— Меня теперь не пустят в виртуальное пространство…

— А оно тебе надо? — удивился Юга.

— А здесь-то я что буду делать?

— Придумаем, — обещал Юга. — Наступит осень — начнём строить опытный космодром на острове Белых Мышей. — Звездолёт с горючим из кожуры от стручков кошмария запросто обгонит скорость света и проколет здешнюю вселенную. Мы с Томом про это уже говорили…

— А ещё заставят в школу ходить, — внесла ноту здравомыслия Катя.

— Да, — согласился Юга. — но школу мы венсеремос…

— А жить-то где? — жалобно сказал Касьян. — Ни крыши, ни родных…

— Венсеремос и это, — решил Юга.

Касьян все же попробовал вернуться в мир, где родился. Он подолгу стоял перед большущим экраном, но стекло не думало ни таять, ни растворяться. Не биться же о него головой!

За неделю он втянулся в здешнюю жизнь. Ночевал то в домике у Тома и дяди Поля, то во дворце у Юги, то в монтажной. Там ему особенно нравилось. (Только много позже Том понял — почему именно: там часто появлялась Дуля.)

Участвовал в съёмках нескольких сцен (по очереди с Томом), когда главный герой готовился защищать дерево от злых сил.

— В общем-то мура, — говорил Том, а Касьяну нравилось.

Вот и сейчас он прыгал на берегу. Ждал, когда подойдёт катер с кинозлодеями.

Кинозлодеи нужны были, чтобы, следуя умыслам бизнесмена Берлупани-Подколодкина, изничтожить туренский ясень и пустить древесину на бочки для самогона. Сначала не знали, где этих нехороших типов набрать. Фройлен Дуля сунулась было за помощью к пиратам адмирала Дудки, но тот послал её подальше. Сказал, что у них на совести и так немало злодеяний и они вовсе не хотят увеличивать их с помощью кино.

Выручил студию «Дульсинея-фильм» капитан Поддувало. Он уговорил герцога дать на роль злодеев своих солдат. Герцог, как известно, киношников не терпел, но пошёл навстречу школьному другу. Выделил дивизию речных пехотинцев (было в ней девять человек). Те, заранее напялив на рожи чёрные чулки с прорезями, двинулись на остров.

По словам Дульсинеи, съёмки прошли блестяще. Главный Герой крушил злодеев умело и весело. Он казался неутомимым. Потому что исполнителей было два — Том и Касьян. Когда уставал один, в бой кидался другой. Издалека они были неразличимы, да и вблизи очень похожи. Касьян даже приделал к уху проволочное колечко (правда, временное, без прокола). Осложнял дело только Ефросиний Штульц. Главный оператор все чаще ссорился с Дульсинеей, а с ребятами вёл себя вообще по-свински. Орал на них, когда считал, что в кадре они делают не то, что надо. Один раз даже довёл Тома до слез. Фройлен Дуля рассвирепела — особенно когда выяснилось, что Ефросиний перепутал мальчишек и вынудил плакать Касьяна. Генеральный директор уволила главного оператора. Ефросиний стал собирать чемодан и сказал при этом:

— Дуля ты и есть дуля. Австрийская. Кто тебе будет доделывать фильм?

— Сама справлюсь!

Оказалось, что справиться может Платоша. Он к тому времени перебрался на базу, потому что (о, святой Бартоломео!) соскучился по всей компании. Платоша сказал, что когда-то работал оператором на киностудии в городе Зацеплялске и, если надо, может помочь «Дульсинея-фильму». Фройлен Дуля тут же назначила его главным оператором.

— По крайней мере, у него душа художника, и он никогда не заставит плакать мальчиков…

На том и порешили. Сначала. Но потом Платоша пригляделся к Ефросинию и посоветовал фройлен Дуле: пусть Штульц все-таки останется главным оператором, а он, Платоша, будет вторым. Ведь Штульц почти довёл картину до конца, у него и опыт, и заслуги. И, к тому же, он извинился перед Касьяном (и заодно перед Томом Сушкиным).

— Лос фигос с вами, — сказала Дуля. Она уже нахваталась «мазаевских» выражений…

После этого Ефросиний и Платоша сделались приятелями и часто рассуждали об импрессионистах. («А это кто?» — «Это художники, чьё творчество завязано на цветовых и световых впечатлениях, о любопытное дитя…»)

Вскоре последние эпизоды были сняты, и наступило время, которое у киношников называется «постпродакшн», а по-русски «послесъёмочный период». Монтаж, озвучка и так далее…

Здесь кончается рассказ о съёмках фильма «Никто не срубит дерево». А поскольку скоро кончится и роман, о фильме надо сказать до конца. Следует признаться, что получился он так себе. Звания кинозвезды он Тому Сушкину не принёс (впрочем, Тому было наплевать: его и друзей интересовали дела на острове Белых Мышей, там готовился к старту космолёт «Зелёный зайчонок»). Несколько раз фильм показали на второстепенных телеканалах, а разок даже в кинотеатре Воробьёвска, а потом подзабыли. Впрочем, дело даже не в качестве этого кино, а в коммерции («Том, это значит „торговые махинации“»). Известно, что в детский фильм не засунешь много рекламы, а без неё какая прибыль?

Но у Тома и его друзей остались записи на дисках. Иногда интересно было присесть у экрана и вспомнить летние приключения…

После съёмок, в начале августа, появилось много свободного времени. Том иногда забирался на Дерево и читал там любимого Марка Твена. Все чаще ему чудилось опять, будто он в домике, где живёт рыжий кот Питер. Кот был добрый. Забирался к Тому на колени и ни разу не выпустил когти…

Касьян повадился гулять по берегу с фройлен Дулей. Казалось бы, что у них общего? Но Том объяснил себе это так, что Касьян и Дуля обсуждают всякие связи электронных сетей и кинематографа. Не надо забывать, что Касьян родился из киношного компьютера, причём благодаря фройлен Дуле (хотя и при помощи программы Ефросиния).

Один раз они гуляли так долго, что стало Тому даже обидно. Касьян, видимо, почуял это и назавтра целый день провёл с Томом. Они катались на Донби, снова лазали по дереву. Там открывались новые «лесные страны». А листики на побегах сделались крупными, и становилось их все больше.

Заговорили про «Деда Мазая». Том и раньше рассказывал Касьяну, как они с Югой затопили пироскаф, но сейчас он вспомнил особенно много подробностей.

Касьян слушал терпеливо, но в конце концов сказал:

— Я все это знаю…

— Откуда?!

— В Большом виртуальном пространстве известно многое. Иногда я просовываю в него ухо, ну и вот… Том, я одно не понимаю: почему ты решил, что «Дед Мазай» ушёл от вас навсегда?

— А… как ещё?

— Но есть же Дерево! И есть у тебя колечко…

— Оно же… просто так… Или почти просто так…

— Это у меня просто так, для кино. А у тебя… Том, ты попробуй. Возьмись за колечко и скажи: «Дерево, пусть вернётся „Дед Мазай“».

Том не стал говорить «ерунда это» и «как он вернётся». Взялся за колечко и сказал эти самые слова.

Показалось, что шевельнул ему волосы пахнувший тополем ветерок.

— Думаешь, это может быть по правде? — шепнул Том.

— Но ты же спас Дерево. Вдруг и оно поможет тебе…

— А если поможет… он что? Всплывёт и станет новый, как после ремонта? Фантастика….

— Здесь кругом фантастика. Пространство под названием «Дельта»… Наверно, он не всплывёт, а весной просто окажется в какой-нибудь бухточке у одного из островов. Подождём…

У Тома в сердце послышался «стук-перестук». Он повторил про себя: «Пространство Дельта…»

Часто приезжали Катя и Юга. Катя, правда, пореже. У неё иногда опять побаливало сердце. Узнав про очередной случай, Том впадал в уныние (то есть в депрессию). Но брал себя в руки, ехал на улицу Новых Сапожников и уже без смущенья прижимал ладонь к Катиной груди (сердечко рисовал мысленно).

Ей делалось легче…

А однажды случился день, когда Кате было совсем хорошо. Она с Югой приехала на базу. Вчетвером купались на отмели, а затем вдруг Касьян предложил:

— Том, давай сплаваем туда, где пироскаф.

Том в душе поморщился: не хотелось.

— Зачем…

Но в их компании сложилось правило: если кто-то что-то хочет, остальные не возражают.

Уходить далеко в залив им одним не разрешали (Сусанна будет хвататься за сердце, дядя Поль станет дёргать клочки на висках, фройлен Дуля скандалить с Касьяном…). Позвали капитана, однако у того «сдала поясница». Выручил Платоша, сел с ребятами в лодку. Сказал, что когда-то работал спасателем (кем он только не работал!).

Пироскаф не нашли. Место было явно то самое (Том сказал, что «взял точный пеленг»). Касьян резонно заметил, что нужен не пеленг, а «Дед Мазай». Том хотел надуться, но решил, что лучше сделать несколько кругов.

Сделали.

Не было пироскафа. Было только песчаное дно с зелёными бликами и тенями от рыбёшек. Были и сами рыбёшки, но толку-то от них…

Все огорчились, кроме Касьяна. Он выразился непонятно:

— Я же говорил…