— Как это ужасно! — сказал Тронд, полный сочувствия к люру, в губе которого торчал большой железный крючок. — Наверно, это очень, очень больно, — добавил он. — Или, может быть, вы считаете, что на боль не следует обращать внимания, раз это почетный знак? — Тронду казалось, что к такой благородной рыбе можно обращаться только на «вы».

— Ну знаешь ли, за такой почет можно дорого заплатить… — проговорил люр.

— Но как же это случилось? — Тронд заинтересовался не на шутку.

— Что такое? Ах, ты про крючок… Видишь ли, люди, о которых менёк тебе рассказывал, спускают в воду длинные нити с крючками на конце. Эти хитрецы к тому же насаживают на крючки всякую мелочь: селедочных мальков, улиток или еще что-нибудь вкусное. Если тебе захочется отведать этих лакомств, ты все-таки не хватай их, иначе повиснешь на крючке и люди вытащат тебя из воды. Я, как-никак, довольно сильная рыба, — сказал люр, скромно опустив глаза, — поэтому мне удалось оборвать крючок и уйти.

— Люди необычайно предусмотрительны: они забрасывают свои крючки по утрам, когда мы голодны, а также по вечерам, перед ужином, еще засветло, — заметил менёк.

Он считал, что и ему следует сказать свое слово.

— Выходит, поедать мелюзгу всегда опасно? — спросил Тронд.

Жить на свете оказалось гораздо труднее, чем он думал.

— Нет, только тогда, когда она висит на нитке, — ответил люр. — Нам, рыбам, надо уметь разбирать, что к чему. Видишь вон там косяк маленьких красновато-коричневых животных?

— У них крылья, как у чаек, что летают наверху, в воздухе, — ответил Тронд с удивлением.

— Да, так кажется на первый взгляд, — согласился люр. — Поэтому их называют крылоногими. Но то, что ты принимаешь за крылья, на самом деле просто крупные складки кожи, с помощью которых они передвигаются в воде. Крылоногие моллюски — отличная пища. Ими лакомятся не только рыбы, но и киты и морские птицы. У многих из них нет домика, в отличие от тех моллюсков, которых можно увидеть у берега и на дне моря. Кстати, я не советую тебе поедать улиток со дна, потому что от них может разболеться живот.

— Не следует ли мне также остерегаться чаек? — спросил Тронд.

— Нет, чаек тебе нечего особенно бояться, — ответил люр. — Они больше охотятся за сельдями. Но избегай подплывать к самой поверхности, когда крачки охотятся: это значит, они высматривают мальков трески… Ну, а теперь мне пора, у меня еще много дел, — с достоинством добавил люр. — Надеюсь, мы вскоре опять встретимся.

Он несколько раз сильно ударил по воде хвостом и исчез в морской глубине, словно серая тень.

— Может быть, и мне прогуляться туда же? — спросил Тронд у старого менька.

— Вряд ли тебе там понравится, — ответил менёк. — А впрочем, поступай как знаешь. На ошибках ведь тоже учатся.

Как и все малыши, Тронд не мог преодолеть любопытства. Он не стал зря терять время и на прощание помахал меньку хвостом. Затем сжал свой плавательный пузырь и погрузился в черную глубину моря…

Внезапно с ним стало твориться нечто странное. По мере того как он погружался в море, вода всё сильнее сдавливала его тельце. Ему казалось, что его брюшко вот-вот лопнет, а глаза провалятся куда-то внутрь.

Нет, кажется, лучше снова подняться наверх!

— Что ты здесь делаешь? — внезапно послышался чей-то голос.

Тронд поспешно повернулся и начал озираться по сторонам.

Вокруг царила непроглядная тьма. К тому же Тронд, как и всякая треска, был близорук. Поэтому он не сразу разобрал, откуда доносится голос.

— Это вы, дяденька люр? — спросил Тронд дрожащим голосом.

Здесь, на дне моря, среди густого мрака, он совсем растерялся.

Ответа не было. Но, как только глаза Тронда привыкли к темноте, он увидел удивительную рыбу, которая выплыла из-за большого камня. Она была вся красная, с блестящей чешуей и колючими плавниками.

— Кто ты? — спросил Тронд.

Он впервые видел такую рыбу. «Всегда лучше узнать, с кем имеешь дело», — думал Тронд. К тому же у этой рыбы была настоящая зубастая пасть, как у всех морских хищников. Впрочем, рыба как будто была сыта и вовсе не собиралась проглотить Тронда.

— Меня называют красным окунем, — пояснила она, повернувшись к Тронду.

— Здравствуй, — вежливо сказал Тронд. — Я ни разу не встречал тебя у нас наверху.

— О да, я никогда не поднимаюсь наверх, — ответил красный окунь. — Я не переношу перемены в давлении воды.

— Давлении воды? — Тронд ничего не понял.

— Мне думается, ты уже испытал его на себе, — сказал окунь.

— Так, значит, это оно сдавило меня со всех сторон? — спросил Тронд.

— Ну да. Ты, наверно, знаешь, что вода имеет немалый вес, который нелегко выдержать: Чем глубже ты опускаешься, тем больше над тобой воды и тем сильнее давление.

— Как же мне тебя жаль! Ведь тебе всегда приходится выдерживать это дав… дав… давление — так, кажется? Должно быть, трудно все время испытывать это ужасное давление, — заметил Тронд.

— Вовсе нет, я привык к нему, — возразил красный окунь. — Я же здесь родился. Если я поднимусь на поверхность, где нет такого сильного давления, мне будет казаться, что глаза вот-вот выпрыгнут у меня из орбит, а внутренности вылезут наружу. Я знаю об этом со слов моего дядюшки. Ему самому пришлось однажды испытать такое, когда он в последнюю секунду сорвался с крючка. А ты вот, пожалуй, не сможешь долго прожить здесь: как-никак, ведь ты всего-навсего треска.

— А ты сам живешь здесь с тех пор, как был икринкой? — полюбопытствовал Тронд.

— Я? — Красный окунь затрясся от смеха. При этом он проглотил изрядное количество воды. — Нет, мы, морские красные окуни, не появляемся на свет из икринок. Наши матери рождают нас живыми. Я знаю, так бывает лишь у немногих рыб, поэтому мы — редкостное семейство… Знаешь ли, мне сдается, что тебе уже пора наверх, у тебя такой бледный, измученный вид!

— Да, спасибо! — ответил Тронд и быстро поднялся к поверхности, где он чувствовал себя хорошо.

Обо всем, что ему довелось увидеть и услышать на дне моря, он рассказал своим приятелям. После этого им так захотелось повидать свет, что они условились сразу же отправиться в путь.

В самом конце лета Тронд вместе с тремя или четырьмя другими мальками двинулся в прибрежные воды. Путешествовать вместе было как-то спокойнее. Тронду и его друзьям предстояло проплыть большое расстояние по незнакомым водам, а одинокому страннику всегда угрожает опасность.

Путешествие заняло много времени, так как треска не принадлежит к числу быстроходных рыб. Обычно она передвигается в воде с такой же скоростью, с какой ходит по земле человек.

Когда мальки приблизились к норвежскому побережью, они опустили мордочки книзу и стали внимательно разглядывать серовато-желтые песчаные косы, илистые отмели и каменистое морское дно.

Под ними тянулись нескончаемые леса высоких бурых водорослей. Крупные кожистые листья, длинные ветвистые стебли отбрасывали на дно фантастические тени и исчезали в темном таинственном полумраке.

Ниже росли кудрявые красные водоросли. Они меньше бурых, зато красивее.

Растениям нужно больше света, чем животным, поэтому водоросли попадались только на глубине 15–20 метров. А еще глубже виднелись лишь скалы и глина с примесью песков. Песок состоял из мельчайших осколков раковин — остатков мертвых ракушек, улиток и других панцирных животных.

В морских зарослях и на лужайках между ними так и кипела жизнь. Тронд даже рот раскрыл от удивления.

На водорослях причудливым кружевным узором расположились маленькие губки и мшанки. Словно белые известковые трубочки, виднелись на поверхности листьев крошечные трубчатые черви. Серые креветки, прозрачные, как стекло, неторопливо перебирали всеми десятью ножками или резкими рывками пятились, распугивая при этом самых разнообразных рыбешек. Плавающие крабы с перепонкой на задних лапках, а также обыкновенные береговые крабы и морские черви сновали между водорослями в поисках пищи. Пучки крупных и средних мидий были прикреплены ко дну длинными нитями. Множество плоских моллюсков — блюдечек-пателл и улиток с круглыми или конусовидными раковинами — примостились на камнях и маленькими шершавыми языками слизывали с них зелень. А выше, между фукусами и морским салатом, колыхался пояс крошечных мидий — в отличие от наших отважных мальков, они еще не решались опускаться на дно слишком глубоко.

Вода и дно кишели тысячами всевозможных животных. Тронд обрадовался: здесь было чем поживиться.

Он начал с жадностью поедать всё, что ему попадалось. Ведь треска очень прожорлива и, когда кушает, забывает о хороших манерах. К тому же Тронд был в том возрасте, когда рыба быстро растет и особенно нуждается в пище. А тут Тронд обнаружил множество лакомых блюд, каких он в жизни не пробовал. Разумеется, нужно было отведать всего.