Публикуемый текст единственный, в котором мачеха посылает падчерицу за огнем, чтобы ее погубить, а свою дочь — чтобы она получила подарки. В тексте не сказано, что в усадьбе ведьмы первая девушка видела предметы, сделанные из частей тела человека. Она называет предметы по их назначению и выдерживает испытание.

Ткачиха, пряха и швея работали вечером, у них погасла лучина. Надо идти к соседу за огнем. Велят ткачихе принести огня.

— Я не пойду: мне челнок светит.

Велят идти пряхе. И та не идет, говорит:

— Мне куделек светит.

Велят идти швее. И та не идет:

— Мне иголочка светит.

Но без огня в доме нельзя обойтись, младшая сестра должна идти за огнем. Она пошла. Идет, идет и встречает белого пана, едущего в белой карете, белые лошади и следом бежит белая собачка.

— Девица, девица, куда идешь? — спрашивает пан.

— Иду к соседу за огнем, — ответила она.

— Не ходи, — сказал пан, — оттуда не вернешься, — и уехал.

Девушка его не послушалась и пошла своей дорогой. Идет, идет, встречает — едет черный пан. Он едет в черной карете, черные лошади, следом бежит черная собачка.

— Куда идешь, девица? — спросил пан.

Девушка сказала.

— Не ходи, девица: оттуда не вернешься, — повторил пан и уехал.

Девушка не хотела его слушать и пошла дальше. Она опять встретила едущего пана. Пан едет в красной карете, следом бежит красная собачка.

— Девица, девица, куда идешь?

— Иду за огнем, — ответила она.

— Не ходи: оттуда не вернешься, — сказал пан и уехал.

Девушка шла, шла и пришла к избушке. Смотрит — ворота крутятся на ноге человека. Зашла во двор, смотрит — на заборах человеческие головы, дверь закрыта рукой человека; у дверей поставлена человеческая рука. Вошла в сени — там стоят бочки, полные крови. Вошла в избу — возле ямы стоит человеческая нога и человеческая голова, надетая на кол. Возле ямы сидит лауме-ведьма и греется. Как только увидела вошедшую девушку, она встала и спросила:

— Девица, девица, зачем пришла?

— За огнем, — ответила она.

— Ну, что видела, когда шла? — спросила лауме-ведьма.

— Встретила — белый пан ехал в белой карете, на белых лошадях, и белая собачка бежала, — ответила девица.

— Это мой день, — ответила лауме. — А еще что видела?

— Видела: ехал черный пан в черной карете, на черных лошадях, и черная собачка бежала.

— Это моя ночь. А еще что видела?

— Видела: ехал красный пан в красной карете, на красных лошадях, и красная собачка следом бежала.

— Это мой огонь, — ответила лауме и спросила, что еще видела.

— Ворота крутятся на ноге человека, — сказала девушка.

— Это мой столбик. А еще что?

— На заборе висят человеческие головы.

— Это мои горшки.

— У дверей руки человека.

— Это мои грабли и крутелка.

— В сенях бочки, полные крови.

— Это мой рассол.

— У ямы я видела человеческую голову — посажена на кол, и ногу человека.

— Это моя метла и кочерга. А еще что видела? — дальше спрашивает лауме-ведьма.

— Ничего, — ответила девушка.

— Ничего? — повторила лауме-ведьма, кинулась на нее и разорвала.

К 3.2.0.10. / АТ 334. Деревня Атесникай, приход Симнас. Зап. [Игнас] Ионинас, 1904. LMD I 293/2/.

Записано 36 вариантов, в которых девушка идет к тете / крестной матери / к ведьме / лауме-ведьме за огнем и погибает: она не называет предметы мира антипода по их назначению и так показывает, что их не узнает. Иногда рассказчики импровизируют, как девушка в последнее мгновение спаслась.

Однажды в одном предместье жили четыре девицы: пряха, ткачиха, швея и кухарка. А там был такой приказ, что во всем городе нельзя было ни огонь хранить, ни светильник зажигать. Только за городом жила одна баба, так у нее можно было огонь достать. В городе люди вечером окна завешивали, свет зажигали и работали.

Взял и погас светильник у этих девушек. Они все сидят, работают, ни одна из них не хочет идти за огнем, а свет нужен.

— Иди, — говорят, — пряха, и принеси огонь: свет нужен.

— Мне куделек светит.

— Иди, ткачиха, принеси огонь: свет нужен.

— Мне навой[62] светит, — ответила.

— Иди, швея, принеси огонь: свет нужен.

— Мне иголочка светит.

— Иди, кухарка, принеси огонь: свет нужен.

Этой уже ничто не светит — должна идти. И она пошла.

Она идет, идет, видит — белый человек едет на белом коне, и белая собака следом бежит. Она идет дальше и видит — черный человек едет на черном коне, и черная собака за ним бежит. Она идет дальше и видит — красный человек едет на красном коне, и красная собака за ним бежит. Она идет еще дальше, видит — люди стоят вверх ногами. Она подошла к двери, видит — человеческая голова; где должна быть ручка, там язык человека. Она входит на кухню, смотрит — человеческие кишки валяются; возле горшка вместо половника висит рука человека. Огонь горит, и на огне горшок кипит. Она приоткрыла горшок, смотрит — человеческие кости то всплывают, то снова тонут — видимо, студень варят! Она входит в избу к этой бабе-ведьме, смотрит — баба-ведьма разрезает маленького ребенка и ест. Она подходит и просит огня, а ведьма говорит:

— Скажи, что видела — тогда дам огня!

Она стала рассказывать сначала:

— Хозяйка, — говорит девушка, — я иду и смотрю — белый человек едет на белом коне, и белая собака следом бежит.

— Так это мой день, — говорит ведьма. — А что еще видела?

— Иду дальше, вижу — черный человек едет на черном коне, и черная собака за ним бежит.

— Так это моя ночь. А что дальше видела?

— Иду, смотрю — красный человек едет на красном коне, и красная собака за ним бежит.

— Это моя заря. А что дальше видела?

— Потом у твоего дома люди в ряд поставлены вверх ногами.

— Там мой забор. А что дальше видела?

— Смотрю — возле твоей двери голова человека.

— Это мое имя. А что дальше видела?

— Иду, смотрю — человеческая рука висит.

— Там мой половник. А что дальше видела?

— Смотрю — горшок кипит, открываю — человеческие кости всплывают и снова тонут.

— Так это мой студень. А что дальше видела?

— Вхожу в твою избу, смотрю — ты разрезаешь ребенка и ешь.

— А я и тебя съем! — крикнула ведьма и кинулась к девушке-кухарке, зарезала ее и съела.

К 3.2.0.10. / АТ 334. П. Латвюке, деревня Лепалотай, уезд Науместис, губерния Сувалкай. Зап. К. Стиклас, конец XIX в. BsLP 2 c.150 № 90 = LTt 3 116; перевод на немецкий язык KLV 27.

См. № 125.

Все люди умерли, осталась только одна девушка. Ей стало грустно. Она залезла на печку и зовет:

Пришел большой, большой старик. Девушка села на скамейку и спрашивает:

— Старичок, старичок, почему у тебя такие большие ноги?

— Потому что мой один шаг — сто миль.

— Старичок, старичок, почему у тебя такие большие руки?

— Потому что я обхватываю сто человек.

— Старичок, старичок, почему у тебя такие большие глаза?

— Потому что я вижу за сто миль.

— Старичок, старичок, почему у тебя такие большие уши?

— Потому что я слышу за сто миль.

— Старичок, старичок, почему у тебя такой большой нос?

— Потому что на одну понюшку [мне нужны] две пачки табака.

— Старичок, старичок, почему у тебя такой большой рот? Как только девушка произнесла эти слова, старичок хвать ее и проглотил.

К 3.2.0.10. / АТ (333). Местечко Ужпаляй, уезд Укмерге. Зап. Балис Сейбутис, 1923. LTR 882/96/.

Имеется единственный вариант. К тому же типу можно отнести сказку Шарля Перро «Красная шапочка» и ее устные пересказы. Поскольку в тексте Шарля Перро волк наряжается бабушкой девочки, исследователи этой сказки не обращают внимания на то, что волк не объясняет, почему глаза, уши, зубы бабушки выглядят не так, как раньше. И старик в публикуемом тексте литовской сказки, и волк сообщают назначение больших частей тела. Спрашивая об этом, обе девушки выдают свое незнание.

Жил очень бедный человек. У него была жена. Его жена была большая лентяйка. Однажды он пошел в поле жать рожь, а его жена еще спала. Он жал, жал, ждал, ждал свою жену и не дождался. Тогда он пошел домой. Когда он вернулся, жена только что встала и еще месила хлеб. Он очень рассердился. А в это время мальчик бегал вокруг матери. Рассерженный отец сказал сыну:

— Казюкас, стукни мать по заду!

Ну, и Казюкас как ударит!

— Чтобы ты провалился в молодые дни! — произнесла мать проклятие.