Госпожа Кактус пыталась доказать, что никакого письма она не писала, и, в свою очередь, возбудила судебный процесс против редактора, напечатавшего в своей газете письмо, к которому она не имела никакого отношения.
Третий судебный процесс затеяли торговцы бензином, обвинившие фабриканта автомобильных шин Пудда в том, что он напечатал от имени коротышки Брехсона письмо, побудившее давилонцев (да и не одних давилонцев) портить друг другу автопокрышки. Тем самым фабрикант Пудл будто бы добился увеличения сбыта своей продукции, поскольку всем требовались новые шины, и нанёс непоправимый ущерб торговцам бензином.
Правда, бензинщикам не удалось заставить господина Пудла возместить понесённые ими убытки, так как выступивший на суде Брехсон засвидетельствовал, что никто не понуждал его посылать в газету письмо. Предположение же, что украденные в банке ценности спрятаны в шинах, он высказал лишь потому, что как раз перед этим смотрел по телевидению кинофильм о похождениях одной знаменитой воровской шайки, которая скрывала похищенные бриллианты в автомобильных покрышках.
Нашлись, однако, свидетели, которые заявили, что Пудл и Брехсон были знакомы между собой и их даже видели вместе в тот день, ко ГДР произошло ограбление банка. Дело, таким образом, на этом не кончи-, лось, и было назначено новое судебное разбирательство.
Обо всём этом печаталось в газетах, сообщалось по радио и телевидению. Публика ни о чём другом уже не могла ни думать, ни говорить, ни слушать. Все только и говорили, что об этих судебных процессах, об украденных деньгах, о пропавших чемоданах, о дохлых котах, о преследованиях, которым подвергались в городе лысые, и тому подобных вещах. О Незнайке, о космическом корабле, о гигантских растениях теперь никто даже не вспоминал. Всё это вытеснялось из памяти коротышек более новыми, свежими, животрепещущими событиями.
Видя, что никто не является в их контору для покупки акций, Мига страшно расстраивался и говорил, что если так пойдёт дальше, то их акционерное общество лопнет, и все они останутся нищими.
– Что ж, это вполне может случиться, – подтвердил Жулио. – Недавно в газете писали, что у нас чуть ли не ежедневно лопается какое-нибудь акционерное общество.
– А как они лопаются? – заинтересовался Незнайка.
– Ну, бывает, задумают какие-нибудь деловые коротышки организовать доходное предприятие, выпустят акции, чтоб собрать капитал, затратят денежки, а акций у них никто покупать не станет. В таких случаях говорят, что их общество лопнуло или вылетело в трубу. На самом деле никто, конечно, не лопается. Это просто фигуральное выражение, которое обозначает, что общество погибло, прекратило существование – лопнуло, как мыльный пузырь, – объяснил Жулио.
– А то, бывает, соберётся какая-нибудь шайка мошенников, – сказал Козлик. – Выпустят акции, продадут их, а сами сбегут с деньгами. Вот тогда тоже говорят, что общество лопнуло.
– Вот из-за таких жуликов теперь уже у нас и честным коротышкам не верят, – сказал Мига. – Вот мы, например: мы организовали наше акционерное общество, чтоб облагодетельствовать бедняков. Чего мы хотим? Мы хотим достать для бедняков семена с Луны, а бедняки сами же не хотят давать нам для этого деньги. Где же справедливость, я вас спрашиваю?
– Но, может быть, у бедняков нет денег? – высказал предположение Незнайка.
– Нет денег, так пусть достанут! – презрительно фыркнул Мига. – Конечно, у бедняков денег нет, то есть у них нет больших денег, хочу я сказать. Если у них и есть, то какие-нибудь жалкие гроши. Но бедняков-то ведь много! Если каждый бедняк наскребёт хоть небольшую сумму да принесёт нам, то у нас соберётся порядочный капиталец и мы сможем хорошо поднажиться… то есть… Тьфу! Мы сможем не поднажиться, а достать семена гигантских растений. Для такого дела нельзя скупиться! Ведь кому это выгодно? Это выгодно самим беднякам. Если каждый бедняк вырастит у себя на огороде огурец величиной вот хотя бы с Козлика или арбуз величиной с двухэтажный дом, кому от этого выгода? Мне? Тебе? Козлику?.. Это выгодно, в первую очередь, самому бедняку. Из одного такого арбуза он сможет извлечь столько сладкой сахарной жижи, что на целый сахарный завод хватит. Это же богатство! У нас каждый бедняк богачом станет! И начнётся тогда благодать!
– Вот ты и скажи об этом самим беднякам, – проворчал Жулио. – Мы-то ведь и без тебя понимаем.
– Это замечание верное. Мы мало уделяем внимания рекламе, – согласился Мига. – Если мы хотим, чтоб акции продавались, то должны рекламировать их.
После этого разговора Мига принялся бегать по городу и устраивать в газеты рекламные объявления. В этих объявлениях каждому коротышке, который приобретёт хоть одну акцию, сулились огромные барыши. Кроме того. Мига договорился с рекламной мастерской, и художники этой мастерской нарисовали огромный плакат, который был установлен на одной из самых больших площадей Давилона. На этом плакате был изображён Незнайка в скафандре и было написано огромными буквами:
Жалеть не будут коротышки
И не потратят деньги зря,
Коль будут покупать акции
Общества гигантских растений,
По одному фертингу штука!
Глава пятнадцатая
Дело налаживается
Пока Мига носился по городу, устраивая рекламные дела общества, Жулио пропадал у себя в магазине, торгуя разнокалиберными товарами, и в контору наведывался редко. Постепенно он разуверился в успехе начатого дела и не хотел терять доходов, которые приносила ему торговля. В конторе постоянно находились лишь Незнайка и Козлик. На первых порах Незнайка чинно сидел за столом в ожидании покупателей акций. Перед ним лежали толстая тетрадь в твёрдом картонном переплёте и автоматическое перо. На тетради было написано красивыми буквами: «Приходо-расходная книга». Один из ящиков стола был доверху набит приготовленными для продажи акциями. Другой ящик предназначался для денег, вырученных от продажи. Пока этот ящик был пуст, и чем дальше шли дни, тем меньше оставалось надежды, что когда-нибудь в нём появятся деньги.
Козлик тоже вначале исправно дежурил в коридоре у двери, но, видя, что покупатели не являются, переселился в контору, и они с Незнайкой по целым дням играли в «плюсики-нолики», сидя на мягком диване, и вели разные разговоры. От нечего делать Незнайка часто смотрел на висевшую на стене картину с непонятными кривульками и загогулинками и всё силился понять, что на ней нарисовано.
– Ты, братец, лучше на эту картину не смотри, – говорил ему Козлик. Не ломай голову зря. Тут всё равно ничего понять нельзя. У нас все художники так рисуют, потому что богачи только такие картины и покупают. Один намалюет такие вот загогулинки, другой изобразит какие-то непонятные закорючечки, третий вовсе нальёт жидкой краски в лохань и хватит ею посреди холста, так что получится какое-то несуразное, бессмысленное пятно. Ты на это пятно смотришь и ничего не можешь понять – просто мерзость какая-то! А богачи смотрят да ещё и похваливают. «Нам, говорят, и не нужно, чтоб картина была понятная. Мы вовсе не хотим, чтоб какой-то художник чему-то там нас учил. Богатый и без художника все понимает, а бедняку и не нужно ничего понимать. На то он и бедняк, чтоб ничего не понимать и в темноте жить». Видишь, как рассуждают!.. Я таких рассуждений вдоволь наслушался, когда работают у мыльного фабриканта. Есть такой мыльный фабрикант Грязинг. Только я у него не на фабрике работал, а в доме. Истопником был. Ну, братец, нагляделся я, как богачи-то живут! Домище у него огромный! Комнат видимо-невидимо! Одних печей приходилось двадцать пять штук топить, не считая каминов. А парового отопления господин Грязинг не хотел у себя заводить. С каминами, говорит, вид роскошнее. Автомобилей у него десять штук было. А костюмов – хоть пруд пруди! Как соберётся в гости ехать, так часа два думает, какой костюм надеть. Честное слово, не вру! Слуг у него – не перечесть. Один слуга обед варит, другой на стол подаёт, третий посуду моет, четвёртый ковры пылесосит. Шофёров – пять штук. Пока один господина Грязинга на автомобиле катает, остальные четверо в прихожей в шахматы дуются. Утром, как только Грязинг проснётся, сейчас же в электрический звонок звонит, чтоб несли ему одеваться. Принесут ему, значит, одежду, начнут одевать, а он только руки подставляет да ноги протягивает. Потом посадят его перед зеркалом, начнут причёсывать, намажут нос вазелином, чтоб хороший цвет был, а он сидит да глазами хлопает – всего и дела-то! Проголодается он, так вот перед зеркалом сидя, – и завтракать. Часа два за столом сидит – вот не сойти с места! Потом поваляется на диване и едет в гости или на автомобиле кататься. Вечером наедут к нему приятели, приятельницы. Заведут музыку, танцы. Разгуляются так, что поломают всю мебель, разобьют рояль и разъедутся по домам. Потом вспоминают: вот, говорят, хорошо повеселились!