Аркуэнон ждал реакции девушки, затаив дыхание. Ида молчала и смотрела куда-то мимо короля. Наконец, владыка не выдержал:

— Ну?

— Я согласна, мне все равно, где умирать. Здесь или на алтаре. Пусть будет так.

— Одумайся! Что ты говоришь? Прими то, что не можешь исправить!

— Я могу! Я пойду в Ледяной чертог. С Дариеном… Но я хочу, чтобы Вы объяснили мне, что я должна делать.

— Будь по-твоему. Пойдем со мной, я научу тебя. Эстель не говори ни слова, она не отпустит…

Ида кивнула и поднялась с постели, куда ее уложила заботливая эльфийка. Принцесса вошла в комнату, резко распахнув дверь.

— Дорогая, ты встала? Тебе лучше?

— Да, Эстель, спасибо. Мне нужно уйти ненадолго. Ты не беспокойся.

— Но зачем? Куда ты идешь?

— Нам нужно о многом поговорить, — вмешался в разговор владыка. — Так, что девочки посекретничаете после. Ида, идем, — и он предложил перельдар руку.

Девушка вложила холодные пальцы в теплую мужскую ладонь. На пороге она обернулась, ей захотелось в последний раз взглянуть на сестру. Эстель выглядела очень расстроенной и растерянной. В глазах плескалась подозрительность.

Король привел Иду в тот самый кабинет, в котором в разное время побывали и Вейн, и Дариен.

— Ну-с, присаживайся, где тебе удобно и слушай внимательно. Во-первых, весь смысл исключительно в добровольности твоего поступка. Никто не сможет принудить тебя к проведению обряда, ибо тогда он превращается в банальное жертвоприношение. Ты не передумала?

Ида отрицательно покачала головой.

Аркуэнон кивнул и продолжил:

— Ледяной чертог находится в двух днях пути отсюда в самом сердце горы Белой. Вы пройдете по длинному каменному проходу и попадете в обширную пещеру, в самом центре на возвышении стоит огромная ледяная глыба. Это твоя цель. Не мешкай, тотчас поднимайся по ступеням и ложись на алтарь. Ты произнесешь заклинание и на последнем слове пронзишь себя вот этим кинжалом, — венценосный эльф, на несколько минут исчез с поля зрения девушки, а когда вернулся, то держал в руках ларец.

Из него владыка извлек тонкий стилет с витиеватой рукоятью. По лезвию вилась рунная вязь. Когда-то давно это был его собственный жертвенный нож. Аркуэнону показалось, что на узорчатой стали проступили бурые пятна — кровь тех жертв, жизнь которых была оборвана точным безжалостным ударом. Но нет, это всего лишь причудливая игра светотени и воображения.

Ида сидела, не шелохнувшись, иногда забывая, что надо дышать. Происходящее с ней казалось кошмарным сном. Сознание отказывалось верить в реальность происходящего.

Король эльфов объяснял, как именно она должна совершить самоубийство, да так обыденно, словно предстояла приятная прогулка, после которой можно вернуться домой. Но у нее больше нет дома, нет семьи, нет любимого… Все в прошлом. Остался только Эрик, которого можно спасти лишь пролив собственную кровь. Девушка не знала, сможет ли она ударить себя ножом, но была уверена, что отправится в этот проклятый храм и умрет там добровольно или от руки ведьмы. Умрет рядом с последним родным существом…

А Аркуэнон все говорил. От его слов кружилась голова, и ужас властной липкой лапой сдавил горло. Разве это ее руки приняли клинок? Разве это ее губы повторяют за эльфом слова на чужом языке? Владыка объяснил, что значит произнесенная фраза. Едва соображая, Ида снова и снова проговаривала эльфийские звуки.

— Lauca serce ya ataltanes aire helce! Naru ava![23]

Послали за Дариеном. Он явился бледный, но уверенный в себе как никогда. Да и может ли быть иначе? От его ловкости и удачи сейчас зависела жизнь брата. На девушку волколак старался не смотреть. Нельзя, чтобы жалость все испортила.

Аркуэнон дал им эльфийских лошадей, быстрых как сам ветер. В сопровождении стража восточных границ Айнона из рода Эйрис, лорд Дариен Вега ванн Хариенбург и леди Ида Корнел отправились в путешествие. Возможно в последнее путешествие в их жизни…

Всадники мчались вперед, эльф уверенно вел маленький отряд на восток. Путники хранили молчание, да и разговаривать на полном скаку возможности не было. Ида куталась в подаренный королем плащ, девушка только сейчас заметила, что лето почти закончилось. Осень неслышной походкой подошла совсем близко. Словно из другой жизни пришла на память картина прошлого: она медленно бредет по дорожке сада между пламенеющими кустами шиповника и прижимает к груди букет хризантем, ветерок нежно ласкается, гладит волосы, так хорошо и спокойно на душе…

Девушка вздрогнула: неужели действительно перед смертью вся жизнь проходит перед глазами? Память не отступала, вспомнился и старый родительский дом, и долгие зимние вечера у камина с книгой в руках, и семейные обеды, которые она терпеть не могла, и званые вечера, и еще многое другое. Ида так глубоко ушла в свои мысли, что почти не обращала внимания на дорогу и своих спутников. Она старалась не думать о будущем, которого у нее почти не осталось. Лишь на мгновение вновь мелькнула мысль о дикости всего происходящего, но как когда-то девушка прогнала ее прочь. Не думать, не сомневаться… Она должна сделать то, что должна — это не обсуждается.

Бледный Дариен, с растрепавшимися на ветру волосами и угрюмым выражением лица, более всего походил на призрак. Нервно сжимал он поводья, время от времени бросая встревоженные взгляды на Иду. Оборотень, откровенно говоря, сомневался в успехе предприятия, слишком уж много «если». Он-то умрет, спасая брата, а девчонка за что? Просто за то, что связалась с парочкой типов, на поверку оказавшихся беглецами-оборотнями? Жаль ее… Но полукровка позволяет ему, сильному и умелому воину, надеяться… И расплатится за это своей кровью. Неужели она так дорожит Эриком, чтобы ради него пойти на смерть? Дариен почувствовал угрызения совести, совсем как когда-то его младший брат.

Айнон скакал чуть впереди, не забывая внимательно осматривать окрестности. Мало ли… Но ничего не происходило: желающих напасть на отряд попросту не было. Тройка путешественников остановилась только с наступлением темноты. Сам эльф и волколак, ровно, как и лошади, вполне могли продолжать путь, но Ида едва держалась в седле. Сделали привал.

От еды Ида отказалась, и Дариену с Айноном пришлось проявить редкое единодушие, уговаривая девушку поесть хоть немного. Уступив просьбам, она смогла заставить себя проглотить кусок хлеба и сыра, запив скудный ужин простой водой. И сразу заснула. Во сне Ида видела Вейна: они снова жили в маленькой избушке на болоте. Высоко в небе горели яркие звезды, пахло сыростью и травами, пели русалки. Ночь давно опустилась на домик, но она не спит и слушает, как в соседней комнате ворочается большой пес…

— Ида, Ида, вставай нам пора, — Дариен осторожно тряс спутницу за плечо.

Она открыла глаза и кивнула, словно и не спала совсем. Оборотень смотрел, как она идет к ручью, чтобы умыться и в который уже раз спросил себя: «А осознает ли девочка вообще, что с ней происходит?». Наскоро позавтракали и снова двинулись в путь. Замелькали, сливаясь в размытое пятно деревья и кустарники. На закате этого дня Маара будет ждать их в Ледяном чертоге. Быстрее, быстрее, еще быстрее!

Никто не помышлял об отдыхе, не вспоминал о еде. Ида думала о Вейне и незнакомая доселе ненависть черная и жгучая заполнила душу. Она ненавидела ведьму каждой частицей души. Колдунья должна умереть и она умрет! Девушка была согласна заплатить за это самую высокую цену из всех возможных.

Дариен до крови кусал губы, обещая себе, что если вдруг им каким-то чудом удастся остаться в живых, то он лично позаботиться о будущем полукровки и принесет ей любую клятву, которую та потребует. А еще он вспоминал девушку с изумрудными глазами, и запоздало корил себя, что так и не удосужился попрощаться. Она, наверное, с ума сходит, а может быть забыла его? Нет, только не его Эрна! Но если он выживет, то на коленях вымолит у нее прощение и никогда больше не покинет. И с Эриком не расстанется…

А Айнон думал об Эстель, представлял себе мягкие губы и чудесные золотые волосы. Его тревожила мысль, что король может рассказать дочери о сыгранной им роли в истории с перельдар. Конечно, маловероятно, что владыка станет откровенничать с принцессой, но вдруг? Как тогда он посмотрит ей в глаза? Чем оправдается? Своими чувствами к ней? Абсурд! Если только ему суждено еще увидеть принцессу… В их последнее свидание накануне отъезда, еще до отравления пса, Эстель очень резко отзывалась об отце и говорила, что хочет вернуться в Вечные земли к матери. Звала с собой. Она любила его. Но был ли он достоин этой любви? Принцесса призналась, что сильно привязалась к сестре-полукровке, и Айнон не посмел выказать свое пренебрежение. «Я рада, что могу быть уверена в тебе! "— заявила Эстель, прощаясь. Он не сказал ей, что скоро уезжает.