— Это такие добродуши и такие забыванты, — ещё подробнее растолковал Сева.
Меховой Механик позвал Люсю в кабинет, и она так ничего и не поняла из объяснений Севы и Иглосски.
— Девочка Люся, — сказал дир. — Мы вам очень благодарны за говоритель.
— Очень-преочень! — добавил белочкин пап.
— А теперь посмотрите, пожалуйста, сюда. — Он раздёрнул шторы на стене. — Это карта дачного поселка.
С трубкой во рту и с важной походкой Мехмех был очень внушителен и напоминал не очень крупного военного руководителя.
— Покажите, пожалуйста, на карте дома, в которых есть телефоны.
Люся задумалась:
— На станции есть телефон у кассирши. Ещё два автомата на Москву — за платформой. Один автомат вот здесь, около правления. Он, правда, плохо работает. В самом правлении есть телефон. На зиму его переносят в дом сторожа. Есть ещё телефон вот в этой даче, у замминистра газового хозяйства.
Все указанные объекты Меховой Механик отметил крестиком. Белочкин пап тоже хлопотал у карты, заглядывая через плечо дира.
— Большое спасибо, девочка Люся.
— И от всего папо-мамовского собирания спасибо, — добавил пап.
— Теперь вам пора домой, — сказал директор. — Каретный перемещатель мы брать не станем. Он слишком велик… Я просто дам вам провожатых из интернатников покрепче. Они вас проводят до станции. Хорошо?
— Большое спасибо, дир.
— Вот вам на дорогу. — Он протянул девочке фиолетовый жахтриль. — Угощайтесь.
— До свидания, дир. До следующего воскресенья. — Она улыбнулась Цоки-Цокиному папу: — До встречи.
Как только она вышла на крыльцо, на её руке повис Мохнурка Великолепный. Он был прекрасным сопровождающим в ночное время. Потому что в темноте видел лучше, чем днём. Больше никого не было. Они шли вдвоём.
Правда, потом у станции оказалось, что были Снежная Королева и Лаковая Молния. Просто они бесшумно скользили спереди и сзади, как невидимое прикрытие.
А Мохнурка болтал, что ему кажется, что Мехмеху кажется, что, кажется, есть какая-то опасность для интерната. Со стороны Темнотюра и проверяльщиков.
И что Мехмеху это кажется зря. Потому что погода прекрасная, особенно ночью. Темнотюр просто пьяница. И вся его компания такая. А выясняльщики просто выясняют и проверяют.
На станции Люсина охрана спряталась в темень.
Подошла электричка.
В пустом вагоне было тепло и уютно. Две бабушки вязали на спицах. Люся пристроилась к ним и задремала.
Жахтриль она решила не есть. А показать завтра в школе своей задушевной подруге Кире Тарасовой.
Междуглавие четвёртое
Там Мохнурка, здесь Киселёв
С жахтрилем вышла история.
Люся вынула его из сумки с учебниками и положила в стол. И пошла к ребятам. А когда вошла в класс на урок, жахтриля не было.
— Кто взял жахтриль? — спросила она у Киры Тарасовой.
— Не знаю, не знаю, — сказала Кира. — Я видела здесь только фиолетовый кошелёк, набитый вареньем.
— И где он?
— Его Киселёв у меня выхватил.
— Эй, Киселёв, отдай жахтриль!
— Нет у меня.
— Отдай, тупица.
Люся допустила ошибку. Потому что разозлилась. Киселёв разозлился ещё больше:
— Сама ты тупица! Брюква несчастная!
— Я вижу, на третьей парте бушуют страсти, — сказала, входя, учительница Ирина Вадимовна. — Поэтому я прошу Брюкину пойти к доске.
Люся безрадостно отправилась за отметкой. Урока она не выучила.
— Если я правильно помню, — сказала Ирина Вадимовна, — мы проходили склонение числительных. Прошу просклонять «полторы бочки варенья».
Люся горестно начала:
— Именительный — кто, что? Полторы бочки варенья.
Родительный — кого, чего? Полторы бочки варенья.
Винительный — кого, что? Полторы бочки варенья.
Творительный — кем, чем? Полторём бочкём вареньем.
Предложный — о ком, о чем? О полтором бочком варенья.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})«Что-то я не так делаю», — поняла Люся под конец. Потому что у неё всё расплылось, появились какие-то загадочные бочкомы и полторёмы.
Что такое домком, Люся знала. Это домовый комитет. А что такое бочком? Это комитет по бочкам?
— Блистательный ответ, — сказала учительница. — Я буду вам очень благодарна, если вы всё это запишете на доске.
Люся стала записывать полторёмы и бочкомы, Ирина Вадимовна сказала:
— Получается так, что дикий человек пришёл сюда в класс и пытается изъясняться на малознакомом русском языке. «Чем вы гордитесь?» — «Полторой бочкой варенья». — «Чем, чем?» — «Полторём бочкем». Прэлестно!..
— Кто скажет, как правильно? — спросила учительница у класса. — Ну-ка, Тарасова, чем мы гордимся?
— Полторами бочками варенья.
— Спасибо. Тоже дикая девочка. Не полторами, а полутора. Неужели так трудно запомнить одно простое правило! В именительном, винительном пишем полторы. В остальных падежах мы пишем полутора. Садись, Брюкина, два.
Невесёлая девочка-учительница Люся побрела на своё место. Она ещё таила надежду, что Ирина Вадимовна не поставит двойку в Большой Бумажный Получальник. Но Ирина Вадимовна вписала туда эту несчастную получалку.
Более того, она ещё попросила у Люси малый домашний получальник, то есть дневник, и вписала двойку туда.
Зато когда Люся вернулась за парту, она увидела в столе жахтриль. Половина содержимого в нём была на месте, а половина была аккуратно срезана ножом. И не было самого главного — жахта. То есть косточки.
Жахт оказался очень удобной штукой. Он был каплевидной формы и скользкий. Если зажать его между пальцами и надавить посильней, он мог выскочить как из пушки и шлёпнуть кого-то в лоб со страшной силой. И ещё рикошетил в соседа.
— Бьём по Трофимову и в угол к Спальникову! — сказал Киселёв и щёлкнул косточкой.
Косточка скользнула по затылку Трофимова, изменила направление и шлёпнула Спальникова в щёку, Спальников тотчас же схватил косточку, облизал её и выстрелил в Киселёва.
— Отдай! — закричала Люся Киселёву. — Отдай, а то как тресну!
— Она, видите ли, треснет! — сказал Трофимов. — Она, видите ли, хрустальная! Девочка-ваза!
— Девочка-ваза! Девочка-ваза! — подхватил Киселёв. — Ваза наподобие унитаза. — И он запрятал косточку в карман.
«Ах, так! — подумала девочка-ваза. — Не буду у тебя отбирать жахтриль! Посмотрим, что выйдет».
И вот что вышло.
Шёл себе Киселёв из школы. Банку гуталинную гонял. Шёл и радовался. Как маршал в отпуске.
Как раз автобус подъехал, двери открыл. И не надо Киселёву в автобус. И денег нет. И едет автобус в другую сторону. И всё равно Киселёв — прыг туда! Как хорошо проехать мимо зоопарка! И места свободные в автобусе есть. Так и приглашают.
Едет Киселёв, Москву осматривает. Всё ли в порядке? Все ли пешеходы идут куда надо? Все ли памятники на местах правильно стоят?
А билета Киселёв не берёт.
Ликует, радуется. Как маршал в отпуске.
А тут контролёр появился. Откуда он возник, опытный Киселёв не понял. Такое впечатление, будто он шапку-невидимку снял и сразу перед Киселёвым вырос. Который в это время расслабился и за порядком в городе следил.
— Ваш билетик.
Засуетился опытный Киселёв, стал по карманам шарить, на пол смотреть:
— Где-то тут он только что был.
Да контролёр тоже, видно, опытный попался, бывалый:
— Был, да сплыл. В таком случае тоже штраф платят.
Ничего не нашёл Киселёв. И взял его контролёр за руку и вывел из автобуса милиционеру сдать.
Милиционер посмотрел на Киселёва и говорит:
— Давай дневник. Если есть пятёрки, отпустим тебя. Если нет, придётся родителей вызывать.
Но контролёр не согласен:
— При чём тут родители? При чём тут пятёрки? Если он без билета ехал, пусть штраф платит — три рубля.
Милиционер задумался и возразил:
— А при том, что этот молодой человек такой большой денежной бумажки и в глаза не видел. Три рубля — шутка ли! Какого они цвета?