— Так вот она какая морковка! — прошипел он. — Вот оно что! Взяли и обидели!

Кто-то еще зашипел на Катю из-под стола. Это был Кот Ангорский.

Что ж, настало время сказать, что хозяином Кота Ангорского, этого всем известного плута и воришки, был не кто иной, как Взялииобидели.

Мало того, Кот Ангорский был его любимцем. И этого мало: Кот Ангорский был его единственным другом. Где прятался все это время Кот Ангорский — неизвестно. Но зато теперь он с беззаветно храбрым видом шипел, взъерошившись и выставив вдоль всей спины шерсть гребешком. Но Катя не стала слушать их дружное шипение. Она бегом проскочила переднюю, где из-за шкафа ее проводили два строгих любящих глаза, и бросилась вниз по лестнице.

Веснушка сидел у нее на плече. Пока Катя, наклонившись, возилась с ключом, открывая дверь, он держался за воротник, чтобы не свалиться.

— Хотел накрыть… Кого? Меня! Чем? Одеялом! — возбужденно бормотал Веснушка. — Но я скорее-быстрее-сейчас же-немедленно…

На миг он стал таким горячим, что запахло чем-то паленым, и от Катиного воротничка пошел дымок. Катя отдышалась только у себя в комнате. Веснушка перескочил на стол. Низко опустив голову и заложив руки за спину, он ходил по учебнику математики. Наискосок от одного уголка к другому Он о чем-то глубоко задумался.

— Наверное, считаешь, мне это впервой: вот так устраивать день посреди ночи? — Веснушка вдруг поднял голову, посмотрел на Катю.

Катю поразило несчастное выражение его глаз. Губы его дрожали.

— Совсем недавно мне пришлось вот так же, как сегодня… В общем, похожая история. Да, совсем-совсем недавно…

— Когда недавно? Вчера, что ли? — спросил Катя.

— А что такое «вчера»? Я не знаю. Вчера — это недавно?

— Ну да, конечно.

— Тогда, значит, это было вчера. Хочешь, расскажу?

— Ой! — только и смогла вымолвить Катя.

— Но это очень грустная история. Самая печальная в моей жизни, тихо сказал Веснушка. — Это такая история, которой лучше бы и не было. Все равно рассказать?

— Да, — тоже почему-то тихо сказала Катя.

— Тогда слушай. Значит, это случилось вчера.

Только вчера на земле все было совсем другим. Города были без этих штучек: без электричества, без метро, без телевизоров. Их тогда еще не придумали, ничего не придумали.

— Тогда это было не вчера, — перебила его Катя.

— Как не вчера? — сердито нахмурился Веснушка. — Ты же сама только что сказала, что «вчера» — это недавно. А то, что я хочу рассказать, случилось совсем-совсем недавно. Так что не мешай мне и не перебивай меня, пожалуйста.

Веснушка поглядел в окно, придвинулся к Кате поближе.

— Ну так слушай, — начал свой рассказ Веснушка…

Вчера все города были еще маленькие. И вокруг каждого — высокая стена. Девчонки, вроде тебя, носили длинные юбки. Те, что побогаче, обували шелковые туфельки, вышитые золотом, а всякая беднота таскала тяжелые деревянные башмаки. Топ-топ-топ! Так вот. О чем это я? Ах, да! Жили в одном городе братья-кузнецы. Когда не было туч на небе, я любил заглядывать к ним в кузницу. Их было двое, и оба рыжие. Красные вихры так и торчали во все стороны. Мне нравилось смотреть, как они работают. Грохот и звон стояли в кузнице. Хвостатые искры разлетались и гасли в темных углах. Братья выковывали легкие кольчуги и тяжелые мечи с узорными рукоятками. К ним приходили бедняки с суровыми неулыбчивыми лицами. И каждый незаметно уносил под плащом кто кинжал, кто меч, кто кольчугу.

Около кузницы часто околачивался юркий человечек. Кончик носа у него так и вертелся, до того ему хотелось все разузнать, разведать, разнюхать.

Вот он-то и донес королю, что братья-кузнецы тайно вооружают народ. Чтоб не увидеть мне Солнышка, я сам это слышал. Ведь как раз в это время я сидел на королевской короне, забравшись в большой драгоценный камень.

— А зачем они это делают? — с недоумением спросил король. Он был не очень-то умен и догадлив, этот король. Но злобы в нем хватило бы еще на несколько королей.

Доносчик смутился, заюлил.

— Во всяком случае не для того, чтобы защищать вас, ваше величество, — наконец намекнул он королю.

Тут уж король сообразил, о чем речь. Он так хлопнул себя по лбу, что я чуть не вылетел из драгоценного камня, где устроился так уютно.

— Они мне дорого за это заплатят. Да, да. Дорого, — прохрипел король.

Он кликнул стражу.

— Старшего брата заковать в цепи и бросить в тюрьму, — приказал он. — А младший пусть сегодня же до захода солнца не поленится внести за него выкуп — сто золотых монет. Ну, а если он предпочтет проваляться это время на своем тощем тюфяке или сыграть с приятелями в кости где-нибудь в трактире — пускай потом пеняет на себя. Не будь я король, но на закате голова старшего брата слетит с плеч.

Под вечер весь город собрался на площади перед дворцом. Сперва меня все это очень забавляло. На балконах расселись знатные дамы в пышных платьях. Я затеял с ними развеселую возню. Налетишь на какое-нибудь кольцо или ожерелье, оно засверкает, а я отскочу от него и прямо кому-нибудь в глаз. Бедняга морщится, жмурится, загораживается ладонями, а мне смешно.

Но вот на площадь вышел палач. Весь в черном, в черном длинном капюшоне. Ни на кого не глядя, тяжелым шагом он медленно поднялся на помост и встал неподвижно, опершись обеими руками о топор.

Стражники вывели на площадь старшего брата. Кое-кто из моих братишек, те, кто поглупее, обрадовались, бросились скакать по его цепям.

Но мне стало как-то не по себе.

А тут еще чувствую, беда! Солнце тянет меня за собой, а само уходит за дальние горы.

Я попробовал было его удержать, уцепился за позолоченный шпиль колокольни. Да разве Солнышко удержишь?

И тут сверху, с колокольни, я увидел: далеко-далеко за крутым горным кряжем по узкой дороге скачет младший брат. Погоняет лошадь: вперед, вперед, моя славная лошадка! А пояс ему оттягивает тяжелый кошель.

Видно, собрал он все-таки сто золотых. Видно, помогли ему в беде добрые люди, отдали последнее, что имели сами. Но он еще далеко, а Солнышко уже наполовину ушло за горы. Только на шпиле колокольни еще сидит кое-кто из моих братишек, таких же, как я, самые отчаянные. А на площадь со всех улочек и закоулков уже выползает темнота. И черная тень палача становится все длиннее, тянется к ногам старшего брата.

Тут король медленно, торжественно поднял руку и уронил белый платок.

— Палач! — воскликнул он. — Солнце уже зашло!

И тут я решился. Пойми, я решился на это от отчаяния. В другое время я бы ни за что этого не сделал. Никогда. Но я не мог иначе.

Скорее-быстрее-сейчас же-немедленно я спрыгнул с колокольни вниз, прямо на топор палача.

Топор засверкал, заблистал. Я чуть было не порезался — отточен он был на совесть.

Не представляешь, как мне было худо! Ведь я всего-навсего обыкновенный солнечный луч… Одним концом я крепко-накрепко прирос к Солнцу. И оно тянуло меня за собой.

Но я уже слышал тяжкий, измученный храп коня и гулкий топот копыт.

— Палач! — с торжеством завизжал король. — Время истекло! Пора!

— Нет! — закричали все люди на площади. — Нет! Последний луч еще горит на топоре палача!

Тут Солнце так рвануло меня… Мне показалось, что я сейчас погасну, разорвусь на части от этой нестерпимой боли! Но я уперся покрепче… как только мог… изо всех сил…

О-ох!.. И я оторвался от Солнца!

А оно, Солнышко, вместе со всеми моими братиками ушло за горы. Горные вершины посинели, стали холодными, острыми…

И в этот миг на площадь влетел всадник. Это был младший брат. К ногам короля тяжело упал кошель с золотом… Ну, дальше уже неинтересно…

Веснушка нахмурился, отвернулся, засопел носом.

Шаркающей походкой, будто он вдруг состарился, добрался до пустой чашки, прошел по краю блюдца, скрестив ноги по-турецки.

— Нет, пожалуйста, расскажи еще, — взмолилась Катя.

— Ладно, — вздохнул Веснушка, — хотя, наверное, это самая грустная история на свете. Так на чем я кончил?

— На том, что «дальше неинтересно», — подсказала Катя.

— Неинтересно? — прямо-таки вспыхнул Веснушка. Он сердито дернул «молнию» на курточке сначала вниз, потом вверх. — Ах, так, значит, тебе неинтересно?

— Нет, мне-то интересно, очень интересно, — попробовала объяснить Катя. — Это ты сам сказал «дальше неинтересно».

Веснушка вскочил на ноги. Он хотел выпрыгнуть из чайной ложки, но, к несчастью, поскользнулся и упал на спину, задрав кверху тонкие ножки. От этого он рассердился еще больше, обиделся, так и запылал.

— А ну, покажи мне его, — Веснушка прыгнул на край блюдца, угрожающе стиснул раскаленные кулачки. — Подавай сюда этого «Дальше»! Я ему сейчас задам хорошую трепку!

— Какого «Дальше»? — в недоумении спросила Катя.