— Черт возьми! — возмущались они. — Мы уже не можем надеяться на гвардейцев. Вчера они подавили восстание народа, а сегодня они направят свои пушки на наши дома.

Доктор Гаспар потерял всякую надежду утолить свой голод и отдохнуть. Вокруг не было никаких признаков жизни.

— Неужели ехать домой? — взмолился доктор. — Но это так далеко… Я умру от голода…

И вдруг он почувствовал запах жаркого. Да, приятно пахло жареным: вероятно, бараниной с луком. А кучер в ту же минуту увидел невдалеке свет. Узкая полоса света шаталась под ветром.

Что это было?

— Вот если бы трактир! — воскликнул доктор в восторге.

Они подъехали.

Оказалось, вовсе не трактир.

В стороне от нескольких домишек, на пустыре, стоял дом на колесах.

Узкая полоса света оказалась щелью неплотно закрытой двери этого дома.

Кучер слез с козел и пошел на разведку. Доктор, забыв о злоключениях, наслаждался запахом жаркого. Он сопел, посвистывал носом и жмурился.

— Во-первых, я боюсь собак! — кричал кучер из темноты. — Во-вторых, здесь какие-то ступеньки…

Все обошлось благополучно. Кучер взобрался по ступенькам к дверям и постучал.

— Кто там?

Узкая полоска света превратилась в широкий, яркий четырехугольник. Дверь раскрылась. На пороге стоял человек. Среди пустого окрестного мрака на этом ярко освещенном фоне он казался плоским, вырезанным из черной бумаги.

Кучер отвечал за доктора:

— Это доктор Гаспар Арнери. А вы кто такие? Чей это дом на колесах?

— Здесь балаганчик дядюшки Бризака, — ответила китайская тень с порога. Она чему-то обрадовалась, заволновалась, замахала руками. — Пожалуйте, господа, пожалуйте! Мы очень довольны, что доктор Гаспар Арнери посетил балаганчик дядюшки Бризака.

Счастливый конец! Довольно ночных странствований! Да здравствует балаганчик дядюшки Бризака!

И доктор, и кучер, и лошадь нашли приют, ужин, отдых. Дом на колесах оказался гостеприимным домом. В нем жила бродячая труппа дядюшки Бризака.

Кто не слышал этого имени! Кто не знал о балаганчике дядюшки Бризака! Круглый год балаганчик устраивал свои представления на рыночных площадях в дни праздников и ярмарок. Какие здесь были искусные актеры! Как занимательны были их спектакли! И главным было то, что здесь, в этом балаганчике, выступал канатоходец Тибул.

Мы уже знаем, что он покрыл себя славой лучшего канатоходца в стране.

Свидетелями его ловкости мы были на Площади Звезды, когда по проволоке он прошел над страшной бездной под пулями гвардейцев.

Сколько мозолей выскакивало на руках зрителей, и маленьких и больших, когда Тибул выступал на рыночных площадях! Так усердно хлопали ему и лавочники, и нищие старухи, и школьники, и солдаты, и все, все… Теперь, впрочем, лавочники и франты сожалели о своем прежнем восторге: «Мы ему рукоплескали, а он сражается против нас!»

Балаганчик дядюшки Бризака осиротел: гимнаст Тибул покинул его.

Доктор Гаспар ничего не сказал о том, что произошло с Тибулом. Умолчал он также о кукле наследника Тутти.

Что увидел доктор в балаганчике, внутри дома на колесах?

Его усадили на большом турецком барабане, украшенном пунцовыми треугольниками и золотой проволокой, сплетенной в виде сетки.

Дом, построенный на манер вагона, состоял из нескольких жилищ, разделенных холщовыми перегородками.

Был поздний час. Население балаганчика спало. Человек, открывший дверь и казавшийся китайской тенью, был не кто иной, как старый клоун. Звали его Август. Он нес дежурство в эту ночь. Когда доктор подъехал к балаганчику, Август готовил себе ужин. Действительно, это была баранина с луком.

Доктор сидел на барабане и осматривал помещение. На ящике горела керосиновая лампа. На стенах висели обручи, обтянутые папиросной бумагой, белой и розовой, длинные полосатые бичи с блестящими металлическими ручками, костюмы, осыпанные золотыми кружочками, расшитые цветами, звездами, разноцветными лоскутами. Со стен глядели маски. У некоторых торчали рога; у других нос напоминал турецкую туфлю; у третьих рот был от уха до уха. Одна маска отличалась огромными ушами. Самое смешное было то, что уши были человеческие, только очень большие.

В углу, в клетке, сидел какой-то маленький непонятный зверь.

У одной из стен стоял длинный деревянный стол. Над ним висели зеркальца. Десять штук. Возле каждого зеркальца торчала свеча, приклеенная к столу собственным соком — стеарином. Свечи не горели.

На столе валялись коробочки, кисточки, краски, пуховки, парики, лежала розовая пудра, высыхали разноцветные лужицы.

— Мы удирали сегодня от гвардейцев, — заговорил клоун. — Вы знаете, гимнаст Тибул был нашим актером. Гвардейцы хотели нас схватить: они думают, что мы спрятали его. — Старый клоун казался очень печальным. — А мы сами не знаем, где гимнаст Тибул. Его, должно быть, убили или посадили в железную клетку.

Клоун вздыхал и качал седой головой. Зверь в клетке смотрел на доктора кошачьими глазами.

— Жаль, что вы так поздно приехали к нам, — говорил клоун. — Мы вас очень любим. Вы бы успокоили нас. Мы знаем, что вы друг обездоленных, друг народа. Я вам напомню один случай. Мы давали спектакль на Рынке Бычачьей Печенки. Это было в прошлом году весной. Моя девочка пела песенку…

— Так, так… — вспомнил доктор. Вдруг он почувствовал странное волнение.

— Помните? Вы тогда были на рынке. Вы смотрели наше представление. Моя девочка пела песенку о пироге, который предпочел лучше сгореть в печке, чем попасть в желудок толстого дворянина…

— Да, да… помню… Дальше?

— Знатная дама, старуха, услыхала это и обиделась. Она велела своим носатым слугам выдрать мою девочку за уши.

— Да, я помню. Я вмешался. Я прогнал слуг. Дама узнала меня, и ей стало стыдно. Правда?

— Да. Потом вы ушли, а моя девочка сказала, что если бы ее выдрали за уши слуги знатной старухи, то она не могла бы жить… Вы ее спасли. Она этого никогда не забудет!

— А где ваша девочка теперь? — спросил доктор. Он очень волновался.

Тогда старый клоун подошел к холщовой перегородке и позвал.

Он сказал странное имя, произнес два звука, как будто раскрыл маленькую деревянную круглую коробочку, которая трудно раскрывается:

— Суок!

Прошло несколько секунд. Потом холщовая створка приподнялась, и оттуда выглянула девочка, чуть наклонив голову с растрепанными кудрями. Она смотрела на доктора серыми глазами, немного снизу, внимательно и лукаво.

Доктор поднял глаза и обомлел: это была кукла наследника Тутти!

Да, это была она!

Но, черт возьми, откуда же она взялась? Чудеса? Какие там чудеса! Доктор Гаспар прекрасно знал, что чудес не бывает. Это, решил он, просто обман. Кукла была живая, и когда он имел неосторожность заснуть в экипаже, она удрала, как непослушная девочка.

— Нечего так улыбаться! Ваша заискивающая улыбка не уменьшает вашей вины, — сказал он строго. — Как видите, судьба вас наказала. Совершенно случайно я вас нашел там, где найти вас казалось невозможным.

Кукла вытаращила глаза. Потом она замигала, как маленький кролик, и растерянно посмотрела в сторону клоуна Августа. Тот вздохнул.

— Кто вы такая, отвечайте прямо!

Доктор придал своему голосу возможную суровость. Но кукла выглядела так очаровательно, что сердиться было очень трудно.

— Вот видите, — сказала она, — вы меня забыли. Я Суок.

— Су-ок… — повторил доктор. — Но ведь вы кукла наследника Тутти!

— Какая там кукла! Я обыкновенная девочка…

— Что?.. Вы притворяетесь!

Кукла вышла из-за перегородки. Лампа ярко освещала ее. Она улыбалась, наклонив набок растрепанную головку. Волосы у нее были такого цвета, как перья у маленьких серых птичек.

Мохнатый зверек в клетке смотрел на нее очень внимательно.

Доктор Гаспар был в полном недоумении. Через некоторое время читатель узнает весь секрет. Но сейчас мы хотим предупредить читателя об одном очень важном обстоятельстве, которое ускользнуло от внимательного взгляда доктора Гаспара Арнери. Человек в минуты волнения порой не замечает таких обстоятельств, которые, как говорят взрослые, бьют в глаза.

И вот это обстоятельство: теперь, в балаганчике, у куклы был совершенно иной вид.

Серые глаза ее весело блестели. Сейчас она казалась серьезной и внимательной, но от ее печали не осталось и следа. Напротив, вы бы сказали, что это шалунья, притворяющаяся скромницей.

Затем, дальше. Куда же девалось ее прежнее великолепное платье, весь этот розовый шелк, золотые розы, кружева, блестки, сказочный наряд, благодаря которому каждая девочка могла бы походить если не на принцессу, то, во всяком случае, на елочную игрушку? Теперь, представьте себе, кукла была одета более чем скромно. Блуза с синим матросским воротником, старенькие туфли, достаточно серые для того, чтобы не быть белыми. Туфли были надеты на босу ногу. Не думайте, что от этого простого наряда кукла стала некрасивой. Напротив, он был ей к лицу. Бывают такие замарашки: сперва не удостоишь их взглядом, а потом, присмотревшись внимательнее, видишь, что такая замарашка милей принцессы, тем более что принцессы иногда превращаются в лягушек или, наоборот, лягушки превращаются в принцесс. Но вот самое главное, вы помните, на груди у куклы наследника Тутти были страшные черные раны. А теперь они исчезли.