— Ты поздновато пришел, — сказал папа. — Теперь тебе никак не успеть вернуться в Шотландию до того, как пройдет сретенье.
— О, у меня еще уйма времени, — возразил Майкл. — Всего несколько минут назад я был в моей родной Шотландии. И вот я здесь. Стало быть, и назад вернусь так же быстро.
— «Всего несколько минут назад»! — воскликнул папа римский. — Никогда не поверю! Чем ты это докажешь?
Тут Майкл и протяни папе свой берет, который он снял из почтения к его святейшеству.
— Видите снег на нем? — говорит он. — Это снег с шотландских гор, где еще стоит зима.
— Тогда это просто чудо! — воскликнул папа. — И хотя я не верю в чудеса, я все-таки дам тебе ответ на вопрос, за которым ты сюда пришел. Масленица всегда начинается в первый понедельник первого лунного месяца по весне.
Майкл был просто в восторге от такого ответа. Раньше посланцы приносили из Рима только один ответ: масленица в этот год начнется точно в такой-то день. А Майклу удалось узнать секрет, как папа определяет этот день, — вот удача!
— Благодарю вас, ваше святейшество, — сказал Майкл и тут же отправился восвояси.
Вскочив на волшебного скакуна, он добрался до Шотландии так же быстро, как из Шотландии в Рим, и сообщил свою новость землякам.
Два скрипача из Стратспи
Эла́стер и Джон — так звали двух скрипачей, живших в Стра́тспи. Бедняки из бедняков были эти двое. До того не везло им в последнее время, что решили они податься в Инвернесс. И, уж конечно, в путь они отправились пешком, а не в золоченой карете. А по дороге заходили в деревни и там играли: иногда за несколько пенсов, а случалось, лишь за ужин или за ночлег.
— Надеюсь, в Инвернессе нам больше повезет, — сказал Эластер, когда они были уже близко к цели.
— Во всяком случае, хуже не будет, — сказал Джон, глядя с грустью на свои лохмотья и на большой палец ноги, выглядывавший из башмака.
Но, к сожалению, в Инвернессе их не ждала удача. Когда они добрались наконец до города, наступила зима, и земля спряталась под высокими сугробами снега. Скрипачи достали из футляров свои скрипки и заиграли веселую джигу. Но на улице не было ни души, и некому было их слушать. Добрые жители Инвернесса попрятались по домам и грелись у своих очагов.
— Мы зря стараемся, — вздохнул Джон. — Скрипки в сторону, и поищем-ка лучше, где бы укрыться от этого злющего ветра.
В это время из темноты пустынной улицы вынырнул какой-то старик.
— Добрый вечер, джентльмены, — скрипучим голосом произнес он. — А вы, никак, музыканты?
— Они самые, — ответил Эластер. — Да только в такую ночь вся наша музыка на ветер.
— И в карманах ветер, и в желудке ветер, — подхватил Джон. — Одно слово: горе мы скрипачи.
— Если согласитесь играть для меня, я наполню и ваши желудки, и ваши карманы, — сказал старик.
Не успел он закончить, как Джон и Эластер вскинули скрипки под подбородки и…
О такой удачной встрече они и не мечтали!
— Нет, нет, — остановил их старик, кладя руку Эластеру на плечо. — Не здесь. Пойдемте за мной.
— Странный старик, — успел шепнуть на ухо своему приятелю Джон.
— Э-э, за ним так за ним, — ответил Эластер.
И старик двинулся в путь, а скрипачи за ним. Так они добрались до Тонаури́чского холма. Поднявшись до середины холма, старик остановился перед большим домом. С улицы казалось, что в доме ни души. Света не было, стояла мертвая тишина. Старик поднялся по ступеням к массивной двери, и, хотя он не успел постучать, дверь перед ним бесшумно растворилась.
Скрипачи замерли на месте и в изумлении поглядели друг на друга. Джону стало не по себе, и он готов был бежать без оглядки, если бы Эластер не напомнил ему, что здесь их ждет тепло и хороший ужин.
Раздосадованный задержкой, старик обернулся к двум друзьям и сердито сказал, чтобы они поспешили, если не надумали нарушить уговор. И только скрипачи переступили порог странного дома, как дверь за ними бесшумно затворилась. Тут они, наконец, увидели свет и услышали шум, крики и смех. Старик провел их еще через одну дверь, и они очутились в роскошном бальном зале невиданной красоты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})В углу стоял длинный стол, заставленный диковинными яствами. От одного их вида у Джона и Эластера слюнки потекли.
За столом сидели прекрасные дамы и кавалеры, разодетые в шелк и атлас, все в кружевах и в украшениях.
— Присаживайтесь к столу и ешьте не стесняясь, — пригласил друзей гостеприимный старик.
Но скрипачи не нуждались в особом приглашении. Давненько им не доводилось так поесть и столько выпить! И когда они уже наелись и напились вдосталь, Джон вдруг заметил, что старик куда-то исчез. Он сказал об этом своему другу, на что тот ответил:
— По правде говоря, как он выходил из зала, я не видел, но в этом странном доме меня ничто не может удивить. Вставай, Джон, бери-ка свою скрипку, и давай сыграем в благодарность за такой прекрасный ужин.
Скрипачи заиграли, а нарядные кавалеры и дамы пошли танцевать. И чем быстрей мелькали в воздухе смычки, тем быстрей кружились танцоры. Никто и не думал об усталости. Эластеру и Джону показалось, что они играют всего полчаса, когда вдруг в зале опять появился тот старик, так же неожиданно, как исчез.
— Довольно играть! — приказал он. — Скоро рассвет. И вам пора в путь.
С этими словами он вручил скрипачам по мешку с золотом.
— Но мы играли совсем недолго и даже не устали, за что же нам столько денег? — спросил честный Джон.
— Берите и ступайте, — коротко ответил старик.
Молодые люди послушно взяли деньги и ушли, очень довольные своей удачей.
Первым странную перемену в окружающем заметил Эластер, когда они были уже близко от города.
— Откуда здесь эти новые дома? — подивился он. — Ручаюсь, вчера вечером на этом месте был пустырь.
— Вечером было темно, — отвечал Джон, — ты мог их не заметить. К тому же эти дома мне вовсе не кажутся такими уж новыми.
— А этот мост ты вчера видел? — спросил Эластер.
— Точно не помню, — ответил неуверенно Джон.
— Если б он был вчера, мы бы по нему прошли, ведь верно?
Джона начало разбирать сомнение. Все теперь казалось ему не таким, как вчера. Он решил обратиться к прохожему и выяснить, там ли они находятся, где предполагают. Но первый, кого они встретили, оказался очень странно одетый господин, и когда Джон спросил его про мост и дома́, он со смехом ответил, что они стоят на этом месте уже давным-давно. Прощаясь с ними, он опять рассмеялся, заметив:
— Ну и чудная вы парочка! С костюмированного бала, что ли, вы идете в этом смешном старомодном платье?
Конечно, новым их платье назвать было нельзя, но что в этом смешного? И Джон с Эластером подумали, что невежливо смеяться над их платьем, когда сам прохожий одет так нелепо. Однако, оказавшись на улицах города, они заметили, что все мужчины, женщины и дети одеты так же нелепо и странно. И в магазинах была выставлена странная, незнакомая одежда. И даже разговаривали все с каким-то странным, незнакомым акцентом. А самих скрипачей поднимали на смех, когда они обращались к кому-нибудь с вопросами. И все почему-то удивленно таращили на них глаза.
— Давай лучше вернемся в Стратспи, — предложил Эластер.
— Что ж, здесь нас больше ничто не держит, — согласился Джон. — Да и люди здесь мне не очень нравятся. Они обращаются с нами как с какими-то шутами.
И друзья повернули назад, в Стратспи. На этот раз они уж путешествовали верхом — денег у них было вволю, они могли заплатить и за постой, и за обед с вином.
А на скрипке они играли теперь только для собственного удовольствия.
Но, добравшись до родного города, они едва узнали его. Здесь тоже все переменилось: и улицы, и дома, и мосты, и люди — решительно все.
Они зашли к фермеру за молоком, а оказалось, у того уже новая жена. Во всяком случае, ни они ее не узнали, ни она их. И дети, игравшие перед школой, не поздоровались с ними и не подбежали к ним, как делали это обычно. Да и сама школа изменилась, будто стала больше и крышу ей перекрасили.