Но тут же вскочила, отшвырнула пустой ящик и пустилась наутёк. Разъярённые гости помчались за хозяйкой.

— Вот так пир ты нам закатила! — выли они. — Мы, голодные, сошлись из самых дальних уголков леса, и для чего? Чтобы полюбоваться объедками! Чтобы над нами так глупо подшутила эта безобразница, эта нахалка, эта хулиганка!..

…Да и не так ещё ругали гости свою неудачливую хозяйку. Те лисы, что не побежали вдогонку за кумой, с бешенством набросились на столик и через минуту разнесли его в щепки.

А кума спаслась от преследователей лишь тем, что забралась на высокую сосну. Лисицы, как известно, на деревья лазить не умеют, но наша знакомая от страха даже не заметила, как вскарабкалась на самую верхушку. Разъярённые гости, разумеется, подняли шум и крик на весь лес — так что слышно было даже в сторожке лесничего.

Лесничий взял ружьё, кликнул собак и побежал в лес. Но, увидев издали такое необычное скопление лисиц, он тут же вернулся за другими лесничими и охотниками. Всем вместе им пришлось немало потрудиться, чтобы разогнать эту злобную свору. А кума прижалась к стволу сосны; к счастью, рыжая её шерсть совсем слилась с красной сосновой корой, и охотники ничего на дереве не приметили.

Лиса просидела на ветке до ночи, и, лишь когда совсем затихли вдалеке голоса охотников и лисиц, она крадучись спустилась вниз и вернулась к своей разгромленной норе. Поразмыслив обо всех печальных событиях истекшего дня, она решила для себя вот что:

«Я совершила большую ошибку — по собственной глупости лишилась замечательной вещи. Несомненно, столик был волшебный, а я просто не умела с ним обращаться. Вероятно, надо было просить, а не требовать. Или, может быть, он подчинялся какому-то волшебному слову; я бы его наверняка узнала, если б тогда не поспешила, а постояла под окном лесничего ещё минутку и дослушала сказку до конца. Или столик рассердился на меня за хвастовство? А возможно, он притворился дурачком, который не понимает, что от него хотят! Ведь попробуй накорми столько голодных ртов — надорвёшься! И он прав, совершенно прав! Этим грубиянам я не дала бы даже обёртку от колбасы, даже верёвочку — не стоят они того. Знаю, они теперь сделают из меня посмешище всего округа. Но так мне и надо: нечего было бросаться в сарай за столиком, не дослушав сказку до конца. Но я этот позор с себя смою! Ещё не знаю как, но восстановлю свою репутацию самой славной лисы в лесу!»

Подкравшись на другой день к знакомому домику, кумушка-лиса неожиданно услышала доносящиеся через окно голоса разных животных — домашних и лесных. Она сразу поняла, что эта настоящие голоса настоящих зверей, а не какое-нибудь звукоподражание, которым иногда забавляются иные люди. Но вот что удивительно: как могло такое количество зверей уместиться в небольшой комнате лесничего? А если даже и уместилось, как терпит весь этот зоопарк хозяйка?

Но ещё больше удивилась наша кума, когда, став на завалинку и заглянув в комнату, она не увидела там никого, кроме лесничего и его маленького сына Веноушека. Они сидели за столом возле небольшого раскрытого ящика и слушали голоса, которые вылетали из этого ящика.

«Неужели корова, — недоумевала лиса, — которую я сейчас слышу, засунута в такой крохотный ящик? Не иначе, потому она и мычит так жалобно».

А когда из ящика раздался голос оленя, лиса от удивления едва не свалилась с завалинки.

«Как могут поместиться олень и корова в таком тесном хлеву?» — спрашивала она себя. И тут же получила ответ, потому что этот самый вопрос задал папе и Веноушек.

Отец обстоятельно объяснял, мальчик и лиса внимательно слушали. Лесничий рассказал, что этот ящик, только что полученный по почте, называется патефоном, что никакие звери в нём не запрятаны, просто их голоса с помощью особого аппарата записаны вот на эти круглые чёрные пластинки. Патефон надо сначала завести — вот этой ручкой. Потом надо положить пластинку на этот круг — вот так. Потом вот это колесико с иглой — называется мембрана! — кладут на пластинку. А потом — видишь? — останавливают патефон, снова заводят и кладут новую пластинку… Лиса не проронила ни слова. Она осторожно подглядывала в окошко и к концу вечера уже знала не хуже Веноушека, как обращаться с патефоном. Она прослушала несколько пластинок, на которых были записаны голоса диких зверей и птиц, ржание лошади, мяуканье кошки, кукареканье петуха. Самое большое впечатление произвело на куму блеяние козы, тоже записанное на пластинку.

Лиса готова была простоять под окном до утра, но Веноушеку пора было спать. Патефон замолчал, и кума тоже отправилась на покой в свою нору.

…За тем лесом, что рос вокруг горы Гомоли, начиналось поле, а между лесом и полем расположилась маленькая, неприметная деревушка Жабоносы. Наша кума часто приходила сюда, чтобы понаблюдать из-за кустов за жизнью людей, за их работой в поле, за играми детишек. Эта затерянная среди лесов деревушка нравилась лисе ещё и тем, что люди здесь жили совсем как в старой сказке — многие не слыхивали радио или, например, патефона.

Про патефон наша кума вспомнила, когда ей случилось наблюдать за старой козой, что жила со своими козлятами в маленьком хлеву, стоявшем во дворе крайнего на селе дома. Уходя на пастбище, коза строго-настрого приказывала детишкам никому не открывать дверей:

— Играйте себе дома и не отпирайте дверь, пока не услышите мой голос, потому что к вам может ворваться вор, волк, лиса или другой какой-нибудь недруг…

Куму это очень насмешило:

«Какая старомодная козья мама! Неужели так трудно повесить на дверь замок покрепче и прорубить в стене окошко, чтобы неразумные козлята, выглянув в это окошко, сразу узнали, кто к ним стучится! Тогда старая коза паслась бы спокойно, не портя себе аппетита тревогою за своих козлят. И есть чего страшиться: помню, волк из сказки, которую читала мне Руженка, всё время приходил к козьему домику и блеял по-козьи: «Ваша мать пришла, молочка принесла». Помнится, ему даже удалось обмануть бедняжек, после того как кузнец подпилил ему язык, чтобы голос стал потоньше. Я бы, конечно, не стала делать такую операцию из-за каких-то козлят, но ради смеха надо, пожалуй, попробовать заговорить козьим голосом. А когда козлята откроют, я им сделаю выговор: пусть будут внимательней и слушаются маму… Да, прямо сейчас подойду к хлеву и попробую… Хотя… Эх, как же я раньше не вспомнила! Вот будет потеха, если козлята услышат настоящее козлиное пение — из патефона! Для этого надо только одолжить на короткий срок у лесничего патефон. А потом, после всей этой комедии, верну его на место. Итак, скорее за патефоном!»

Как рыжая молния, метнулась лиса в березняк, потом через лес к домику лесничего. Окно было открыто, в комнате пусто. Недолго думая лиса стала на завалинку, потом на подоконник, и вот она уже в комнате. Патефон стоял на месте, а рядом лежала пластинка — та самая! Схватив патефон и пластинку, кума осторожно выбралась из комнаты и во весь дух помчалась к Жабоносам.

Почтенная козья мама всё ещё паслась на холме под дикой грушей, а козлята тихо играли в своём сарае. В деревне, на счастье, никого не было, все ушли в поле, и потому кума без помех установила на колоду возле хлева патефон, завела его, положила пластинку и поставила иглу. Диск завертелся, и лиса уселась рядом, пристально и с волнением глядя на дверь хлева. Ей было очень интересно узнать, как будут реагировать козлята, когда из ящика раздастся козий голос.

Но из ящика раздался выстрел. За ним другой. Потом оглушительный ружейный гром смешался с лаем собак, криками людей и тревожным сигналом трубы! Все эти устрашающие звуки летели вслед лисе, которая после первого же выстрела выскочила со двора, перемахнула через забор и теперь мчалась что было духу в кусты. Только в густом березняке она наконец остановилась, чтобы перевести дух и оглядеться. Её никто не преследовал… Странное дело: во дворе возле сарая тоже не было заметно ни собак, ни охотников, ни лесничих — никакой погони. А между тем выстрелы, лай и звук трубы всё ещё доносились оттуда. Потом двор заполнился людьми, но это были крестьяне, вооружённые серпами, вилами, топорами и палками. Они сбежались на звук стрельбы. Лиса видела, как они опасливо обступили патефон. Раздались тревожные голоса:

— Это чёртов ящик, соседи, не иначе! Хотя он и стреляет вслепую, но может попасть и в нас, кто его знает! А поэтому не лучше ли разбить его, пока он не наделал беды? Вавра, Бразда, Кроупа, Бартош! Живей, ради бога! Он опять трубит наступление!..

У бедной кумы волосы встали дыбом, когда отважный Бартош стал подкрадываться к взятому в долг патефону с поднятой косой. В это мгновение труба смолкла и вновь началась стрельба. Тут уж Бартош больше не сомневался и что было силы стукнул по ящику своей косой.