Чуня Дамов взвыл и растаял. Толпа бросилась рвать его договоры. Пользуясь тем, что про нее забыли, Гробулия Склеппи прошмыгнула мимо застывшего тушканчиком трактирщика, видно, соображавшего, с кого взять деньги за угощение, толкнула дверь и выскочила во двор.

Уже рассветало. Небо серело. В соседнем дворе хрипло кричал петух. Вслед за Гробулией во двор выбежала Брутни Жирс, сжимавшая в пальцах окровавленную иглу.

– Отдай мне свое тело! Умоляю! Я научу тебя колдовать! У меня прекрасная метла! – крикнула она.

Спасаясь от разошедшейся ведьмы, Склеппи поспешно перемахнула через забор и, петляя в переулках, кинулась бежать. Вскоре запыхавшаяся Брутни Жирс отстала. Отсидевшись в зарослях у старого забора, Склеппи дождалась полудня, когда в воротах начиналась давка и стражники не могли за всеми уследить, и выскользнула из города, на всякий случай натянув простенькую маскировочную личину.

В Пламмельбурге ей было делать явно нечего. Держась подальше от дорог, по которым наверняка рыскали царские шпионы, Склеппи полями вышла к лесу. Здесь на речном берегу она заснула под ветвями старой ракиты.

Проснулась уже на закате от жуткой боли, пронзившей ей запястье. Браслет так накалился, что почти пылал. На нежной коже глубоко отпечатались буквы:

«ИДИ ВДОЛЬ РЕКИ, ПОКА НЕ ВЫЙДЕШЬ К ХОЛМУ. ЖДИ У СЛОМАННОЙ СОСНЫ НА ЕГО ВЕРШИНЕ. НА ПИКИРУЮЩЕЙ КРЕПОСТИ ТЕБЯ ДОСТАВЯТ К АРАПСУ. НА ДОРОГЕ ТЫ ВСТРЕТИШЬ ПАРНЯ В КУРТКЕ С РУННЫМИ ПЛАСТИНАМИ. ОН БУДЕТ ОДИН. ОЧАРУЙ ЕГО И ПОХИТЬ У НЕГО ИЗ СУМКИ ЧАШУ. С ЧАШЕЙ СТУПАЙ В АРАПС. ТАМ ТЫ СОБЕРЕШЬ В ЧАШУ КРОВЬ ДЕВЧОНКИ. КАК ЭТО СДЕЛАТЬ – УЗНАЕШЬ ПОЗЖЕ».

И-Ван лежал на песке и смотрел в небо на золотые созвездия, между ними проступали ясные и четкие звездные дороги. Они вели куда-то, манили, призывно переливались. И-Вану хотелось раствориться, рассыпаться и вновь собраться, но уже в ином мире. А вот где этот мир – этого И-Ван не знал и сам.

Он перевернулся на живот, перебрался поближе к воде, где песок был влажным, и, напрягая зрение, быстро стал чертить что-то на песке. Он сам не осознавал, что делает и зачем, пока наконец палочка не выпала у него из рук и он не увидел на песке лицо девушки. В синеватом свете луны девушка была как живая. Случайно или нет, но сходство было передано И-Ваном исключительно удачно. Должно быть, когда-то он неплохо рисовал, хотя теперь сам не понимал, где и когда мог этому научиться.

Девушка таинственно и маняще улыбалась И-Вану и казалась ему прекраснее самой красоты и совершеннее совершенства. «Если это не красота, то мне не нужна другая! Мне нужна она и больше никто!» – подумал И-Ван и, наклонившись, страстно поцеловал песок. Он не знал ни имени девушки, ни существует ли она на самом деле, но все равно с жадностью запоминал каждую ее черту. Больше всего он боялся теперь прилива, который разлучит его с девушкой, и, опасаясь, что не сумеет снова повторить рисунок, пытался по малым крупицам – черта за чертой, штрих за штрихом – перенести ее в память, чтобы она осталась там навсегда.

«Если я не встречу ее в этой жизни, я встречу ее через десять жизней. Но я все равно ее встречу. Ради этого стоит ждать!» – подумал И-Ван.

Послышался плеск. У самого берега вынырнул дракон и шумно выдохнул воду. И-Вана обдало кипящими брызгами. Левиафан, как существо не просто крупное, но даже глобальное, никогда не учитывал мелких деталей.

– Эй! – крикнул ему И-Ван. – Ты снова меня ошпарил! Как ночная кормежка? Нашел рыбий косяк?

Громадный хвост тяжело ударил по воде. Левиафан неуклюже взмахнул головой, и на песок рядом с И-Ваном тяжело плюхнулась большая серебристая рыбина. И-Ван потрогал ее чешую – побывавшая в пасти дракона рыба успела свариться в кипятке и была вполне готова.

– С ума сойти! Ты меня кормишь! Охотишься для меня! Многие сказали бы, что это невозможно. Что вы, драконы, на это не способны! – воскликнул И-Ван.

Левиафан шумно втянул воздух и вновь нырнул. Волны поднялись такие, словно у берегов затонул авианосец. Причем не просто затонул, а как если бы морской царь Посейдон просто пронзил его трезубцем и одним рывком утащил на дно.

И-Ван покачал головой. Способности Левиафана к маскировке были так ничтожно малы, что И-Вана удивляло, как уже несколько дней они ухитряются скрываться. Похоже, объяснение стоило искать не в их дарованиях и не в том даже, что плыли они в основном ночами, днем отсиживались в бухточках, а в том, что большая часть флота От-И-Тиды была стянута к городу и находилась на якорной стоянке. Гуссин Семипалый собирался дать грандиозный военный парад в честь состоявшейся помолвки своего сына Форна и дочери Бэра III принцессы Августы.

Здесь же, в нескольких ночных заплывах от От-И-Тиды, за все прошедшие дни они встретили только один фрегат, да и тот был слишком далеко, чтобы с него можно было что-то толком разглядеть. Зато Левиафан, заметив корабль, так возбудился, что едва не кинулся в погоню, собираясь обдать экипаж паром, сшибить хвостом мачту и пробить головой борт корабля чуть ниже ватерлинии. Именно такой способ атаки чаще всего применяют водные драконы в борьбе с неприятельским флотом. Струи пара и кипятка отгоняют экипаж от пушек и гарпунов. Сшибленная мачта лишает корабль подвижности. Ну а удар головой в борт, служащий приглашением океанской воде проникнуть в корабельные трюмы, ставит точку в этой истории.

И-Вану чудом удалось отвлечь внимание Левиафана от фрегата. Он считал ночи и внимательно вглядывался в берег. Две ночи… три… Эта ночь была четвертой. Значит, завтра они доберутся до Бухты Птицы, где их будет ждать Мардоний.

Левиафан вернулся за два часа до рассвета. Он был сыт и пыхтел от удовольствия. Впервые за все дни ему удалось наткнуться на косяк тунца и сильнейшим ударом хвоста по воде оглушить немало рыбы. Вопреки предсказаниям кентавра, инстинкт все же брал свое и мало-помалу Левиафан восстанавливал утраченные в неволе навыки.

И-Ван к тому времени успел уже развести костер, согреться и поесть. Вновь увидев Левиафана у берега, И-Ван встал. На берегу змеился дымок потухающего костра.

– Нам пора. Мы потеряли много времени, поэтому тебе придется плыть быстро. Днем где-нибудь пересидим, а завтра встретимся с Мардонием, – сказал он Левиафану.

Дракон зевнул. Он так объелся, что ему хотелось только одного – спать. Но И-Ван знал, что холодная вода и плавание быстро приведут дракона в чувство и смоют с него остатки сна.

Перед тем как зайти в воду и перебраться на шею к дракону, И-Ван снова вернулся к портрету девушки на песке. Ему хотелось взглянуть на нее хотя бы еще раз, прежде чем навсегда с ней расстаться. Но там ничего уже не было – все смыл волнами неосторожный Левиафан.

«Прощай!» – пальцем написал И-Ван на песке и, не оглядываясь больше, шагнул в океан. Дракон уже ждал его.

Утро пошло как-то криво. Все планы, которые прежде казались И-Вану такими простыми, логичными и неуязвимыми, рушились, как карточный домик. Рассвет наступил слишком быстро. Колесница Гелиоса выкатилась на небо с такой поспешностью, словно за ней гналось пьяное языческое божество с мухобойкой, и сразу же начало припекать. Встречное береговое течение мешало дракону. К тому же берега пошли скалистые, высокие. Серый камень громоздился неприступными утесами, и И-Ван с тоской думал, что им совсем непросто будет найти бухту, чтобы отсидеться там в самые опасные дневные часы. То, что нет кораблей, еще ничего не значит. В скалах – в неприметных с виду трещинах и расселинах – легко может оказаться дозор или сторожевой пост, который сигнальными дымами подаст знак, и, когда они все же доберутся до Бухты Птицы, там их будут уже ждать.

Не случится ли тогда, что вместе с собой они погубят и Мардония?

Час проходил за часом. Берега оставались все такими же неприступными. Ни одной подходящей бухты или просто укрытия – сплошная стена из камня, кое-где раскрошившегося, с проросшими в самых немыслимых местах, прямо на отвесных стенах, соснами. Они – эти корявые красноватые сосны, – упорно цеплявшиеся корнями за скалы и тянувшиеся к солнцу, казались И-Вану простыми, постоянными и непобедимыми, как жизнь.

Так они плыли почти до полудня, вольно ли, невольно нарушая все советы мудрого кентавра. Внезапно Левиафан замер в воде и настороженно повернул голову, но не к берегу, как можно было ожидать, а от берега. И-Ван, знавший, что древние ящеры обладают сверхъестественным чутьем и ощущают опасность куда лучше человека, тоже всмотрелся, но не увидел ничего подозрительного. Ни паруса, ни лодки, только чайки…

– Ты чего? Успокойся! Там же никого нет… Не хватало еще, чтобы ты стал охотиться за чайками, – сказал он Левиафану, однако дракон никак не мог успокоиться.

Он фыркнул, погрузил голову в воду, сделал несколько быстрых гребков, точно прикидывал, не нырнуть ли, и вновь уставился туда же, куда и раньше.