По дороге муж незаметно вытащил калач из кармана и кинул жене через голову прямо на колени.

— Что это? — удивилась жена.

— Эх, дуреха! Ведь мы до той поры дожили, когда булки с неба сыплются, — отвечает муж. Едут дальше. Видят: стоит у дороги сарай, а в нем козел блеет.

— Кто там кричит? — спрашивает жена.

— Опять ты не знаешь! Ну не дуреха ли? Это черт нашего барина в сарае мучает, — говорит муж. Наконец приехали они в имение. Барин тотчас им навстречу.

— Деньги где? — спрашивает.

— Какие деньги? — удивляется крестьянин. Рассердился барин:

— Что ты мне голову морочишь! Твоя жена сказала, что она деньги нашла! Ну, коли жена сказала, — отвечает крестьянин, — с нее и спрашивай. Подозвал барин женщину и спрашивает:

— Скажи мне, когда ты деньги нашла?

— Да эдак за недельку до гусиной войны.

— Когда же эта гусиная война была? — удивился барин.

— А за день до того, как булки с неба посыпались. Барин в сердцах спрашивает:

— Что сыпалось? Когда сыпалось?

— Булки! А тогда они сыпались, когда тебя черт в сарае мучил, а мне жаль тебя было — орал ты, ровно козел. Тут уж барин совсем рассвирепел да как гаркнет на бабу:

— Сгинь, дура, с глаз моих! И прогнал ее вместе с мужем за ворота. Так все деньги и остались у мужа.

Был у отца сын, которого люди прозвали глупышом. Так же стали звать его и родные. Однажды послал отец сына к бабушке. Воротился сын домой, отец его и спрашивает:

— Глупыш, сынок, что тебе бабушка дала?

— Что дала? Иголочку дала.

— А куда ты ее положил?

— Везли люди сено, воткнул я иголочку в воз сена, а потом искал-искал, но найти не смог.

— Ах, сынок, — говорит отец, — иголочку надо было в шапку воткнуть, она бы не пропала.

— Ладно, отец, в другой раз буду знать. На другой день отец опять послал сына к бабушке. Воротился сын, отец его и спрашивает:

— Глупыш, сынок, что тебе бабушка дала?

— Что дала? Щенка дала.

— Куда ж ты его дел?

— Как ты велел, так я и сделал: сунул его в шапку, а он задохнулся.

— Ах, сынок, — говорит отец, — щенка надо было на веревочку привязать и звать: тю-тю! тю-тю!

— Ладно, отец, в другой раз буду знать. Опять послал отец сына к бабушке. Воротился сын, отец его спрашивает:

— Ну, глупыш, сынок, что тебе бабушка дала?

— Мяса дала.

— А куда же ты мясо дел?

— Как ты велел, так я и сделал: привязал мясо на веревочку и стал звать: тю-тю! Со всего села собаки сбежались и съели мясо. Увидал тут отец, что глупыш так глупышом и останется. И не стал больше сына к бабушке посылать.

Подметал старичок двор, нашел овсяное зерно, отдал его старушке и говорит:

— Высуши это зернышко, разотри в муку, свари кашу, а я королю ее отнесу, может, подарок за это получу. Высушила старушка зерно, растерла в муку, кашу сварила, а старичок отнес кашу королю. Ел ее король, нахваливал: вкусна, мол, каша, и дал старичку золотое яблоко. Идет старичок с золотым яблоком домой, а навстречу ему конюх и спрашивает:

— Где ты был, старичок? Старичок: Был я у короля, снес ему овсяную кашу. Конюх: Чем же король тебя одарил? Старичок: Золотым яблоком. Конюх: Обменяй яблоко на коня, пешком идти не придется.

— Ладно, — сказал старичок и отдал яблоко за коня. Едет старичок по дороге, а навстречу ему пастух и спрашивает:

— Где ты был, старичок?

— Был я у короля, снес ему овсяную кашу, — отвечает старичок. Пастух: Чем же король тебя одарил? Старичок: Золотым яблоком. Пастух: А куда же яблоко девалось? Старичок: Обменял на коня. Пастух: Обменяй коня на корову, всегда с молоком будешь.

— Ладно, — сказал старичок и обменял коня на корову. Подоил он корову, напился молока и дальше пошел, а навстречу ему свинопас и спрашивает:

— Где ты был, старичок? Старичок: Был я у короля, снес ему овсяную кашу. Свинопас: Чем же король тебя одарил? Старичок: Золотым яблоком. Свинопас: А куда же яблоко девалось? Старичок: Обменял на коня. Свинопас: А конь куда подевался? Старичок: Обменял на корову. Свинопас: Обменяй корову на свинью, будет у тебя хорошее жаркое.

— Ладно, — сказал старичок и обменял корову на свинью. Гонит он свинью домой, а навстречу ему парнишка — мячик палкой гоняет и спрашивает:

— Где ты был. — старичок? Старичок: Был у короля, снес ему овсяную кашу. Паренек: Чем же король тебя одарил? Старичок: Золотым яблоком. Паренек: А куда же яблоко девалось? Старичок: Обменял на коня. Паренек: А конь куда подевался? Старичок: Обменял на корову. Паренек: А корову куда дел? Старичок: Обменял на свинью. Паренек: Обменяй свинью на эту палку. Она всегда пригодится: можно и вора поколотить, и разбойника.

— Ладно, — сказал старичок и обменял свинью на палку. Пришел старичок домой, навстречу ему старушка и спрашивает:

— Ел король кашу?

— Ел, — отвечает старичок, — и нахваливал. Старушка: Чем же король тебя одарил? Старичок: Золотым яблоком. Старушка: А куда же золотое яблоко девалось? Старичок: Обменял на коня. Старушка: А конь куда подевался? Старичок: Обменял на корову. Старушка: А корову куда дел? Старичок: Обменял на свинью. Старушка: А свинья где? Старичок: Вот на эту палку обменял. Схватила старушка палку и ну старичка колотить да приговаривать:

— Вот тебе, простофиля, за золотое яблоко! Вот тебе, простофиля, за коня! Вот тебе, простофиля, за корову! Вот тебе, простофиля, за свинью! Вот тебе, простофиля, за эту самую палку!

Была у моего отца белая кобылка. Послал меня отец поле пахать. Пахал я, пахал, чую: плуг плохо скользит. Гляжу: ключик за лемех зацепился. Снял я ключик, в карман сунул. Пашу дальше. Пахал я, пахал, долго пахал. Вдруг на том же самом месте что-то под плугом заскрежетало. Думал, камень. Нагнулся, гляжу: ларец! Поднял его, повертел, вспомнил, что в кармане у меня ключик. Вытащил я ключик и пробую ларец отпереть. Ключик звякнул, замок открылся, поднял я крышку, и вдруг из ларца скок заяц без ушей и — в кусты. Гляжу, а на дне ларца свернутая бумажка лежит. Развернул ее, читаю: “Кто первый засмеется или заговорит, у того уши отвалятся. А я волен смеяться, а я волен говорить!”

Послушайте, что я расскажу. Видал я, как два жареных петуха по воздуху бежали, быстро-быстро они бежали, животом к небу, а спиной к земле. Наковальня и жернов медленно-медленно Даугаву переплыли, а лягушка у другого берега на льдине сидела, два лемеха съела, а было это как раз в Иванов день. А три мужика задумали живого зайца изловить. Шли они на деревянных ногах: первый был слепой, второй немой, а третий и ногой шевельнуть не мог. Однако слепой первым зайца увидал, немой хромому сказал, а хромой зайца поймал. А еще вздумали люди по суше на кораблях плавать. Плыли они по полям — по ржи да по ячменю, пока на высокую гору не заплыли, да там и утонули. Рак, как собака, зайца гонял, а на крыше корова лежала, сама туда забежала. И в той стороне мухи такие большие, как козы у нас. А теперь окна пора открыть, чтоб вранье улетело.

Ну и времена были, когда та громадина капуста уродилась. Всем капустам капуста! Один кочан на семь бочек. А что за бочки были! Из одной в воскресенье три котла щей варили. А котлы-то какие! Из одного котла тридцать мужиков могли поесть. А что за мужики были! Каждый со щами по три каравая хлеба съедал. А караваи-то какие! По три пуры ржи на каждый шло. А что за рожь была! По семь колосков на одном стебле. А колоски-то какие! Семеро мужиков семь недель один колосок срезали.

Однажды зимой ехал путник лесом и заблудился. Блуждал он, блуждал до самого вечера, а тут и метель закружила. Долго он ехал и, наконец, до какой-то избы добрался. Зашел в избу и ночлега попросил. А хозяева лишь тогда согласились приютить его, когда путник посулил всю ночь напролет сказки сказывать. Обогрелся он чуток, и все, кто дома был, уселись вокруг усталого путника сказки слушать.

— Пока не начал, — говорит путник, — вот что вам скажу: никто не волен переспрашивать меня, покуда я рассказываю, а если кто меня перебьет, больше сказывать не стану — спать пойду. Все согласились, и путник повел рассказ:

— Шел я однажды лесом, большим-пребольшим лесом; да, иду это я густым-прегустым лесом. Тут вдруг ворона взлетела — да, да — ворона, черная ворона, настоящая ворона. И летит ворона, летит, не садится, а все летит она да летит, то ниже летит, то выше летит ворона, та черная ворона, летит она, летит, не садится воро…

— Ну а дальше-то что? — спросил кто-то.

— Раз вы меня перебили, я, по уговору, дальше сказывать не стану, — ответил путник, лег на теплую лежанку и проспал до самого утра.

Кокле — латышский народный музыкальный струнный инструмент. Сиекс — латышская старинная мера сыпучих тел. Пастала — гнутая из целого куска кожи обувь без швов; через отверстия вдоль верхнего края пасталы продет кожаный ремешок, удерживающий обувь на ноге. Лайма — в латышской мифологии богиня счастья, защитница сирот и женщин; предопределяла судьбу человека. Пурвиета — площадь, которую можно засеять пурой (примерно 50 кг) зерна. Скабпутра — заквашенная кислым молоком похлебка из ячменной крупы.