И тогда Снежная Баба принялась громко жаловаться.

Колышек выслушал ее терпеливо, потом вздохнул и говорит:

— Вот уже несколько лет я жалуюсь вроде тебя. Торчу в плетне, весь задеревенел. Вытащи меня из плетня и принеси в дом. Мы погреемся с тобой у печки, наконец-то я смогу распрямиться.

Послушала Снежная Баба Колышек. Опираясь на него, как на палочку, сна тихо вошла в дом. В печи догорал жар, все спали. Снежная Баба села на табуретке возле печки. Колышек стал рядом. Разморил их печной жар.

— Как здесь хорошо… — сонно прошептала Снежная Баба. — Только я очень потею…

Когда утром проснулись дети и выбежали во двор, они не нашли там Снежной Бабы. Так она и не узнали, куда сна девалась. Дети были очень удивлены:

— Кто принёс в дом шляпу Снежной Бабы и Колышек от плетня? И кто налил воды на полу перед печкой?

— Бедная Снежная Баба, — шепнула Бася, когда Мишка кончил рассказывать, — наверно, она вся растаяла…

— Нет, — с улыбкой сказал Ушастик. — Сейчас я расскажу вам, что с ней случилось, ведь это ещё не конец! Колышек из плетня уснул, а Снежной Бабе стало вдруг страшно, когда из неё потекла вода. Она вскочила с табуретки, шляпа слетела на пол, Баба выбежала во двор и помчалась во весь дух к лесу. Там стоит она и сейчас. Пойдёте гулять, посмотрите на неё.

— А что было с Колышком? — спросил Войтек.

— А из Колышка ребята сделали альпийский топорик, — кончил свой рассказ Мишка-Ушастик и махнул вкруговую топориком, который держал в лапках.

Стояло в просе Пугало и очень горевало, что нет у него никакой работы. Воробьи на поле не прилетали. Они сказали сороке, что у них есть другие куда более интересные дела, чем выклевывать зёрнышки из проса. Сорока передала это Пугалу.

— Что же делали воробьи? — спросите вы. Сейчас я вам расскажу. — Пошло Пугало искать воробьев.

«Что за важные дела у этих дармоедов?» — думало по дороге Пугало. Шло оно, шло, наступила ночь. Уселось Пугало под ивой. Зашумело вдруг сто крыльев, и стая воробьев опустилась на ветви ивы. Воробьи зачирикали:

— С утра мы летим в просо, в просо! Там нет больше Пугала! Чирик-чирик-чирик!

— А где же Пугало?

— Пошло бродить по белу свету!

Воробьи уснули, а Пугало заковыляло что есть сил на своих ногах-жёрдочках к покинутому полю.

Стало на своё место и ждёт. На рассвете зашумело сто крыльев — прилетела воробьиная стая.

— Чирик-чирик-чирик! Что такое? Пугало стоит в просе! Спасайтесь!

— Погодите! — закричало Пугало. — Погодите минутку! Расскажите мне о своём важном деле, из-за которого вы раньше не прилетали в просо.

Воробьи весело зачирикали:

— Было у нас очень важное дело. Мы ждали, когда ты уйдёшь из проса!

Подумало немного Пугало, подумало, а потом так же весело крикнуло в ответ:

— Выходит, ожидание — это тоже дело. Вот хорошо! Теперь мне не будет скучно, я буду ждать вас в просе!

В дупле на старом дубе жила семья белок — мама, дочка и сын. В дубе были ещё и другие жильцы: над дуплом жил в расселине дятел, а под корнями дерева обитал ёж. Дятел часто чинил своё жилище, долбил клювом по стволу, так что щепки летели во все стороны.

— Голова у меня пухнет от шума, — жаловалась мама-белка. — Ужасный сосед этот дятел! Зато ёжик слишком тих: без шороха, без шелеста ходит по мху, не знаешь даже, дома он или нет.

Кликнула белка детей:

— Ты, сынок, пойдёшь к дятлу и скажешь, чтоб он так не стучал с утра до вечера. А ты, доченька, сбегаешь к ёжику и попросишь, чтоб он не был такой тихий и смело бегал по тропкам.

Бельчата тут же разбежались: сын полез вверх, дочка спустилась вниз. Но они невнимательно выслушали то, что сказала им мама, и передали её просьбу не так, как надо.

— Уважаемый дятел, — сказал сын, — мама просит, чтоб вы не стеснялись и сильней долбили по стволу.

— Уважаемый ёжик! — обратилась дочка к соседу внизу. — Мама просит, чтоб вы не шумели так с утра до вечера.

Долго думали соседи над тем, что сказали им бельчата, а потом обоим в голову пришла одна и та же мысль:

— Да ведь сегодня первое апреля! Бельчата просто решили пошутить!

Очень-очень давно у аиста были короткие ноги. Аист был похож на гуся. Только клюв длинный. Длинный и любопытный — он хватал в клюв всё что попадалось. Выстукивал клювом камни в поле, совал его в мох, в траву, в тростник. Услышит какой-нибудь шелест — подбежит поближе, чтоб узнать, что же это так шелестит. Всё его интересовало, и не раз из-за этого своего любопытства он попадал в разные истории.

Однажды, например, во время утренней прогулки он услышал шелест в тростнике на берегу Нила. (Нил это такая река в Африке, на её берегах аист проводит зимние каникулы).

Другой бы, может, и убежал, но только не аист. Длинноклювый раздвинул своим красным клювом тростник и наткнулся прямо на крокодила. Едва спасся.

Бродил как-то аист по берегам мелкого ручья, поросшего высоким тростником. (Дело происходило уже не в Африке, а в родных сторонах аиста). Бродил он так, бродил в поисках лягушек, и вдруг слышит таинственный голос:

— Чирк-чирк… чирк-чирк…

«Что такое? — подумал аист, — наверно приехал цирк, будет представление!»

— Чирк-чирк… — отозвался все тот же голос.

Побежал аист в ту сторону, откуда слышался голос, но так ничего и не увидел. Побежал дальше, раздвигая тростник — голос шёл со всех сторон. Вытянул аист шею, встал на цыпочки, очень его интересовало, кто это кричит и в самом ли деле приехал цирк? Чтобы посмотреть поверх тростника, напряг он ноги, ноги сделались длиннее, потом сделались еще длиннее и стали такие, какие сейчас у каждого аиста.

«Чирк-чирк…» Это были голоса маленьких кузнечиков, которые прыгали так быстро, что их невозможно было увидеть.

Длинные ноги приносят теперь большую пользу аистам, когда они бродяг по болотам, где вода бывает иногда глубока и попадаются топкие места. Наш друг аист Долговязый очень доволен своими ногами.

Весной все птицы вьют гнездо. Все, кроме кукушки. А кукушка кукует себе без забот и не думает о том, где будут жить её кукушата.

Говорят, у кукушки тоже было когда-то своё гнездо на вершине высокой сосны, выстланное мягким пухом. Тогда она не умела ещё куковать. Кто научил её этому? Может, лесные гномики?

— Ку-ку! — крикнула впервые кукушка, и всем птицам это страшно понравилось. Стали они играть с кукушкой в прятки.

— Ку-ку! Ку-ку! — куковала кукушка, спрятавшись в листве липы, а потом перелетала на дуб, а с дуба на берёзу.

Когда пришло время вить гнездо, птицы прекратили игру. Каждый был занят тем, что строил гнездо для птенцов. Каждый строил его, как умел, строил там, где ему больше всего нравилось. Жаворонок сделал гнездо на земле, в ямке, среди зелёной ржи. Зяблик построил свой домик на развилке берёзового ствола. Ласточка слепила гнездо из глины в конюшне под стропилами, а воробей смастерил себе наскоро гнездо под кровлей.

Сорока спрятала своё гнездо в кусте терновника, дятел — в дупле. Соловей сплёл себе тоненькое гнёздышко на калине, у полянки, где в майскую ночь луна зажигает искорку в каждой капле росы. Кукушка так была занята кукованьем, что позабыла про гнездо.

— Ку-ку! Ку-ку! Почему никто меня не ищет?

Тем временем птицы кончили свою работу, и все лучшие места для птичьих домиков были уже заняты. С тех пор так уж и повелось, что у кукушки нет собственного гнезда. Она подбрасывает яйца другим птицам, а сама кукует с утра до вечера.

Однажды две подруги — синичка и мышка, отправились на прогулку. Небо потемнело, разразился ливень.

Синичка открыла зонтик, дождик ка неё не льётся, а мышка идёт следом и мокнет, Синичка оглянулась. Жаль ей стало подругу.

— Возьми зонтик, — сказала она.

Теперь мышка идёт под зонтиком, дождик на неё не льётся, а синичка идёт впереди и мокнет.

— Опять ничего не выходит! Не могу смотреть, как ты мокнешь под дождём. Давай уж помокнем вместе!

Мышка положила зонтик на траву. Стоят обе около зонтика, и дождик поливает их вовсю, и синичку, и мышку. Мокнут и думают:

«Как же так сделать, чтоб обеим было хорошо, чтоб обе укрылись от дождя?»

Думали они очень долго. Вы, ребята, так долго, наверно, не стали бы думать. Наконец, обеим в голову пришла простая мысль: обе спрятались под одним и тем же зонтиком.

Надо было так сделать с самого начала! Дождь-то ведь уже прошёл!