– И откуда вы взялись, милая барышня?

И голос у него был настолько суровый, что у меня по рукам побежали мурашки.

У Милли, видимо, тоже.

– Ну, на самом деле из Двенадцатых Миров, – созналась она.

– Тогда мне лучше не знать подробностей, – откликнулся мистер Прендергаст. Скривил лицо на другую сторону, и я, к великому своему облегчению, вспомнил, что он просто очень хороший актер. – Мне кажется, – изрек он, – что ее можно назначить перьевой метелкой.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила Милли, испуганная, обескураженная – но с трудом сдерживающая смех. Такое уж действие производил на всех мистер Прендергаст.

– Нельзя же вгонять Конрада в краску, – пояснил он. – А без этого не обойдется, если ты поселишься с ним в одной комнате. Лучше уж тебе спуститься вниз – можешь прикинуться очередной новой горничной. Их там сейчас, по счастью, столько, что никто и не заметит. Ну, пойдемте в лифт, вы оба. Нет, Конрад, пусть уж она несет поднос. Так ей проще будет войти в роль.

С трудом веря своим ушам, мы последовали за мистером Прендергастом к лифту. Там оказался Хьюго. Он уставился на Милли с мрачным изумлением.

– Новая метелка, – пояснил беспечно мистер Прендергаст. – Играет главную детскую роль в «Моем зайчике» – вы его пока не видели, его прокатывают в провинции, но он еще станет хитом, зуб даю.

Милли залилась краской и уперлась взглядом в поднос, кусая губы. Похоже, сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Мистер Прендергаст не сказал больше ни слова почти до самой подклети. А потом вдруг вспомнил:

– Кстати, а Кристофер-то где?

– Где-то тут, – ответила.

Милли добавила:

– Он как раз вышел в туалет.

– Ага, – сказал мистер Прендергаст. – Понятно. Ну, это все объясняет.

К моему удивлению, больше он ничего не стал спрашивать. Дошел с нами до средней залы, там отозвал в сторонку Фэй и перекинулся с ней несколькими словами. Дальше все пошло как по волшебству. Фэй, Полли и еще две девушки тут же окружили Милли и поспешно повели в гардеробную для горничных. Когда они вернулись, на Милли было платье в коричневую и золотую полоску, как на всех, и форменный капор. Она присела и начала болтать с ними и с другими актерами, пока остальные ужинали.

Фэй и Полли, видимо, придумали, куда устроить Милли на ночь. Встретились мы на следующее утро за завтраком – волосы у нее были собраны на затылке и спрятаны под капором, а Фэй или кто-то еще как-то хитро подкрасил ей лицо: Милли выглядела совсем иначе, гораздо старше. Похоже, ей все это очень нравилось. Когда я ее увидел, на лице у нее отражались радость и изумление.

Я решил некоторое время держаться от нее подальше. Не мог без ужаса вообразить себе тот момент, когда мисс Семпл ее заметит. Мягкие, серьезные, рассеянные глаза мисс Семпл редко что пропускали, и я был уверен, что она очень быстро сообразит, что Милли никакая не горничная. А уж там греха не оберешься – мистера Прендергаста, например, наверняка уволят. Я, кстати, не сомневался, что он превратил Милли в метелку прежде всего ради этого.

Однако ни мисс Семпл, ни мисс Балдок за весь день так и не заметили Милли. Отчасти причиной тому было привидение. Оно всех отвлекало своими шуточками – стаскивало пододеяльники со свежезастеленных кроватей на детской половине, кокало стаканы для зубных щеток и гоняло свой красный резиновый мяч по лестницам. Каждый раз, когда миссис Балдок тащила меня наверх, чтобы научить чему-то новому, оно выкидывало очередной номер. Ох, зря Кристофер тогда нажал в погребе эту квадратную кнопку – наверняка потому-то теперь и не было спасения от перемен. Стоило что-нибудь поставить, отвернуться и попытаться взять снова – глядь, а его уже и нет на месте. Те, кто замечал перемены – а через некоторое время не замечать стало попросту невозможно, – списывали их на проделки привидения. И только вздыхали. Даже когда все постельное белье и полотенца оказались рассованы совсем не по тем шкафам на разных этажах, слуги сказали, что это опять привидение, и испустили еще один вздох.

Но вот когда ближе к концу дня вся наша форменная одежда вдруг поменяла цвета, это уже трудно было списать на привидение. Вместо золотых и коричневых полоски вдруг сделались яблочно-зелеными и кремовыми.

Эта перемена крайне огорчила мисс Семпл.

– Ах, Конрад! – воскликнула она. – Что же это такое творится? Это те самые цвета, которые были во времена моей мамы. Мама их и поменяла, так как считала, что они приносят несчастье. Зеленый, кстати, приносит. Вот и в те времена неприятности шли чередой – в конце концов в Столлери едва наскребли денег на новую форму. Ох, как бы не поджидали нас какие беды! – добавила она и, как обычно, промчалась мимо.

Весь этот гомон и кавардак еще продолжались, когда внезапно вернулись графиня и леди Фелиция.

Графиню с леди Фелицией ждали не раньше следующего утра – перед самым прибытием гостей. Но они, похоже, быстро покончили со всеми покупками и вот, явились – на трех машинах, которые остановились у парадного входа.

Их появление вызвало жуткий переполох. Я как раз пришел на кухню на занятие по кулинарии, но мистер Максим немедленно отослал меня прочь, потому что нужно было срочно готовить дамам ужин. Он сказал, чтобы я пошел и помог в вестибюле. Когда я проходил мимо лифта, оттуда выскочил Хьюго и помчался в гараж выяснять, куда уехали граф Роберт и Антея, чтобы по возможности вернуть графа обратно. В зале с черным полом происходил главный переполох, то, что мистер Прендергаст назвал «генеральной репетицией перед завтрашним спектаклем». Лакеи неслись вниз с чердака и вверх из подклети – и, что удивительно, все оказались на местах в тот самый момент, когда мистер Амос (за правым плечом у него, как тощее черное пугало, маячил мистер Прендергаст) распахнул огромную парадную дверь, а Франсис с Эндрю потянули створки в разные стороны.

Графиня вплыла в вестибюль – с плеч ее стекала новая меховая накидка. Передавая ее Манфреду, ее светлость обвела нас всех милостиво-удовлетворенным взглядом, хотя, похоже, ее слегка озадачило то, что теперь мы одеты в зелено-кремовое.

– Амос… – начала она.

Мистер Амос откликнулся:

– Да, миледи?

– Я забыла, что собиралась сказать, – проговорила графиня. Похоже, она, как и мистер Амос, не замечала перемен. – Все ли в порядке?

– Разумеется, миледи, – ответил мистер Амос.

При этих словах он обернулся и бросил взгляд на красный резиновый мяч, выкатившийся из библиотеки. Посмотрел на меня. Я поднял мяч – ощущение было такое, что его пришлось вырывать из сжимавшей его руки. Я передернулся, бросил его в библиотеку и закрыл дверь.

– Где же тогда граф Роберт? – осведомилась графиня.

– Мистер Хьюго в данный момент разыскивает его, миледи, – отозвался мистер Амос.

– А, – угрожающе произнесла графиня.

И зашагала к лестнице, бросив на ходу:

– Распорядитесь багажом, Амос.

Для этого потребовались мы все. Три автомобиля были забиты коробками, мешками и пакетами. Трудно было поверить, что две дамы в состоянии столько накупить за такое короткое время – хотя, строго говоря, дам было четыре. Снаружи вошли две личные горничные с полными руками всяких свертков и устроили жуткий шум на предмет того, что носить все нужно аккуратно и ни в коем случае не переворачивать. Было видно, что они прекрасно провели время. А вот леди Фелиция, которая торопливо прошла через вестибюль, пока мы передавали друг другу пакеты и мешки по цепочке, выглядела отнюдь не счастливой. Голова у нее была опущена, и я сразу заметил, что она недавно плакала.

Заплаканной она выглядела и за ужином, где я прислуживал Семейству. Кушанья были столь великолепны, что вы никогда бы не догадались, что великого диктатора и мистера Максима, как и всех нас, застали врасплох, и они – это мистер Максим мне поведал лично – сотворили всю эту роскошь буквально с колес; вдобавок еще приходилось сражаться с тем, что курятина превращалась в осетрину, а сливки по дороге из кладовой на кухню перекидывались укропом. Сдвиги в тот вечер были еще те.

– Я-то ничего не замечаю, – сказал мне мистер Максим, – а вот шеф – тот да, и он очень переживает, Конрад.

Так что мне было очень обидно, что ни леди Фелиция, ни граф Роберт, похоже, не были голодны. Граф Роберт, который только что вернулся из какого-то трактира под Столстедом, наверняка успел отужинать с моей сестрой еще до того, как его нашел Хьюго. Он гонял еду по тарелке, а графиня выговаривала ему, что ему полагалось бы встретить ее как положено в вестибюле и как это неучтиво, что его там не оказалось. Он даже не стал ей напоминать, что она вернулась на сутки раньше обещанного. А вот когда она пустилась в перечисление всего того, что он должен делать и говорить, когда завтра прибудет леди Мэри Огворт, он и вовсе перестал делать вид, что что-то ест.