Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала; повела потом в кладовые, показывает богатства несметные и говорит купцу, доброму молодцу: «Вот злато, и се́ребро, и каменья самоцветные; бери себе, что душа желает!» Отвечает купец, добрый молодец: «Не надобно мне ни злата, ни се́ребра, ни каменья самоцветного; подари медный ларчик». — «Как бы не так! Не тот ты сапог не на ту ногу надеваешь!» Осердился брат на такие речи сестрины, оборотился орлом, птицей быстрою, подхватил купца и полетел прочь. «Братец родимый, воротися! — кричит сестра. — Не постою и за ларчик!» — «Опоздала, сестра!»

Летит орел по поднебесью. «Посмотри, купец, добрый молодец, что назади и что впереди деется?» Посмотрел купец и сказывает: «Назади пожар виднеется, впереди цветы цветут!» — «То медное царство горит, а цветы цветут в серебряном царстве у моей середней сестры. Как будем у ней в гостях и станет она дары дарить, ты ничего не бери, а проси серебряный ларчик». Прилетел орел, ударился о сырую землю и оборотился добрым молодцем. «Ах, братец родимый! — говорит ему сестра. — Отколь взялся? Где пропадал? Что так долго в гостях не бывал? Чем же тебя, друга, потчевать?» — «Не меня проси, не меня угощай, родимая сестрица! Я — свой человек; проси-угощай вот доброго мо́лодца, что меня три года и поил и кормил, с голоду не уморил».

Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала и повела в кладовые: «Вот злато, и се́ребро, и каменья самоцветные; бери, купец, что душа пожелает!» — «Не надобно мне ни злата, ни се́ребра, ни каменья самоцветного; подари один серебряный ларчик». — «Нет, добрый мо́лодец, не тот кусок хватаешь! Не ровен час — подавишься!» Осердился брат орел, оборотился птицею, подхватил купца и полетел прочь. «Братец родимый, воротися! Не постою и за ларчик!» — «Опоздала, сестра!»

Опять летит орел по поднебесью. «Посмотри, купец, добрый молодец, что назади и что впереди?» — «Назади пожар горит, впереди цветы цветут». — «То горит серебряное царство, а цветы цветут — в золотом, у моей меньшой сестры. Как будем у ней в гостях и станет она дары дарить, ты ничего не бери, а проси золотой ларчик». Прилетел орел к золотому царству и оборотился добрым молодцем. «Ах, братец родненький! — говорит сестра. — Отколь взялся? Где пропадал? Что так долго в гостях не бывал? Ну, чем же велишь себя потчевать?» — «Не меня проси, не меня угощай, я — свой человек; проси-угощай вот этого купца, доброго молодца: он меня три года поил и кормил, с голоду не уморил».

Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала; повела купца в кладовые, дарит его златом, и се́ребром, и каменьями самоцветными. «Ничего мне не надобно; только подари золотой ларчик». — «Бери себе на счастье! Ведь ты моего брата три года поил и кормил, с голоду не уморил; а ради брата ничего мне не жалко!» Вот пожил, попировал купец в золотом царстве; пришло время расставаться, в путь-дорогу отправляться. «Прощай, — говорит ему орел, — не поминай лихом, да смотри — не отмыкай ларчика, пока домой не воротишься».

Пошел купец домой; долго ли, коротко ли шел он, приустал, и захотелось ему отдохнуть. Остановился на чужом лугу, на земле царя Некрещеного Лба, смотрел-смотрел на золотой ларчик, не вытерпел и отомкнул. Только отпер — откуда ни возьмись, раскинулся перед ним большой дворец, весь изукрашенный, появились слуги многие: «Что угодно? Чего надобно?» Купец, добрый молодец, наелся, напился и спать повалился.

Увидал царь Некрещеный Лоб, что стоит на его земле большой дворец, и посылает послов: «Подите, разузнайте: что за невежа такой проявился, без спросу на моей земле дворец выстроил? Чтоб сейчас убирался вон подобру-поздорову!» Как пришло к купцу такое грозное слово, стал он думать да гадать, как бы собрать дворец в ларчик по-прежнему; думал-думал — нет, ничего не поделаешь! «Рад бы убраться, — говорит он послам, — да как? И сам не придумаю». Послы воротились и донесли про все царю Некрещеному Лбу. «Пусть отдаст мне то, чего дома не ведает; соберу ему дворец в золотой ларчик». Делать нечего, пообещал купец с клятвою отдать то, чего дома не ведает; а царь Некрещеный Лоб тотчас собрал дворец в золотой ларчик. Взял купец золотой ларчик и пустился в дорогу.

Долго ли, коротко ли, приходит домой; встречает его купчиха: «Здравствуй, свет! Где был-пропадал?» — «Ну, где был — там теперь меня нету!» — «А нам господь без тебя сынка даровал». — «Вот я чего дома не ведал», — думает купец и крепко приуныл, пригорюнился. «Что с тобой? Али дому не рад?» — пристает купчиха. «Не то!» — говорит купец и тут же рассказал ей про все, что с ним было. Погоревали они, поплакали; да не век же и плакать! Раскрыл купец свой золотой ларчик, и раскинулся перед ним большой дворец, хитро изукрашенный, и стал он с женою и сыном жить в нем, поживать, добра наживать.

Прошло лет с десяток и побольше того; вырос купеческий сын, поумнел, похорошел и стал молодец молодцом. Раз поутру встал он весело и говорит отцу: «Батюшка! Снился мне нынешней ночью царь Некрещеный Лоб, приказывал к себе приходить: давно-де жду, пора и честь знать!» Прослезились отец с матерью, дали ему свое родительское благословение и отпустили на чужую сторону.

Идет он дорогою, идет широкою, идет полями чистыми, степями раздольными и приходит в дремучий лес. Пусто кругом, не видать души человеческой; только стоит небольшая избушка одна-одинехонька, к лесу передом, к Ивану гостиному сыну задом. «Избушка, избушка! — говорит он. —

Повернись к лесу задом, а ко мне передом». Избушка послушалась и повернулась к лесу задом, к нему передом. Вошел в избушку Иван гостиный сын, а там лежит баба-яга костяная нога, из угла в угол, титьки через грядку висят. Увидала его баба-яга и говорит: «Доселева русского духа слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне русский дух воочью проявляется! Отколь идешь, добрый мо́лодец, и куда путь держишь?» — «Эх ты, старая ведьма! Не накормила, не напоила прохожего человека, да уж вестей спрашиваешь».

Баба-яга поставила на стол напитки и наедки разные, накормила его, попоила и спать уложила, а поутру ранехонько будит и давай расспрашивать. Иван гостиный сын рассказал ей всю подноготную и просит: «Научи, бабушка, как до царя Некрещеного Лба дойти». — «Ну, хорошо, что ты ко мне зашел, а то не бывать бы тебе живому: Царь Некрещеный Лоб крепко на тебя сердит, что долго к нему не являлся. Послушай же, ступай по этой тропинке и дойдешь до пруда; спрячься за дерево и выжидай время: прилетят туда три голубицы — красные девицы, дочери царские; отвяжут свои крылышки, поснимают платья и станут в пруду плескаться. У одной крылышки будут пестренькие; вот ты улучи минуточку и захвати их к себе и до тех пор не отдавай, пока не согласится она пойти за тебя замуж. Тогда все хорошо будет!» Попрощался Иван гостиный сын с бабою-ягою и пошел по указанной тропинке.

Шел-шел, увидал пруд и спрятался за густое дерево. Немного спустя прилетели три голубицы, одна с пестрыми крылышками, ударились оземь и обернулись красными девицами; сняли свои крылышки, сняли свое платье и начали купаться. А Иван гостиный сын держит ухо остро, подполз потихохоньку и утащил пестрые крылышки. Смотрит: что-то будет? Выкупались красные девицы, вышли из воды; две тотчас же нарядились, прицепили свои крылышки, обернулись голубицами и улетели; а третья осталась пропажи искать.

Ищет, сама приговаривает: «Скажись, отзовись, кто взял мои крылышки; если старый старичок — будь мне батюшкой, если средних лет — милым дядюшкой, если ж добрый мо́лодец — пойду за него замуж». Иван гостиный сын вышел из-за дерева: «Вот твои крылышки!» — «Ну скажи теперь, добрый мо́лодец, нареченный муж, какого ты роду-племени и куда путь держишь?» — «Я — Иван гостиный сын, а путь держу к твоему батюшке, царю Некрещеному Лбу». — «А меня зовут Василиса Премудрая». А была Василиса Премудрая любимая дочь у царя: и умом и красой взяла! Указала она жениху своему дорогу к царю Некрещеному Лбу, вспорхнула голубицею и полетела вслед за сестрами.

Пришел Иван гостиный сын к царю Некрещеному Лбу; заставил его царь на кухне служить, дрова рубить, воду таскать. Невзлюбил его повар Чумичка, стал на него царю наговаривать: «Ваше царское величество! Иван гостиный сын похваляется, что может он за единую ночь вырубить большой дремучий лес, бревна в кучи скласть, коренья повыкопать, а землю вспахать и засеять пшеницею; ту пшеницу сжать, смолотить и в муку смолоть; из той муки пирогов напечь, вашему величеству на завтрак поднесть». — «Хорошо, — говорит царь, — позвать его ко мне!» Явился Иван гостиный сын. «Что ты там похваляешься, что за единую ночь можешь вырубить дремучий лес, землю вспахать — словно поле чистое, и засеять пшеницею; ту пшеницу сжать, смолотить и в муку обратить; из той муки пирогов напечь, мне на завтрак поднесть? Смотри же, чтоб к утру все было готово; не то — мой меч, твоя голова с плеч!»