Не решившись подойти к столу, вокруг которого мелкими искорками потрескивали мощные черномагические заклятия, Таня хотела осторожно выскользнуть из кабинета, но тут на глаза ей попалось огромное зеркало, завешенное зеленоватым покрывалом.
Девочка подошла и хотела приподнять его, но не успела. Покрывало соскользнуло само. Одновременно справа и слева вспыхнуло по длинной желтой свече. Таня взглянула в стекло, ожидая увидеть там свое отражение, но матовая поверхность зеркала ничего не отражала. Оно оставалось пустым, как гладь ночного озера. И лишь изредка в глубине клубился неясный белый туман. Таня хотела уже отойти, но тут с той стороны стекла одновременно вспыхнули несколько огоньков. Кто-то приближался из мрака, выплывали потрескавшиеся серые стены. Не те, что были в кабинете Клоппа, а совсем другие – тесные, влажные, расположенные, видно, где-то очень глубоко под землей, даже не в подвалах Тибидохса. Гулкие шаги далеко разносились по пустым коридорам. Таня увидела длинную процессию нежити. Маленькие мохнатые существа несли массивный каменный гроб, в котором лежала отвратительная старуха с костистым лицом. Под тяжестью гроба нежить могла сделать лишь несколько десятков шагов, потом она падала без сил и замирала на полутемными бесформенными комками, но тотчас новые носильщики приходили им на смену и упорно тащили его дальше.
У Тани сжалось сердце. Родинка на кончике носа – след давнего укуса – запульсировала огненной болью. Девочке казалось, что она то сжимается до размеров песчинки, то становится крупной и набухшей, как фасолина.
Неожиданно процессия остановилась. Нежить развернула гроб к Тане. Отвратительная старуха села в гробу, и ее горящий ненавистью взгляд уперся прямо девочке в лицо. Таня ощутила, что не может даже отвернуться. Не моргая, она смотрела, как старуха достает из гроба большие песочные часы, по которым тонкой струйкой сбегает черный песок. Песка оставалось уже совсем немного, меньше половины.
– Уже скоро! – сказала старуха, улыбаясь мертвыми губами. – Жди меня, малютка Гроттер! Скоро я получу то, что принадлежит мне!
Процессия медленно и важно прошествовала мимо стекла и скрылась в дальнем коридоре. Свечи в руках у нежити погасли, а там, где был гроб, вспыхнули точно сотканные из голубоватого огня буквы: «Отдай то, что ты прячешь!»
Когда буквы растаяли, Таня ощутила, что вновь может двигаться. Не накинув на зеркало покрывало, она метнулась к двери и, забыв о предупреждении Гробыни, схватилась за ручку. Дверь открылась, но тотчас по всему преподавательскому этажу разнесся оглушительный звон. В воздухе повисли сотни красных восклицательных знаков, которые, изгибаясь, складывались в слова: «Тревога! Нарушение магической защиты в кабинете профессора Клоппа!» Не было сомнений, что этот звон услышали в самых дальних концах Тибидохса и что скоро сюда сбегутся все преподаватели.
Таня выскочила в коридор. Баб-Ягун как-то странно и даже настороженно уставился на нее.
– Ты знаешь, какая искра вылетела из твоего кольца, когда ты входила: красная! Ты применила заклятие темной магии! – крикнул он. Его голос тонул в завывании сирен.
– Мало ли что она применила? Бежим! – Схватив Таню за рукав, Ванька Валялкин потянул ее к лестнице, ведущей в Зал Двух Стихий.
Но они опоздали. С той стороны уже доносились топот ног и исполненный рвения голос Поклеп Поклепыча: «Скорее, зовите циклопов! Кто бы это ни был, им не уйти! Я им устрою! Я наложу на них такое заклятие подчинения, что они до конца жизни будут даже нос вытирать по команде!»
Путь был отрезан. Теперь они при всем желании не могли вернуться в спальни. Оставался единственный возможный путь отступления: дальняя лестница, ведущая в подвалы Тибидохса. Друзья в растерянности остановились. Неизвестно еще, что лучше или, точнее, что хуже: попасть в руки разгневанному Поклепу, давно мечтающему в пику Сарданапалу поймать с поличным кого-нибудь из «белых», либо рискнуть и сунуться в подвалы, вход в которые был строжайше запрещен.
Но разгневанный, чихающий от злости Поклеп был уже рядом, и его близость вынуждала пойти на отчаянный шаг.
– Ну что же вы? – крикнула Таня и первой бросилась по ступенькам подвальной лестницы.
Едва они спустились на десяток пролетов, как со всех сторон сомкнулся мрак. Голос Поклеп Поклепыча, призывающий на их головы всяческие несчастья, растаял вдали. Напоследок они слышали, как он, добежав до лестницы, крикнул вниз:
– Эй, кто бы вы ни были, обратно вам уже не подняться! Я наложу на лестницу тройное распознающее заклятие, которое не снимет сам Сарданапал! Если вы сунетесь – сразу пожалеете! Пусть вас сожрет нежить или схватят циклопы!
В кромешной темноте они продолжали спускаться вниз, пока наконец лестница не закончилась. Так глубоко под Тибидохс Таня никогда не забиралась. Во все стороны отходили десятки прямых коридоров, освещенных лишь факелами, вспыхивающими при их приближении и сразу же меркнущими.
– Вы слышали, что сказал Поклеп? Этот путь отрезан. Мы должны найти другую лестницу, которая ведет в Большую Башню. Я точно знаю, она где-то должна быть... Кажется, вон там, – проговорил Баб-Ягун.
Он решительно направился по одному из коридоров, но на пути у них внезапно выросла потрескивающая преграда, от которой во все стороны сыпались красные обжигающие искры. Ванька Валялкин эксперимента ради сунул сквозь нее факел, который снял со стены, но в тот же миг что-то сверкнуло, и та часть факела, что вошла в соприкосновение с преградой, обратилась в пепел.
– Чтоб Поклеп треснул со своими заклинаниями! Тут нам не пройти! – огорчился Баб-Ягун. – Придется петлять по лабиринтам, искать, нельзя ли где-нибудь обойти.
Путь по лабиринту не мог завершиться ничем хорошим. Это было ясно с самого начала, но все равно Таня помалкивала, во всяком случае, до тех пор, пока они окончательно не поняли, что заблудились. Все коридоры были абсолютно похожи, а в ответвлениях, которые могли вывести к нужной лестнице, на их пути обязательно возникали магические преграды. Похоже, Поклеп и Зубодериха потрудились на славу.
Наконец, окончательно осознав, что сбились с пути, Таня, а за ней и Ванька с Баб-Ягуном остановились и стали держать совет.
– Конечно, мы можем произнести призывающее заклинание, и тогда нас найдут, да только не хочется мне что-то его произносить... Ненавижу вытирать нос по команде, а Поклеп нас точно подвергнет подчинению, если доберется до нас первым, – сказал Ванька Валялкин. – А вообще, странные тут подвалы: какие-то подозрительно тихие.
– Угу, – согласилась Таня. – Нам говорили, что тут полно нежити, а я ее почему-то вообще не вижу.
– Тшш! Зато она нас видит, – сдавленно произнес Баб-Ягун, внезапно хватая Таню за руку и показывая ей на что-то, происходящее за ее спиной. Таня обернулась. Из ближайшего темного коридора на них смотрели горящие ненавистью глаза.
– Огнис! – крикнул Ванька Валялкин и, выпустив из кольца искру, осветил коридор.
Таня разглядела жесткую шерсть и знакомые желтые рожки. Агух! В руках болотный хмырь держал короткую трубку, в которую торопливо всовывал иглу с темной каплей на конце.
– Ты умреш-шь! Умреш-шь! В страш-шных муках-х! – прошипел он.
– Берегись! – крикнула Таня, резко бросаясь в сторону.
В следующий миг игла ударилась в камень там, где только что было ее лицо, и сломалась. А Агух, бормоча проклятия, уже торопливо заряжал трубку новой иглой.
– Мотис-ботис-обормотис! – поспешно воскликнула Таня. Вот когда пригодились уроки Медузии и изнурительная зубрежка! Недаром Медузия говорила, что настоящий волшебник должен не просто знать заклинание, а отработать его до автоматизма.
Выронив трубку, болотный хмырь рухнул во весь рост, а потом вскочил и быстро метнулся куда-то в переплетение темных коридоров.
– Скорее! Он нас выведет! А ну стой! – крикнул Баб-Ягун и кинулся за Агухом.
Перепуганный хмырь, подпрыгивая на бегу и прищелкивая кривыми ножками, ловко петлял по лабиринту, выбирая порой самые невероятные лазейки. Так, добежав до магической преграды, он не помчался на нее, что грозило мгновенной смертью, а резко метнулся прямо на стену и, пройдя сквозь нее, исчез. Это было тем поразительнее, что болотные хмыри не обладали способностью проходить сквозь твердые предметы. Разогнавшийся Баб-Ягун, понимая, что не успевает остановиться, вытянул вперед руки, желая хоть как-то смягчить удар, но никакого удара не было. Миг – и он оказался с той стороны стены в коротком коридоре, который заканчивался большим залом, откуда доносился чей-то хохот и шлепанье карт.
Агух куда-то исчез, да только Баб-Ягуну он был больше не нужен. Баб-Ягун осторожно повернулся и увидел там, где он только что прошел, полукруглую небольшую арку, затянутую словно золотистой завесой. Сразу за аркой стояли Ванька Валялкин и Таня и, определенно не видя его, озирались.