– А что же ещё это может быть? – спросил он. Сажерук посмотрел на Мо, но тот, казалось, слишком глубоко погрузился в свои мысли и вообще не заметил его взгляда.

– А что, если это просто новая история? – сказал Сажерук.

Фарид засмеялся:

– Новая история? Это мне нравится. Я всегда любил истории.

– Вот как? Ну и как тебе нравится вот эта?

– Многовато колючек, и хотелось бы, чтобы уже рассвело. Но, по крайней мере, мне пока что не приходится работать. А это уже неплохо.

Мегги невольно улыбнулась.

Вдали закричала птица. Гвин остановился и принюхался, задрав морду кверху. Ночь принадлежит разбойникам. Она всегда им принадлежала. У себя дома об этом легко позабыть под охраной искусственного света и крепких стен. Ночь – покровительница охотников, ночью им легче подкрадываться к добыче, которую она поражает слепотой. Мегги вспомнила фразу в одной из её любимых книжек: «Потому что ночью властвуют Клык, Коготь и Лапа». [8]

Она уткнулась лицом в плечо Мо. «Наверное, теперь мне лучше идти своими ногами, – подумала она. – Отец ведь уже так долго меня несёт». Но тут же задремала у него на плече.

Мегги проснулась оттого, что Мо вдруг остановился. Тропа вывела их на гребень холма. Было по-прежнему темно, но ночь побледнела, и вдали уже занималась заря нового утра.

– Нам нужен привал, Сажерук, – услышала Мегги голос Мо. – Мальчик уже шатается, ступням Элинор тоже надо немного отдохнуть, а это место, по-моему, не самое худшее.

– Про какие ступни ты говоришь? – спросила Элинор и со стоном опустилась на землю. – Ты имеешь в виду кровоточащие комки на концах моих ног?

– Да, именно про них, – сказал Мо, вновь поднимая её на ноги. – Но сначала нам надо ещё чуть-чуть пройти. Мы сделаем привал вон там.

Метрах в пятидесяти, на самой вершине холма, между оливковыми деревьями приютился домик, если это можно было назвать домиком. Перед тем как они туда поднялись, Мегги слезла со спины Мо. Стены выглядели так, будто кто-то наскоро бросил несколько камней один на другой, крыша обрушилась, а там, где когда-то была дверь, теперь зияло чёрное отверстие. Мо пришлось низко нагнуться, чтобы протиснуться в него. По полу были разбросаны обломки кровли, в углу валялись пустой мешок, осколки глиняной посудины – возможно, тарелки или миски – и кучка дочиста обглоданных костей. Мо вздохнул:

– Не очень-то уютное местечко, Мегги. Но ты представь, что попала в убежище потерянных мальчишек или…

– … Или в бочку Гекльберри Финна. – Мегги осмотрелась. – По-моему, мне лучше поспать снаружи.

Элинор вошла в хижину. Кажется, ей это убежище тоже не ахти как понравилось.

Мо поцеловал Мегги и снова пошёл к двери.

– Поверь мне, здесь, внутри, безопаснее! – сказал он.

Мегги встревоженно посмотрела ему вслед.

– Куда ты? Тебе ведь тоже надо отдохнуть.

– Да что ты! Я совсем не устал. – По его лицу было видно, что это неправда. – Поспи, ладно? – И вышел из хижины.

Элинор разгребла ногой рухлядь.

– Ложись, – сказала она, сняв кофту и расстелив её на полу. – Мы вместе попробуем устроиться тут поуютнее. Твой отец прав, мы просто представим себе, что находимся где-то совсем в другом месте. Почему, когда читаешь про приключения в книгах, они доставляют куда больше удовольствия? – пробормотала она и растянулась на полу.

Мегги, поколебавшись, улеглась рядом с ней.

– По крайней мере, нет дождя, – решила Элинор, глядя в чёрный проём над головой. – И над нами горят звёзды, пусть они уже малость потускнели. Наверное, дома мне стоило бы проделать в потолке парочку дырок.

Нетерпеливо кивнув, она велела Мегги положить голову на её руку.

– Это чтобы во время сна тебе в уши не заползли пауки, – сказала она и закрыла глаза. – Господи, – слышала Мегги её бормотание, – кажется, мне придётся купить себе пару новых ступнёй. Старые уже не вылечить.

Потом она уснула.

Но Мегги лежала с широко открытыми глазами и прислушивалась к звукам снаружи. Она слышала, как Мо о чём-то тихо разговаривает с Сажеруком, но не могла разобрать, о чём именно. Однажды ей показалось, что они помянули Басту. Мальчик тоже остался на улице. Но он, похоже, не издавал ни звука.

Уже через минуту-другую Элинор захрапела. Но Мегги не могла заснуть, как ни старалась, и наконец тихонько поднялась на ноги и выскользнула из двери. Мо не спал. Он сидел, прислонившись спиной к дереву, и смотрел, как над окрестными холмами утро прогоняет ночь. В нескольких шагах от него сидел Сажерук. Он лишь на миг поднял голову, когда Мегги вышла из хижины. Может быть, он думал о феях и кобольдах? Рядом с ним лежал Фарид, свернувшись калачиком, точно собака, а у его ног сидел Гвин и что-то с аппетитом грыз. Мегги поспешно отвернулась.

Рассвет вставал над холмами, покоряя одну вершину за другой. Мегги увидела вдалеке дома, рассыпанные по зелёным холмам, точно игрушечные. Где-то за ними должно быть море. Она положила голову на колени Мо и заглянула ему в глаза.

– Здесь они нас не найдут, как ты думаешь? – спросила она.

– Конечно, не найдут, – сказал он, но его лицо не выражало и половины той уверенности, какая была в его голосе.

– Почему ты не спишь рядом с Элинор?

– Она храпит, – пробормотала Мегги.

Мо улыбнулся. Затем он, нахмурившись, вновь посмотрел, туда, где, скрытая ладанником, дроком и высоким бурьяном, протянулась дорога, по которой они сюда приехали.

Сажерук тоже не спускал глаз с дороги. Вид двух мужчин, стоящих на страже, успокоил Мегги, и вскоре она заснула так же глубоко, как Фарид, будто земля перед разрушенной хижиной была усеяна не шипами, а устлана пухом. И когда Мо вдруг потряс её за плечо и зажал ей рот ладонью, она сначала сочла это дурным сном.

Он предостерегающе приложил палец к губам. Мегги услышала шелест травы и лай собак. Мо поднял её на ноги и втолкнул их с Фаридом в оберегающий мрак хижины. Элинор безмятежно храпела. В лучах утреннего солнца она выглядела как юная девушка, но, едва лишь Мо разбудил её, на лице Элинор снова, как и прежде, отразились усталость, тревога, страх.

Mo и Сажерук встали у дверного проёма – один слева, другой справа, прижавшись спиной к стене. В рассветной тишине раздавались мужские голоса. Мегги казалось, что она слышит, как принюхиваются собаки, и ей захотелось раствориться в воздухе, стать невидимой, лишиться запаха. Рядом с ней стоял Фарид с широко распахнутыми глазами. Мегги в первый раз заметила, что они чёрного цвета. Она никогда ещё не видела таких тёмных глаз, с длинными, как у девочки, ресницами.

Элинор прижалась к стене и со всей силы кусала губы от страха. Сажерук подал знак Мо, и не успела Мегги осознать, что они собрались делать, как оба выскочили наружу. Оливковые деревья, за которыми они притаились, были невысокие, их спутанные ветви свисали до земли, словно не выдерживая бремени собственных листьев. Под ними легко мог спрятаться ребёнок, но надёжно ли они скрывали от посторонних глаз двух взрослых мужчин?

Мегги бдительно всматривалась в дверной проём. Она чуть не задыхалась от биения своего сердца. Солнце поднималось всё выше. Его свет проникал в каждую долину, под каждое дерево, и вдруг Мегги захотелось, чтобы опять вернулась ночь. Мо встал на колени, чтобы его голову не было видно за спутанными ветвями. Сажерук прижался к кривому стволу, и тут в каких-то двадцати шагах от них появился Баста. Продираясь сквозь чертополох и высокую траву, он поднимался по склону.

– Они давно уже внизу, в долине, – услышала Мегги чьё-то недовольное ворчание.

И в следующее мгновение рядом с Бастой возник Плосконос. С ними были два страховидных пса.

Мегги видела, как их широкие морды, принюхиваясь, продираются сквозь траву.

– С двумя детьми и с толстухой? – Баста покачал головой и осмотрелся.

Фарид глянул поверх головы Мегги и отскочил как ужаленный, завидев мужчин в чёрных куртках.

– Баста? – беззвучно прошлёпали губы Элинор. Мегги кивнула, и Элинор, и без того бледная, стала совсем как полотно.

– Чёрт возьми, Баста, сколько ты ещё собрался тут шастать? – Голос Плосконоса разносился далеко в тишине, царившей над холмами. – Скоро проснутся змеи, а я жрать хочу. Давай просто скажем, что они вместе с машиной сорвались в пропасть. Мы ещё подтолкнём эту тачку, и никто не узнает, что мы немножко соврали! Может быть, змеи так и так их прикончат. А если нет, то они заблудятся, сдохнут с голоду, или от солнечного удара, или ещё от чего-нибудь. В любом случае мы их больше не увидим.

– Он давал им сыр! – Баста разъярённо дёрнул псов к себе. – Проклятый Огнежор кормил их сыром, чтобы испортить им нюх. Но меня никто и слушать не желал! Не удивительно, что они всякий раз визжат от радости, когда видят его гнусную рожу.