в Гореловской роще с деревьев белое кружево, потом оголила полянки, чтобы было куда садиться возвращающимся с юга птицам, вскоре ушла совсем. И остался от неё .тишь небольшой Холмик снега.

Он лежал под молоденькой Берёзкой, покряхтывал, шевелился. Берёзка точно видела — Холмик шевелился, из-под него вытекал ручеёк. Холмик с каждым днём становился всё ниже, а ручеёк бежат всё быстрее. Берёзка не понимала, куда девается Холмик, и то и дело спрашивала:

Что с тобой случилось? Ты худеешь на глазах. Ты заболел?

Холмик ёжился (его припекаю солнце), шептал:

Я не худею, я — таю.

От взрослых деревьев Берёзка слышала, что таять можно от любви, и решила, что Снежный Холмик тает от любви к ней. Ей это было приятно. Она изо всех сил тянулась к солнцу, чтобы поскорее согреться и покрыться листочками. Пусть Снег посмотрит, какой она может быть зелёной.

А Снежный Холмик шелестел, шептал, поглядывая в небо:

Скоро, совсем скоро. Я это чувствую. Слышишь, Берёзка, это произойдёт на днях.

Он больше ничего не говорил, но она догадывалась, что он скоро скажет ей о своей любви. Она тянула к солнцу ветви и просила:

Ярче сияй, солнце. Я хочу' поскорее зазеленеть.

Она не добавляла при этом, что ей хочется зазеленеть для него, но почему-то была уверена, что он об этом догадывается.

Солнце сияло. Его было теперь так много, что деревья вокруг щурились от света, и слышно было, как, напрягаясь, лопаются на ветвях почки.

И однажды вечером Снег сказал:

Ночь сегодня обещает быть тёплой. Это должно случиться ночью. Слышишь, Берёзка, сегодня ночью. Ты только не спи, и ты увидишь... чудо.

Хорошо, — вся затрепетав, ответила Берёзка. Но с наступлением ночи рощу залил туман. Сизым пологом занавесил он землю, и ничего не стало видно. Берёзка слышала, как там, в тумане, кто-то шевелится и шелестит.

Звала:

Снег!.. Снег!..

Но никто не откликался.

Уснула она лишь на заре, а когда проснулась перед вечером и глянула вниз, то потемнела от тревоги: там, где вчера ешё белел снежок, желтели какие-то остренькие ростки. С каждым часом они крепли, становились заметнее. Через два дня уже все в лесу видели, что это подснежники. Они ярко голубели на солнце.

Теперь я поняла, Снег, о каком чуде говорил ты мне, — глядя на них, шелестела зелёной листвой Берёзка.

Она была уверена, что эти цветы внизу — тот самый Снег, который так быстро таял от любви к ней, и что вообще цветы — это чья-то очень яркая, красивая любовь. Она говорила теперь всем:

Вы знаете, что такое любовь? Любовь — это то, отчего даже снега тают и превращаются в цветы.