Вдруг выпрыгнула из котелка и вылетела на улицу. Посмотрели в котелок, а варева там нет. К другой землянке подлетела:

Говорят люди в землянке:

— Давай внесем!

Внесли мертвую птичку. Немного погодя птичка промолвила:

— Ощипайте меня!

Ощипали, в сторонку положили.

— Зарежьте меня!

Зарезали, в сторонку положили.

— Сварите меня!

Подвесили птичку над жирником в котелке с холодной водой. Как закипела вода, птичка и запела:

Вдруг выпрыгнула из котелка и улетела наружу. Посмотрели в котелок, а варева там нет.

Пошла женщина из первой землянки погостить к подруге.

Вдруг слышит на улице поет кто-то:

Говорят люди в землянке:

— Давай внесем!

Внесли птичку. Посмотрела на нее женщина, видит — та самая птичка, которая только что от них улетела.

Птичка промолвила:

— Ощипайте меня!

Ощипали, в сторонку положили.

— Зарежьте меня!

Зарезали, в сторонку положили.

— Сварите меня!

Подвесили птичку над жирником в котелке с холодной водой. Гостья сказала:

— Утром эта же птичка к нам прилетала. Положили мы ее в котелок вариться, закипела вода, а она вылетела и улетела. Лучше сразу же закройте котелок крышкой!

Закрыли котелок крышкой. Как закипела вода, птичка и запела:

Кончила птичка петь, хотела вылететь, но только об крышку ударилась. Опять запела:

Вспорхнула было, но только о крышку ударилась. Запела:

Не успела допеть. Сварилась. Когда сварилась, съели ее, только косточки оставили. Все.

Рассказал Эрмен (см. прим. к № 20); зап. и пер. Г. А. Меновщиков. Два варианта этой сказки были записаны в 1948–1949 гг. от науканских эскимосов Кутвенун и Яека и опубл. (Ск. Сев., стр. 33; Эск. ск., стр. 15). Настоящий вариант публикуется впервые.

Сюжет этой сказки распространен по всему чукотско-камчатскому региону. Если в эскимосской сказке лису обманывают утки-чирки, сбросившие ее в воду с лодки из крыльев, то в ительменской сказке на этот сюжет лису перевертывают с плотом чайки. Выбравшись на берег, лиса в том и другом вариантах просушивает шкуру и глаза. В ительменском варианте далее начинаются приключения лисы с насмешником Кутхом и чудесными ягодами, которые сами себя собирают. Ительменский сюжет этой сказки контаминируется с другими сюжетами, тогда как в эскимосском он бытует самостоятельно (ср. ительменский текст № 166).

Однажды шла лиса вдоль берега. Шла, шла, байдару увидела. Повернулась в ее сторону и говорит гребцам таким важным голосом:

— А ну-ка, плывите ко мне поскорее, возьмите меня с собой! Давно я иду, сильно устала. Скорее плывите сюда! Знаете ведь, какая у меня сила.

Узнали гребцы лису-хитрунью и говорят ей:

— Эге, такой ты важный человек, а пешком идешь, а мы, ничтожные, на байдаре едем. Иди скорее, садись к нам!

Причалила байдара к берегу, полезла лиса-хитрунья с гордым видом в байдару. Села на середину байдары, руки-ноги скрестила, назад откинулась, от удовольствия глаза закрыла. Поплыли дальше. Немного погодя вдруг байдара зашумела и поднялась в воздух, а лиса-хитрунья в воде очутилась.

Что за чудеса! Байдарные гребцы утками-чирками оказались. Это они на своих крыльях лису везли. Почувствовала лиса холод во всем теле, до самых костей пробирает. Ай, ай, обманули ее утки-чирки! Ведь, кажется, недаром ее лиса-хитрунья зовут, а вот чирки похитрее оказались.

Повернулась лиса к своему намокшему хвосту и говорит:

— Помоги мне, хвост, до берега доплыть, а то ведь не дотянем до суши, утонем! Уж давай, поднатужься!

Намокла лиса, совсем погрузилась в воду. Вот ведь что чирки сделали! Едва-едва до суши добралась, на гальку выползла. Посмотрела на себя и не узнала. Как будто бы она какой-то тонкой тварью стала. Так ее всю шерсть облепила. Встала лиса на ноги, встряхнулась, и что было сил от стыда в тундру побежала.

Рассказал Тагикак (см. прим. к № 1); зап. и пер. Г. А. Меновщиков. Публикуется впервые.

Давно это было. Жил один сирота по имени Канагахсиляк. Жил он у дяди-воспитателя. Вышел однажды из жилища прогуляться. А тут сильная пурга поднялась. Пригнулся Канагахсиляк и пошел в северную сторону против ветра. Смотрит — впереди около холма старик с длинной бородой. Сидит на корточках и каюгуном119 снег долбит. Снег в разные стороны разлетается, а пурга от этого еще сильнее расходится. Канагахсиляк думает: «Оказывается, это длиннобородый старик пургу каюгуном делает».

Устал старик долбить. Положил каюгун в сторону, отдыхает. Подкрался Канагахсиляк, схватил каюгун и убежал. Дома в дождевик завернул, спрятал, а сам засунул ноги в кухлянку и греется. Вдруг в отдушину землянки старик с бородой просунулся и сказал:

— Канагахсиляк, отдай мой каюгун!

Канагахсиляк молчит. Старик снова сказал:

— Канагахсиляк, отдай мой каюгун!

И снова Канагахсиляк не ответил. Тут его дядя-воспитатель сказал ему:

— Вот ведь пристал старик! Отдай ему каюгун!

Взял Канагахсиляк каюгун и начал долбить острием по камню. Совсем затупил.

После этого отдал каюгун старику. Тот взял каюгун, пошел к холму и снова стал снег долбить. Но снег едва разлетался. Подошел старик к землянке, просунул в отдушину голову и сказал:

— Канагахсиляк, совсем ты мой каюгун затупил!

Ушел после этого старик, а большой пурги больше не было. Все.

Рассказал Ытаин (см. прим. к № 17); зап. и пер. Г. А. Меновщиков. Публикуется впервые.

Распространенный у многих народностей Сибири и Дальнего Востока сюжет об обмане зверей людьми. Зверей заманивают в жилище, а затем убивают тс огнем, дымом или колотушкой.

Бабушка и внучек вдвоем жили. Совсем у них еды не стало. Однажды бабушка сказала внуку:

— Давай-ка я землянку нашу почищу да серу из старого жира сделаю. А ты тем временем на море иди да извести его жителей в открытой воде, по всем полыньям, прорубям да лункам, что, мол, на праздник всех приглашаем. Когда вернешься, в землянку сверху через отдушину спустишься.

Вот пошел внучек на море. Всех жителей моря на праздник пригласил. Вернулся. Через отдушину в землянку вошел. Бабушка серу в горшке на крюк подвесила, сама взобралась на нары. Там уж внук сидел. Немного погодя начали гости прибывать. Кит, морж, лахтак, нерпа, горбуша, навага — всю землянку битком набили. Бабушка в бубен стала бить, а внук запел:

Взял внук сосуд с серой и нарисовал ею каждому зверю на лбу полосу. Затем повернулся к бабушке и запел:

Вспотели звери от тесноты. Внук тем временем на улицу выскочил. Стали и звери из землянки выходить. Взял юноша в руки крепкую моржовую кость и начал ею выходящих зверей по одному убивать: кита, белуху, моржа, лахтака, сивуча, пеструю нерпу, серую нерпу, а потом и рыб — горбушу и навагу. Ого, сколько еды! Так вдвоем много-много мяса добыли. Все.

Рассказал в 1948 г. эскимосский мальчик из Наукана Увалик, 10 лет, зал, и пер. Г. А. Меновщиков. Публикуется впервые.

Текст относится к серии волшебных сказок о сироте, наказывающем своих обидчиков.

Жили бабушка и внучек. Не могли сами добывать еду. Плохо жили Мальчик ставил силки на уток, так что иногда были они с едой. Однажды мальчик поймал двух уток и принес бабушке. Обрадовалась старушка, подумала: «Ого, теперь вдоволь поедим!» Положила уток на вешала, а сама за хворостом пошла. Мальчик в землянке был. Шли мимо два молодых охотника. Несли добытых нерп. Увидали уток на вешалах и украли… Старушка вернулась, а уток нет. Даже заплакала от обиды. Внучек сказал: