– Мне послышалось.

И он продолжал думать:

«Ни огонь, ни вода, ничто не может вернуть Розамунде человеческую прелесть».

– А поцелуй? – щелкнул соловей.

Закатился трелью, словно расхохотался, и упорхнул, прежде чем Руджиеро успел опомниться.

Руджиеро повернулся и подошел к плачущей Розамунде, с дрожью взял ее за твердые, деревянные плечи. Она с глубоким страданием взглянула ему в глаза. Он нагнулся и долгим, долгим поцелуем поцеловал ее в уста. И вдруг почувствовал он сквозь платье, что под его руками затрепетало мягкое, теплое, человеческое тело.

– Розамунда! – радостно вскрикнул он и безумно стал целовать губы, теплые, влажные, открытые. – Розамунда!

Она трепетала всем телом, гибким, мягким и нежным. И они смеялись от радости, как дети.

– Давно бы ты поступил так! – говорила Розамунда, отвечая на поцелуи Руджиеро.

– Но почему ж ты мне не сказала?

– Я не знала!

А соловей, где-то в пахучих ветвях кудрявого апельсинного дерева, закатывался трелью за трелью, – словно умирал от хохота над недогадливостью людской. А луна лила свой яркий свет, и цветы благоухали. И казалось, что это благоухает лунный свет. Так была исцелена принцесса Розамунда, герцогиня Руджиеро.

Я записал эту легенду так, как ее только что слышал, так, как она выросла вместе с другими цветами на этом прекрасном острове, под голубым небом и горячим солнцем.

В Китае, как это всем известно, существует обычай, что богдыхан дерет за косу придворного звездочета, когда тот сообщает ему, что дни стали убывать.

Обычай этот ведется издавна, – и еще в глубокой древности всегда делалось так.

Когда дни начинали делаться короче, а ночи длиннее, – придворный звездочет торжественно и с церемониями являлся к богдыхану сообщить ему эту новость.

Богдыхан принимал его, сидя на троне, окруженный всем своим придворным штатом.

Звездочет делал, сколько полагалось, поклонов и говорил, дрожа от страха:

– Сын неба, брат солнца и старший родственник луны, могущественнейший повелитель земли и морей, пусть драконы всегда будут благосклонны к тебе! Я принес тебе известие: с сегодняшнего дня дни начнут убывать.

Богдыхан, по обычаю, говорил:

– А ну-ка, ну-ка, подползи сюда, червяк, осмелься повторить, что ты сказал!

Звездочет, не помня себя от страха, подползал на коленях так близко, чтоб богдыхану стоило только протянуть руку, чтоб взять его за косу, – и говорил, наклонясь к земле:

– С сегодняшнего дня дни начнут убывать!

– Как же так? – строго спрашивал его богдыхан. – Дни будут становиться все короче, а ночи все длинней.

– Так что меньше будет оставаться времени для труда, для веселья, для молитв, для мудрых разговоров, и больше для лени, для сна, для лежебокства? Не так ли? – спрашивал богдыхан.

– Так, повелитель вселенной.

– Что же ты за звездочет, и чего же ты смотришь? – восклицал богдыхан. – Подай-ка мне сюда свою негодную косу!

Звездочет обертывал косу желтым шелковым платком и подавал ее богдыхану.

И богдыхан начинал его таскать за косу «в поучение всем». Это не было простой церемонией, одной из десяти тысяч двух китайских церемоний.

Обычай требовал, чтоб богдыхан таскал звездочета за косу до тех пор, пока не только у богдыхана, но и у звездочета не выступит от усталости на лбу пот. И богдыханы всегда точно исполняли обычай. Богдыхан Юн-Хо-Зан был не только премудрым, но и добрым богдыханом.

Вступив на престол небесных драконов, он глубоко задумался над обычаем брать звездочета за косу по случаю убывания дней.

– Это ведется издавна, – однако улучшения нет. Дни, в свое время, каждый год начинают все равно убывать, а ночи становиться длиннее. Так говорят все старые летописи. Очевидно, звездочет тут ни при чем. За что же наказывать беднягу? И не пора ли отменить этот жестокий обычай, в котором я не вижу смысла?

Все придворные, конечно, поспешили заявить, что богдыхан тысячу раз прав, и громко восславили его мудрость.

Только один старый мандарин Тун-Ли-Чи-Сан поднял вверх указательные пальцы обеих рук в знак почтения и покачал головой из стороны в сторону:

– Ой! Я боюсь, чтоб с нашей страной не случилось какого-нибудь несчастия из-за отмены старого обычая! Юн-Хо-Зан был добр и улыбнулся страхам Тун-Ли-Чи-Сана.

– Конечно! – с поклоном сказал старый Тун-Ли-Чи-Сан. – Ты можешь поступать, как советует тебе твоя собственная мудрость. Но только я думаю, что и наши предки, да будет всегда благословенно их имя, не были глупы. Раз они установили такой мудрый обычай!

– Отлично! – улыбаясь сказал Юн-Хо-Зан. – Вот ты и разыщи нам, в чем состоит мудрость этого обычая, – и я даю клятву верно ему следовать!

– Я не знаю, в чем тут состоит мудрость! – покачал головою из стороны в сторону Тун-Ли-Чи-Сан. – Но раз предки установили такой обычай, в нем должна быть заключена какая-нибудь мудрость!

Между тем, приблизилось обычное время, когда дни должны были начать убывать.

Особым постом изнурив свое тело так, чтоб его поскорее прошибал пот, и помолившись предкам, придворный звездочет, по обычаю, сообщил блюстителю дворцовых церемоний, что он имеет сделать богдыхану весьма важное сообщение.

Тот предупредил об этом богдыхана, – и в назначенный час звездочет, – чтоб не утомлять богдыхана, сделав 686 поклонов в соседней комнате, – был на коленях введен в зал.

Едва дыша от страха, он сделал пред богдыханом остальные 14 поклонов и сказал:

– Сын неба, брат солнца и старший родственник луны, да будут благосклонны к тебе все драконы! С сегодняшнего дня ночи станут делаться длиннее, а дни короче. Казни меня за это как хочешь!

Юн-Хо-Зан улыбнулся и ответил:

– Что ж с этим делать! Это всегда так было, и наказывать тебя не за что! Иди спокойно и считай звезды, стараясь делать это честно.

Ушам своим не верил звездочет.

Ног под собой не чувствовал от радости, когда делал богдыхану благодарственные поклоны.

Преступил даже этикет, сделавши двумя поклонами больше, чем следовало. Добрый Юн-Хо-Зан улыбался.

Придворные в один голос славили его мудрость за отмену жестокого обычая.

Один старик Тун-Ли-Чи-Сан качал головой из стороны в сторону, предчувствуя неминуемое несчастие.

Известие о том, что жестокий обычай тасканья звездочета за косу уничтожен, – с легкостью и быстротой ветра распространилось по всей стране. Все славили мудрость богдыхана.

И через десять дней пятнадцать юношей из лучших мандаринских фамилий явились к блюстителю дворцовых церемоний, поклонились и сказали:

– Мы хотим послужить богдыхану ученьем считать звезды. Мы желаем быть придворными звездочетами.

Блюститель дворцовых церемоний поблагодарил их и принял в звездочеты.

Как отказать человеку, который хочет быть звездочетом? На каком основании? Звезды может считать каждый. Если они на этом поприще хотят послужить богдыхану?

Через три дня явилось еще сто юношей лучших и знатнейших фамилий.

А затем желающие стать придворными звездочетами начали являться каждый день.

Никто не хотел ни служить, ни судить, ни писать, ни командовать войсками, – все хотели быть звездочетами.

Не стало ни судей, ни военачальников, ни главных писарей, – все кругом были только звездочетами.

Не только все юноши знатных фамилий, но даже многие из стариков записались в придворные звездочеты. И все дела пришли в упадок.

По истечении года, когда снова пришло время убывания дней, в зал богдыхана вошел уже не один звездочет, – а целая толпа звездочетов, молодых, пожилых и совсем старых, и в один голос объявила, что дни стали убывать.

Шум был такой, что богдыхан должен был даже заткнуть уши.

С недоумением обратился он к старому Тун-Ли-Чи-Сану, который сидел около и покачивал головой из стороны в сторону:

– Что мне с ними делать?

Старый Тун-Ли-Чи-Сан поклонился и сказал:

– Я нашел премудрость, заключавшуюся в древнем обычае предков!

Сейчас же после приема звездочетов богдыхан принял Тун-Ли-Чи-Сана с глаза на глаз в комнате совета и разрешил ему:

– Говори, действительно, то, что ты думаешь!

Тун-Ли-Чи-Сан много раз поклонился, поблагодарил за позволение и сказал:

– Старинные летописи, которые я читал в течение этого года, пока все записывались в звездочеты, повествуют, что не только никогда при дворе богдыхана не было более одного звездочета, – но иногда двор оставался даже и вовсе без звездочета. Так что приходилось назначать в звездочеты силою, в наказание за проступки и дурное поведение. Обычай быть оттасканным за косу до того пугал всех, что только самый ленивый и праздный из молодых людей соглашался идти в звездочеты и подвергаться наказанию в присутствии всех. Да и такой, как мы видим, находился не всегда. С мудрым уничтожением этого мудрого обычая никто не захотел быть, кроме как звездочетом. И дела страны пришли в упадок. Всякому хочется стать придворным звездочетом. Только звездочетом, и никем более! Звездочет пользуется всеми прелестями придворной жизни, и пойди, усчитай его: делает ли он свое дело? Он говорит: насчитал пока 10 000 звезд. Где они? Он показывает пальцем на небо. Проверь его! И все только считают звезды. Воля твоя, и решение принадлежит твоей мудрости, но я нахожу обычай предков не лишенным рассудительности!