И на третий день вернулся Доденг к своей пальме. Едва он принялся стучать по дереву, как опять услышал — тихий голос Лаи Бонна повторяет прежние речи:

— Эй, Доденг, почему ты не хочешь передать мой наказ Массу ди Лалонгу? Скажи моему милому: я так тоскую без него в стране душ.[45] Я должна встретиться с ним. Уже долго жду я его здесь. Передай это Массу ди Лалонгу, Доденг, пусть он знает об этом. Я хочу знать, любит он меня или уже позабыл…

Женский голос становился все тише и нежнее. Дрогнуло сердце Доденга.

Вечером он повстречал Массу ди Лалонга на площади для петушиных боев. Тот спросил у Доденга:

— Ты когда хочешь идти собирать сок?

— Завтра, — ответил Доденг.

— Я тоже пойду с тобой, — сказал Массу ди Лалонг. — Мне хочется отведать сока твоей пальмы.

Доденг ничего не сказал ему, он решил привести Массу ди Лалонга к пещере, где лежала его милая.

Утром они пошли к сахарной пальме. Когда Доденг подрезал початки и начал собирать сок, Массу ди Лалонг услыхал вдруг голос Лаи Бонна, идущий из пещеры:

— Эй, Доденг, спасибо тебе, что ты передал мои слова Массу ди Лалонгу! Это ведь он стоит под деревом? Прежде мы поклялись, что будем вместе жить и вместе умрем. Вот я умерла, а Массу ди Лалонг все не хочет оставить землю! Видно, он очень себя любит. Странно мне, Доденг, странно, что он забыл свою клятву.

Удивился Массу ди Лалонг, услыхав голос, зовущий его по имени. Спросил у Доденга:

— Кто это говорит, Доденг?

— Не знаю, — ответил тот, — послушай хорошенько.

Снова раздался голос, послышались прежние слова. Понял Массу ди Лалонг, что зовут его из пещеры, где лежит Лай Бонна. Вспомнил он свою тяжелую вину, стыдно ему стало, что не исполнил он долг, забыл старую клятву. Взяла его тоска, не стал он пить пальмовый сок и с тяжелым сердцем вернулся домой.

Назавтра он сказал всем односельчанам, что хочет устроить праздник мераук,[46] испросить милости у богов. Три дня и три ночи будет длиться праздник, и каждый гость должен принести с собой копье.

Двое суток пировали воины. Много закололи они буйволов и свиней, съели все, что было подано, и выпили до последней капли пальмовое вино, вели дружескую беседу и веселились от души. На третий день Массу ди Лалонг попросил гостей воткнуть свои копья остриями вверх около его дома. «Зачем это ему понадобилось?» — удивились все, но не стали спорить.

Когда выстроили все копья остриями к небу, Массу ди Лалонг быстро поднялся в свой дом, подошел к переднему окну, вскочил на подоконник и громко крикнул:

— Лаи Бонна, сердце мое, Массу ди Лалонг идет за тобой!

Вниз на сотни острых копий прыгнул он, и они пронзили его грудь и живот. Кровь его побежала по древкам, потекла на землю. В тот же миг умер Массу ди Лалонг.

Прошел праздник погребения, и родные Массу ди Лалонга отнесли его тело в родовую пещеру. Только настало утро следующего дня — видят они: Массу ди Лалонг, завернутый в саван, лежит дома, словно никуда его не относили. Родные снова перенесли тело в усыпальницу.

Сколько они ни приносили в жертву свиней, ничего не помогало: отнесут покойника в пещеру, а ночью он возвращается домой. Родные Массу ди Лалонга не знали, что делать, как беду отвести. Тут-то пришел к ним Доденг и говорит:

— Если позволите, я отнесу тело Массу ди Лалонга в другую пещеру, и он никогда больше не вернется домой.

— Мы рады будем, если у тебя это получится, Доденг, — сказали ему родные. — Мы подарим тебе за это большого буйвола.

И Доденг унес с собой тело Массу ди Лалонга и положил его в пещеру Лаи Бонна. Когда он укладывал Массу ди Лалонга рядом с Лаи Бонна, то показалось ему, что запеленутая Лаи Бонна зашевелилась и стала переворачиваться, словно хотела обнять Массу ди Лалонга.

С тех пор Массу ди Лалонг больше не возвращался домой, а Лаи Бонна не окликала Доденга, когда он приходил к сахарной пальме, чтобы обстукать ее или набрать сока.

 В прекрасной и тихой долине в низовьях реки Садан жил-был крестьянин с женой и взрослой дочерью по имени Дорилана. Он был крут на расправу и часто бил свою дочь. И каждый раз, когда он сердился и колотил ее, он говорил:

— Будешь так вести себя, Дорилана, Пакпак Селока ни за что не возьмет тебя в жены.

А в верховьях той же реки, почти у самых ее истоков, жил другой крестьянин. У него был единственный сын Пакпак Селока. Этот крестьянин тоже частенько ругал своего сына и всегда приговаривал, угощая его колотушками:

— Если будешь всегда таким непослушным, то Дорилана не пойдет за тебя замуж.

Так уж у них повелось — всякий раз, когда они ругали своих детей, всегда твердили одно и то же.

В конце концов Дорилане захотелось узнать, почему это ее отец все время поминает Пакпак Селоку. Вот решила она выведать, где живет Пакпак Селока, хорош ли он собой — не зря ли его расхваливают отец с матерью.

Однажды переоделась она в мужскую одежду и отправилась вверх по реке Садан. В какое село она ни зайдет, везде спрашивает, где живет Пакпак Селока. Все указывали ей вверх по течению. Наконец она добралась до селенья, где жил Пакпак Селока, и пошла прямо к его дому.

Увидела она, что Пакпак Селока и впрямь красив, умен и силен. Понравился ей парень, и стала она думать, как заполучить его в мужья.

А в это время родители Пакпак Селоки собирались строить новый дом. Дорилана назвалась плотником и сказала, что умеет ставить дома. Услыхали об этом родители, обрадовались и попросили ее взять на себя всю работу.

Пошла Дорилана в лес. Люди рассказывают, ей ни разу не пришлось махнуть топором — она только говорила, что ей было нужно, и сейчас же все делалось само собой. Стоило ей сказать: «Столбы, столбы, встаньте», — столбы тут же становились в ряд.

Скоро дом был готов со всей утварью и службами. Тогда Дорилана попросила бога, чтобы он перенес этот дом из леса к ветхому дому Пакпак Селоки. Ну и удивились его старики, увидев такое чудо!

Когда отпраздновали постройку дома и принесли в жертву богам много буйволов и свиней, пришло время расплатиться с плотником. Сначала родители думали заплатить за работу рисом, но Дорилана отказалась. Она сказала:

— У нас на полях много риса.

Взять за работу буйволов Дорилана тоже не хотела:

— У нас в хлеву полно буйволов.

Серебра ей тоже было не нужно:

— Его и без того много в нашем доме.

Наконец ее спросили:

— Хочешь, мы заплатим тебе золотом?

Но Дорилана отвечала:

— У меня дома сколько хочешь золота, мне оно ни к чему.

У родителей руки опустились. Чем же расплатиться?

Между тем Дорилана поднялась на минутку в дом и вышла наружу в женском платье. Она была очень хороша в нем — посмотреть приятно. Тут-то и сказала она старикам:

— Меня зовут Дорилана. Коли хотите меня наградить, отдайте мне в мужья Пакпак Селоку, я о нем давно слышала, а теперь его полюбила.

Родители не препятствовали — они ведь и сами хотели, чтобы она стала их невесткой.

Так поженились Дорилана и Пакпак Селока и зажили припеваючи. Жили они то у родителей Дориланы в низовьях реки Садан, то в верховьях, в новом доме, который построила Дорилана.

 Очень давно люди не сеяли риса и питались одним саго. Они еще не знали огня и ели плоды и мясо сырыми.

Однажды это заметил Ала Тала, создавший всех людей. Он как раз спустился с неба на землю посмотреть, как они живут.

— Почему вы не печете ваши коренья и плоды? — спросил он.

— Мы не знаем, что значит «печь», великий господин, — ответил один из людей. — Мы едим коренья такими, как они есть.

— Они становятся гораздо вкуснее, если их приготовить, — сказал Ала Тала.

— Что такое «готовить», великий господин? — снова спросили люди. — Как это делают?

— Готовят на огне, — поведал им Ала Тала.

— Огонь — это на солнце, великий господин, — сказал один из людей. — Ты живешь на небе, тебе легко достать его с солнца. А ведь мы живем на земле, как нам до него добраться?

— Огонь горячий, как солнце, это верно, — сказал Ала Тала. — Он жжет и палит, точно солнце. Но только солнце — это все-таки не огонь: на огне готовят еду. Хотите узнать, что такое огонь?

— Где же он, этот огонь, великий господин? — спросила одна женщина. — Как его найти?

— Он у меня на небе, — ответил Ала Тала.

— Так это все-таки кусок солнца, — упорствовали люди.

— Поверьте мне, это не солнце, — сказал Ала Тала. — Один из вас может пойти сейчас со мной и взять с неба огонь. Вы будете на нем готовить.

Но никто из людей не хотел пускаться в далекий путь.