Увидев пана Кляксу, все расступились. Пан Клякса велел нам, взявшись за руки, оцепить трамвай и никого не подпускать. Он подошел к вагоновожатому, корчившемуся от боли, и дал ему проглотить маленькое голубое стеклышко. Потом занялся самим трамваем. Опустил руку в один из своих бездонных карманов и вынул слуховую трубку, молоточек, лейкопластырь, банку желтой мази и бутылку йода; обстукал трамвай со всех сторон, внимательно выслушал его, смазал мотор и руль желтой мазью, а ось — йодом. Взобрался на крышу и слепил пластырем разъединившиеся провода.

Вся эта процедура заняла не больше десяти минут.

— Готово! — объявил торжественно пан Клякса. — Можно ехать!

Вылеченный паном Кляксой вагоновожатый вскочил на площадку, включил мотор, и трамвай, как новенький, легко заскользил по рельсам. А мы пошли домой, распевая марш академии пана Кляксы.

Через несколько дней я еще раз видел, как пан Клякса, по его выражению, послал глаз в разведку.

Мы сидели у пруда и записывали в тетрадки кваканье лягушек. Пан Клякса научил нас выбирать из кваканья отдельные слоги и складывать из них стишки.

Вот, например, какой у меня получился стишок:

Так вот, значит, сидели мы у пруда, а пан Клякса глядел в воду. Он так низко наклонился, что из жилетного кармана у него выпал увеличительный насос и пошел ко дну.

Недолго думая я прыгнул в воду, а за мной еще несколько ребят, но насоса мы не нашли. Тогда пан Клякса кинул в воду свой правый глаз и сказал:

— Посылаю глаз в разведку! Пусть укажет, где насос!

Глаз тотчас вынырнул обратно. Пан Клякса вставил его на место и радостно закричал:

— Ура! Я вижу насос — он в яме, где живут раки, в четырех шагах от берега!

Я бросился в воду и тут же нашел насос, именно в том месте, которое указал пан Клякса.

А неделю назад пан Клякса преподнес нам сюрприз. Он велел принести из погреба голубой воздушный шарик, положил глаз в корзинку и объявил торжественно:

— Посылаю глаз на Луну. Хочу узнать, кто там живет, и сочинить для вас сказку про лунных жителей.

Шарик сразу улетел — и пока не вернулся. Но пан Клякса говорит, что еще не время: Луна очень высоко и шарик вернется не раньше Нового года. Пан Клякса смотрит пока одним глазом, а второй залеплен пластырем.

Но вернемся к прерванному рассказу. Совершив утренний туалет, пан Клякса идет вниз, на урок. Собственно говоря, даже не идет, а съезжает по перилам, сидя верхом и придерживая руками пенсне на носу.

В этом не было бы ничего удивительного, но пан Клякса так же легко въезжает по перилам вверх. Для этого он делает глубокий вдох, надувает щеки и становится легким как перышко. Он может не только въезжать по перилам, но и летать, когда это ему бывает нужно, как, например, во время охоты за бабочками. Бабочки — одно из самых любимых блюд пана Кляксы, за вторым завтраком он не ест ничего другого.

— Запомните, мальчики, — сообщил он как-то, — вкус еды зависит не от самого продукта, а от его цвета. Мне еда не нужна, я вполне сыт таблетками для ращения волос. Но у меня ужасно чувствительное небо, и я обожаю всякие изысканные блюда. Вот почему я ем исключительно цветную пищу. Например, бабочек, цветы, разноцветные стеклышки и другие деликатесы, которые сам крашу в какой-нибудь вкусный цвет.

Но я однажды заметил, что, съев бабочку, пан Клякса выплюнул косточку, похожую на косточку черешни или вишни.

Пан Клякса объяснил мне, что ест только особый сорт бабочек, у которых есть косточки и которые растут в огороде, как фасоль.

Ребятам иногда кажется, что летать, как пан Клякса, совсем не трудно.

И они начинают тужиться изо всех сил, надувают щеки, повторяют все движения пана Кляксы, но у них ничего не выходит. У Артура от натуги пошла кровь из носа, а один из Антониев чуть не лопнул.

И я вместе со всеми делал попытки летать, но у меня тоже ничего не получалось, хотя пан Клякса давал нам всем ценные советы.

Но в прошлое воскресенье, после обеда, я случайно сделал глубокий вдох и вдруг почувствовал себя необыкновенно легким, а когда я вдобавок надул щеки, земля выскользнула у меня из-под ног, и я взлетел.

Каждое утро в пять часов Матеуш открывает так называемые шлюзы. Это небольшие отверстия в потолке, расположенные над нашими кроватями. У каждого ученика свой шлюз, так что их ровно двадцать четыре. Когда Матеуш открывает шлюзы, оттуда нам прямо на нос капает холодная вода.

Так Матеуш будит нас.

Одновременно раздается его команда:

— Ать, тва!

Это значит: «Вставать, братва!»

Мы вскакиваем с постели и поспешно одеваемся. Чему сегодня научит нас пан Клякса?

Наша спальня очень большая. Вдоль стен тянутся умывальники, и у каждого из нас свой душ. Мыться одно удовольствие, потому что из душа течет газированная вода с сиропом. Что ни день — другой сироп. Я больше всего люблю малиновый, поэтому моюсь в среду. Сиропы пана Кляксы хорошо мылятся и дают много пены, так что по утрам наша спальня похожа на огромное бельевое корыто.

Мы одеты в одинаковые синие рубашки, белые штаны, синие чулки, белые башмаки. А провинившихся заставляют надевать желтый галстук в зеленую крапинку. Это довольно красивый галстук, но у нас он считается позорным.

В половине шестого, захватив с собой сонные зеркальца, мы отправляемся в столовую.

Там посреди комнаты стоит большой обеденный стол, за которым у каждого из нас постоянное место.

Окна здесь с цветными стеклами, чтоб еда была вкуснее.

Пан Клякса завтракает и ужинает отдельно, а во время нашего обеда летает над столом с лейкой в руках и поливает кушанья соусом. Соусы бывают разные, и у всякого свое назначение: белый укрепляет зубы, голубой улучшает зрение, желтый облегчает дыхание, серый обновляет кровь, а зеленый разгоняет хандру.

Матеуш во время еды сидит на цветочном горшке и следит, чтобы мы ничего не оставляли на тарелках.

В шесть часов Матеуш берет в клюв маленький серебряный колокольчик и сзывает всех на перекличку. Мы сломя голову бежим в кабинет пана Кляксы, где он давно ждет нас и в знак приветствия целует каждого в лоб.

После переклички пан Клякса залезает в большой шкаф и через круглое окошечко принимает от нас зеркальца. Это не простые зеркальца. Ночью они стоят у каждого на тумбочке, и в них отражаются наши сны, а утром пан Клякса проверяет, что нам снилось. Неинтересные и бестолковые сны он выбрасывает на помойку, а хорошие оставляет.

Пан Клякса снимает сны с поверхности зеркалец ваткой, смоченной в снотворном квасе, и выжимает в фарфоровое блюдечко. Там они некоторое время сохнут. Потом из образовавшегося белого порошка на специальном станочке пан Клякса штампует таблетки, которые мы принимаем на ночь.

Благодаря этому нам снятся все более осмысленные и интересные сны. Самые выдающиеся из них пан Клякса записывает в большой академический сонник.

Уроки у нас начинаются рано, в семь часов утра. И несмотря на это, ни в одной школе ребята не учатся с таким удовольствием, как в академии пана Кляксы.

Во-первых, пан Клякса всегда придумывает что-нибудь новое, а во-вторых, на уроках бывает очень весело.

— Предупреждаю, мальчики, — сказал нам в первый день занятий пан Клякса, — у меня вам не придется заучивать таблицу умножения или правила грамматики. Я просто открою ваши головы и пролью туда свет.

Если вам интересно узнать, какие предметы мы проходим в академии пана Кляксы, могу рассказать про вчерашний день, потому что для описания всех дней не хватило бы места даже в самой толстой книжке.

Вчера первым был урок кляксописания. Пан Клякса нарочно придумал этот предмет, чтобы мы научились пользоваться чернилами.

Происходило это так: на большие листы белой бумаги ставилось несколько клякс, потом лист складывался вдвое, чтобы кляксы размазались. Из этих клякс возникали изображения птиц, зверей, людей и даже целые картины.

Пан Клякса придумывал к ним стихи, а мы их писали под рисунком.

Мне кажется, что пан Клякса сам возник из такой кляксы, потому его так и зовут. Матеуш говорит, что это вполне возможно.

К одному из моих рисунков пан Клякса сочинил такой стишок:

Урок кляксописания нам очень понравился. Мы израсходовали несколько бутылок чернил и рулон бумаги, не говоря уж о том, что сами с ног до головы были в чернилах. А вечером всем пришлось принять душ с малиновым сиропом, потому что ничем другим чернила не отмывались.