Тут же раздался гул голосов. Дотти выскочила вперед, решительно утихомиривая собравшихся:

— Прошу тишины! Как вы себя ведете, не лучше синей нечисти! Тише! Тише! Прекратите эти дурацкие препирательства!

Сразу же наступила тишина. Броктри продолжил:

— Никаких мнений и предложений. Завтра в полдень я встречусь с Унгатт-Транном на берегу перед горой. Бьемся насмерть, выбор оружия свободный. Я, конечно, понимаю, что дикий кот не станет придерживаться никаких правил. Если бы он их придерживался, он бы не зашел так далеко. Я приму собственные меры против его подлых предательских штучек. Дотти, поможешь Жесткому с ночными патрулями. Груб, Гренн, Брогало, Драко и Гурт, прошу ко мне. Свободные от дежурства — отдыхать. Завтра все должны быть свежими и сильными.

Пылающий дротик вылетел из горы, вспыхнув во тьме ночи. Он зарылся горящим острием в песок, пламя погасло. Ласка капитан Баркиш подхватил дротик и понес его к скалам, за которыми Унгатт-Транн сидел с Карангулом.

— Могущественный, это запустили с горы. Похоже, здесь примотано какое-то послание.

Взяв дротик, Транн отпустил Баркиша и острым как бритва когтем взрезал бечевку, удерживавшую кусок пергамента, обернутый вокруг древка. Плечи Унгатт-Транна затряслись. Сначала лис подумал, что вождь подхватил малярию, но потом понял, что тот смеется. Смеющимся могущественного еще никто не видел. Он смеялся беззвучно, но глаза сузились в щелочки и уголки рта загнулись вверх. Тряслись не только плечи, но и все тело.

— Надо только ждать терпеливо, Карангул, и все придет само.

— Могущественный??

— Я сижу и пытаюсь изобрести способ выполнения моего плана, а полосатая собака все решает за меня одним махом.

— Значит, новости хорошие, ваше могущество?

— Лучше, чем можно было ожидать, гораздо лучше. Пошли!

Груб припал к щели в ставне, глядя на приближающиеся фигуры.

— Идут, Брок, целая куча синих.

— И Транн там, Груб?

— Пока не вижу. Сейчас. Ага, вот он, точнее, чуть-чуть его. Кусочек. Такой не любит рисковать. Три ряда солдат, щиты вверх.

Группа задержалась перед горой. Донесся голос Транна:

— Я получил твой вызов, полосатый пес! Из горы прогремел голос Броктри:

— Ну и как, кот, согласен ты на мои условия?

— Как же не согласиться? Оставшийся в живых получает все. Но могу ли я доверять твоему слову?

— Я лорд барсук. Мое слово — моя жизнь и честь.

— Ладно! Я Унгатт-Транн, завоеватель. Я тоже дам слово. Я буду соблюдать твои условия.

— Тогда завтра в полдень, на том месте, где ты стоишь сейчас.

— Я увижу твое лицо, полосатый пес.

— А я увижу твое, кот.

— Ненадолго. Я закрою твои глаза навечно.

— Не трать время на пустые угрозы. Теперь иди, кот.

Последовал момент молчания, прерванного гневным рыком кота. Груб снова припал к щели в ставне:

— Они ушли, Брок.

Чутье привело Броктри к щели в скальной стене спальни. Отодвинув кровать, он провел лапой по расщелине. Пониже он обнаружил расширение, в которое входили обе лапы. Только такой сильный зверь, как барсук, смог бы сдвинуть этот пласт скалы. Мышцы и сухожилия напряглись в теле Броктри. Пласт, казалось, застонал и двинулся, не в состоянии сопротивляться его мощи. Хотя Броктри никогда раньше не был в святилище правителей Саламандастрона, он чувствовал себя здесь как дома. В свете захваченного из спальни фонаря он читал строки истории горы. Уртран Хваткий, Леди-копейщица Горса, Бешеный Синеполос, Дотошник Справедливый… Он печально посмотрел на место, которое надлежало занять его отцу, лорду Каменной Лапе. Судьба лишила его этой возможности.

Барсук принес из спальни большой стул, почти тронное кресло. Его отец когда-то сидел на нем. Поставив стул, Броктри сел на него. Он увидел на полочке темный порошок и взял щепотку. От порошка исходил запах странных трав, высушенных и истолченных. Отдаленное воспоминание об этом запахе всплыло в памяти. Броктри всыпал порошок в пламя фонаря. Он откинулся на спинку отцовского кресла, закрыл глаза и втянул воздух.

Осенние леса, увядающее лето, зимнее море, весенние вечера… Появлялись и исчезали барсуки: потускневшие, призрачные — из прошлого; легкие, светлые — из будущего, еще не рожденные. Других существ видел перед собой барсук. Промелькнула даже сильная бесстрашная мышь с очень красивым мечом, такая же доблестная воительница, как и являвшиеся ему барсуки. Битвы давно минувших времен, корабли, бороздящие море в блеске разрывающих небо молний. Под грохот барабанов по пыльным дорогам топали солдаты, звучали маршевые песни… В воображении Броктри всплывали сезоны голода и изобилия, пение юных дев и лопотание счастливых младенцев, притихшие озера, журчащие ручьи, увитые цветами дома и фруктовые сады. Потом все изменилось: заброшенные усадьбы, горящие жилища, нечисть гонит пленников мимо тел убитых друзей и родственников. Кровь, война, страдания, и вот…

Морда дикого кота, которую он еще не видел. Унгатт-Транн! Ароматы утратили сладость, во рту появилась горечь, лорд Броктри очнулся с криком:

— Нет, этого не будет, кот! Никогда!

Смазав плоский камень растительным маслом, барсук принялся оттачивать лезвие своего меча. У него не было привычки петь, поэтому во время работы барсук декламировал строки из древней Песни Меча:

Лучшее судно своего флота Унгатт-Транн расположил поближе к берегу, на южной оконечности строя кораблей. Он заперся в капитанской каюте вместе с Карангулом, Рвущим Клыком и Свирепым Глазом и строил дальнейшие планы. Дикий кот стремился учесть все мелочи, ничего не оставляя на произвол случая.

— Мне нужен лучник. Но такой, который не знает промаха. Есть такой воин среди моих синих?

Рвущий Клык как будто ждал такого вопроса:

— Да и искать не надо. Вот он, тут. Мой братец попадет в крыло бабочки, клянусь. Другого такого не найдешь, правда, брат?

Свирепый Глаз похлопал по луку и колчану со стрелами:

— Лучше меня не найти, могущественный. Можете на меня рассчитывать.

Транн подцепил меткого стрелка хвостом и притянул к себе. Лапы Свирепого Глаза затряслись, когда дикий кот уставился на него злым взглядом.

— Если подведешь, я тебя изжарю по кусочкам. Вот что тебе предстоит сделать: ночью заберешься на гору.

Тайно, скрытно, чтобы никто не заметил! Спрячешься так, чтобы видеть место поединка. Если мне придется худо, убьешь барсука. Теперь иди. Брата возьми с собой, найди те хорошее укрытие. Смотрите, чтобы вас никто не видел!

Братья удалились. Транн обратился к Карангулу:

— Ты уверен, что этот корабль — самый быстрый во всем флоте?

— Да, могущественный, он летит быстрее ветра.

— Надеюсь, и команда на нем тоже лучшая?

— Да, ваше могущество.

— Позаботься, чтобы к полудню он был готов к отплытию. Если все пойдет наперекосяк, мне надо будет смыться без промедления. Все ясно?

— Ясно, ваше могущество. Все будет сделано.

Карангул вдруг почувствовал на своей груди острия трезубца.

— Постарайся, чтобы все было сделано на совесть, мой друг, не то пожалеешь о дне своего рождения.

Затем Транн отбыл на собственный корабль и провел остаток ночи в своем роскошном салоне.

Подслушивавшие снаружи Рвущий Клык и Свирепый Глаз подождали ухода дикого кота и вернулись. Карангул все еще потирал грудь.

— Вы все слышали? — спросил он братьев.

На физиономии Клыка отразились злость и обида:

— Каждое словечко, приятель. Никогда не думал, что Транн может такое говорить. Он, видишь ли, боится, что проиграет. Да стали б мы вступать в его войско, если б знали, что он может оказаться проигравшим? Мы со слабаками не связываемся!

Его брат согласно кивал головой:

— Точно, Клык. Поднимай якорь и давай сматываться, сразу, сейчас. Мы с этим судном справимся.

Карангул задумчиво повел хвостом:

— Не стоит торопиться. Послушайте меня. Если Транн уступит барсуку, убейте барсука. А потом пристрелите Транш. И все достанется нам троим.

— А вдруг он уложит нашего Транна на месте, сразу? Это выбьет из наших синих всякие мысли о сопротивлении. Что тогда?

Карангул вытащил из плаща две латунные серьги, продел их сквозь дырочки в ушах и ухмыльнулся:

— Тогда быстро скатывайтесь с горы — и сюда, я вас подожду. Тогда — снова пиратский промысел.

Рвущий Клык радостно потер лапы:

— Хо-хо-хо, лихой капитан Карангул. Тогда мы с тобой!

Дотти и ее друзья в это время строили свои планы. Слово держала Гренн:

— Нам нельзя сидеть сложа руки, когда наш лорд выйдет на поединок. Он нам отдал распоряжения, но своей головой тоже надо думать. Транн не имеет понятия о чести, ему ни в чем нельзя доверять.