— Окодзэ! И то правда! — обрадовались крестьяне.
Сходили они к ручью, рыбу-окодзэ поймали и давай хохотать:
— Ха-ха-ха! Ну и рожа!
— Вот умора!
— Ой да уродина!
Посадили они рыбу-окодзэ в большой кувшин и скорее в горы побежали. Нашли дом Бога горы, постучались.
— Открой нам, Бог горы, — просят. — Посмотри, что мы тебе принесли!
Открыл Бог горы дверь, в кувшин заглянул — а там рыба сидит, глаза таращит, челюстями туда-сюда двигает! Жуть, да и только!
— Вот это да! — удивился Бог горы. — Бывает же такое на свете! Вижу я, что есть кто-то еще уродливее меня! Как хорошо, что я не рыба-окодзэ! А она-то, она-то, посмотрите, как глазами вращает! Ха-ха-ха! Ой, не могу больше! Сейчас лопну от смеха!
Смеется Бог горы, и крестьяне смеются. Радостно всем им стало и весело. Вернулось к Богу горы хорошее настроение. Помирился он с крестьянами. Стали в деревне опять богато жить: рис на полях заколосился, плоды на деревьях созрели. И жили с тех пор всегда крестьяне и Бог горы в мире и согласии.
Старик и чудище
Вот как-то раз ночью отправился рыбак к морю. Нашел место безветренное, у самой скалы, удочку забросил — ждать стал. Вдруг видит — сидит за скалой другой рыбак.
Рассердился старик. «И ночью покоя нет, — думает. — Зачем он на мое место удить пришел?» Хотел было он тому рыбаку сказать, чтоб он прочь уходил, да раздумал — решил его получше разглядеть.
Посмотрел он внимательнее, да от страха совсем дар речи потерял — сидит за скалой чудище, что на большом тутовом дереве живет: лицо красное, волосы красные, в разные стороны торчат.
Испугался старик, сжался весь, еле дышит. Совсем про рыбу позабыл. А у чудища-то рыба только и делает, что клюет. Так они до рассвета и просидели.
«Только бы утра дождаться, — думает старик. — Вот солнышко взойдет, чудище и исчезнет. Никогда больше ночью рыбачить не пойду!»
А тут и светать стало. Поднялось чудище, потянулось и спрашивает:
— Эй, старик, ты чего такой неразговорчивый? Боишься меня, что ли? Не бойся, я тебя не трону. Вижу я, ты тоже любитель по ночам рыбу ловить. Очень это мне нравится, а то скучно одному ночи коротать.
— Не знал я, — отвечает старик, — что чудища любят рыбой лакомиться. Вот бы никогда не подумал, что ты рыбачить ходишь.
— И не люблю я рыбу вовсе, — поморщилось чудище. — Нравятся мне только рыбьи глаза, а саму рыбу я и не трогаю.
— А куда же ты ее деваешь? — удивился старик.
— Выбрасываю, — ответило чудище. — Но ты, если хочешь, себе ее взять можешь.
Стоит старик, не знает, что делать: боязно у чудища рыбу брать.
— Чего задумался? — засмеялось чудище. — Бери — не пожалеешь. Рыба как рыба.
Взял старик ту рыбу, домой отнес и уху сварил. Славная уха получилась.
С тех пор так и повелось. Только луна взойдет, берет старик удочку и на рыбалку спешит, а чудище его уже у ворот поджидает.
— Здравствуй, старик, — говорит. — Теплая ночь нынче выдалась, чую я, хороший лов будет.
Придут они на берег, у скалы сядут и до утра рыбачат. А как заря заниматься станет, вынет чудище у пойманной рыбы по левому глазу и съест, а остальное старику отдаст.
Большой улов был у чудища. Стал старик много рыбы домой приносить — одному уже и не съесть. Надумал он тогда рыбой торговать. И надо же, раскупали ту рыбу безглазую в одно мгновение!
Разбогател старик. Лень ему стало каждую ночь с чудищем на рыбалку ходить. Вот и надумал он от друга своего избавиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Пошли они как-то раз рыбу удить, старик и говорит:
— Вот ты, чудище, такое на рыбалке удачливое, наверное, нет на свете ничего, что бы ты не мог сделать.
— Да, пожалуй, — согласилось чудище. — Многое мне под силу.
— Неужели ты ничего на свете и не боишься? — удивился старик.
— Испугать меня трудно, — засмеялось чудище. — Есть, правда, две вещи, которые мне совсем не по душе. Никому я о них не говорил, но тебе, как другу, скажу. Очень не люблю я скользких осьминогов, да еще петухов, которые о начале дня возвещают.
Хорошо запомнил старик слова чудища и решил того, во что бы то ни стало, напугать.
Дождался старик ночи, надел соломенный плащ, капюшон на голову натянул и на крышу своего дома забрался — ждет, когда чудище за ним придет. А чудище и не ведает, что старик недоброе задумал, идет по тропинке, удочкой размахивает и песенку напевает. Подошел к воротам, да как вкопанный и остановился. Видит — сидит на крыше большой петух, крыльями машет.
Удивилось чудище: «Что это петух среди ночи на крыше делает?» Увидел старик, что чудище его заметило, и давай еще быстрее руками махать, словно крыльями, да кричать во все горло: «Коккэкко! Коккэкко! Скоро солнце взойдет! Скоро солнце взойдет!».
Испугалось было чудище, назад попятилось, да остановилось. «Странный какой-то голос у этого петуха, — думает, — на стариковый похож». Догадалось оно, что старик его провести решил, рассердилось.
— Где же, старик, твоя благодарность? — спрашивает. — Я с тобой дружить хотел, а ты…
Заплакало чудище, лицо руками закрыло и прочь побежало, да у ворот осьминога увидело — скользкого, противного. Закричало чудище, задрожало, да в темноте и пропало, будто и не приходило вовсе.
Обрадовался старик, что от нечистой силы избавился. «Не надо мне теперь на рыбалку ходить, — думает. — Буду дома сидеть, денежки подсчитывать, да на солнышке греться».
Но не вышло так, как старик хотел. Проснулся он поутру — тут болит, там болит. Поохал, поохал, да и помер.
Сказывают старые люди, что это чудище его наказало за то, что благодарным быть не умел.
Находчивый Мой
Настала пора сватов посылать, а Мой и говорит:
— Не могу я жениться на девушке, которую никогда в глаза не видел. Может, она лицом нехороша, может, врут люди про ее красоту.
Стали Моя отговаривать.
— Не положено, — говорят, — просто так на девушку смотреть. Повод какой-нибудь найти надо.
— Ладно, — согласился Мой, — найду я повод, чтоб на невесту свою посмотреть.
Купил он курицу и в замок отправился. Вошел во двор, выпустил курицу да как закричит:
— Держите! Держите! Это моя курица!
Выбежали из замка придворные и вельможи, а с ними и дочь правителя.
— Что случилось? Кто кричал? — спрашивают.
Обрадовался Мой:
— Видел! Видел! Свою невесту видел!
Еще больше удивились придворные, бросились правителю докладывать:
— Приходил сын главного министра, приносил курицу. Пустил ее по двору бегать, а сам кричать стал, что дочь вашу увидел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Опешил правитель:
— Не знал я, что у моего главного министра сын дурачок. Вот беда-то, обещал ведь я за него свою дочь-красавицу отдать. Надо бы разорвать договор.
Послал он важного вельможу в дом главного министра. Сел вельможа в паланкин и в путь отправился.
Только к дому министра подъехал, чувствует, застрял паланкин — ни вперед, ни назад. Выглянул вельможа, видит — сидит на большом дереве Мой, в руках удочку держит, а крючком зацепил паланкин.
Рассердился вельможа:
— Эй, негодный, отпусти сейчас же мой паланкин. У меня к твоему отцу важное дело. Некогда мне с тобой разговаривать!