(А. С. Пушкин. Полное собр. соч. в шести томах. М.: Гос. изд. худ. лит., 1949. С. 406).
С. Карлинский отмечает, что Набоков использует тот же отрывок из Пушкина, что и П. Соловьева (Allegro) в своем переводе, вышедшем в 1909 г. («Приключения Алисы в стране чудес». СПб, изд. журнала «Тропинка»). Приведем «пародию» Соловьевой:
— Божий крокодил не знает
Ни заботы, ни труда:
Он квартир не нанимает
И прислуги — никогда.
Ночью спит, зарывшись в тину,
Солнце ль красное взойдет,
Крокодил нагреет спину,
Щелкнет пастью и плывет. (С. 40)
Карлинский полагает, что Набоков был знаком с переводом Соловьевой. Если это так, тогда, вероятно, он сознательно выбрал несколько одинаковых «оригиналов» для своих пародий (см. ниже).
118
Совет Гусеницы. — Владислав Лён полагает, что Гусеница Кэрролла породила некий отклик в поэзии Набокова, а через Набокова — И. Бродского (В. Лён. Гусеница Владимира Набокова. — Человек и природа, № 11, 1989). Приведем цитируемое Лёном стихотворение Набокова:
Нет, бытие — не зыбкая загадка.
Подлунный дол и ясен и росист.
Мы — гусеницы ангелов; и сладко
въедаться с краю в нежный лист.
Рядись в шипы, ползи, сгибайся, крепни,
и чем жадней твой ход зеленый был,
тем бархатистей и великолепней
хвосты освобожденных крыл.
119
Скажи-ка, дядя, ведь недаром/Тебя считают очень старым… — в этой пародии Набоков использует в качестве «подмалевки» «Бородино» М. Ю. Лермонтова, которое, конечно, было очень хорошо известно русским детям.
120
— Вой, младенец мой прекрасный… — в колыбельной Герцогини Набоков весьма точно воспроизводит размер и рифмы «Казачьей колыбельной песни» М. Ю. Лермонтова. Приведем начало этого стихотворения, чтобы читатель мог их сравнить.
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою.
Стану сказывать я сказки,
Песенку спою;
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
(М. Ю. Лермонтов. Собр. соч. в четырех томах. Том первый. Изд. АН СС£Р, 1958. С. 470).
121
Мы с Временем рассорились в прошлом Мартобре, когда этот, знаете, начинал сходить с ума… — Набоков использует здесь слово Гоголя из «Записок сумасшедшего»: «Мартобря 86 числа. Между днем и ночью» (Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч. М.: Изд. АН СССР, 1938. Т. 3. С. 208).
122
«Рыжик, рыжик, где ты был?..» — Шляпник поет песенку, в которой очень явно проступает известный в России стишок:
«Чижик-пыжик, где ты был?» —
«На Фонтанке водку пил.
Выпил рюмку, выпил две,
Закружилось в голове».
П. И. Соловьева в своем переводе «Приключений Алисы в стране чудес» также использует в качестве «оригинала» этот стишок, однако ее пародия звучит иначе:
«Рыжик, рыжик, где ты был?
Где ты шапку позабыл?»
«Мерил шляпки я сто две, —
Ни одной на голове!»
123
И мораль этого: слова есть — значенье темно иль ничтожно — здесь Набоков снова использует М. Ю. Лермонтова («Есть речи — значенье/Темно иль ничтожно…» — М. Ю. Лермонтов. Там же. Т. 1. С. 474).
124
Как дыня, вздувается вещий Омар… — здесь опять Набоков берет в качестве исходного стихотворения того же «Вещего Олега» А. С. Пушкина, что и Соловьева. Приведем ее пародию (С. 156–157 «Приключений Алисы в стране чудес»).
— Как ныне сбирается гордый Омар
Одеться на зависть омарам
И, лучшую выбрав из праздничных пар,
Прическу он делает с жаром.
Клещами все пуговки он застегнул
И в зеркало с гордой улыбкой взглянул.
Он путь свой направил на берег морской,
По моде последней одетый,
Туда, где на солнце песок золотой
Сверкал и горел разогретый.
— Далеко умчалась морская волна:
Теперь мне Акула — и та не страшна!
Пусть смотрят все рыбы! —
Он лег на песок,
Усами надменно поводит.
И пучит глаза. Но прилив не далек.
Кто плавать не любит — уходит.
Шумя, на песок набегает волна.
Одна голова от Омара видна.
Совсем наш нарядный Омар ошалел
От водного пенного гула.
В волнах заметался и вдруг проглядел,
Как сзади подкралась Акула.
— Ты сам говорил, я тебе не страшна, —
И тихо Омара сглотнула она.