«Батюшки, страсти-то какие, — подумал Зеленый Мышонок, весь дрожа с головы до кончика хвоста. — Прилетела из Царства Сновидений… Ну и дела!»

— Ты во сне заплакала и пожалела Уэна, — продолжал тихий голос. — И тогда змеи-цепи на миг ослабили свои безжалостные кольца. Я вырвалась и полетела к тебе. Страшное дело задумал Трагимор. Ты еще не знаешь, а мне многое ведомо наперед. Если ты не устоишь, ты погубишь меня, отдашь колдуну Трагимору на вечные муки. А ведь я — это ты… Ты — это я… Будь сильной и верной! Я снюсь тебе, Уэнни, но заклинаю, молю тебя, не забудь этот сон…

Певучий голос оборвался, умолк. Голубое сияние пролилось на Уэнни прозрачными воздушными слезами, и все исчезло.

Открылась маленькая дверца в глубине комнаты. Как сгусток мрака появился король Трагимор. На плече у него сидел хохлатый филин.

Смиринку сковал леденящий страх, и все же сквозь полуопущенные ресницы она следила за происходящим.

Король Трагимор гневно нахмурил острые брови.

— А ты все-таки тайно побывала здесь, душа Уэнни! Вижу твой сияющий след в воздухе. Как ты сильна и упорна, душа человека. Но все равно ты не сможешь противиться мне. Для этого я пришел сюда!

Трагимор погладил филина по блестящим перьям:

— Посмотри, филин, посмотри на эту девчонку! Следи за ней, глаз не спускай. Если заметишь что не так, тут же сообщи мне, где бы я ни был!

— Ух, ух! Буду следить, уж в этом я мастак, — прохрипел филин Красавчик.

— Душа Уэнни далеко, в Царстве Сновидений. — Король Трагимор мрачно усмехнулся. — Туда никому не дано проникнуть. Заветную дверь в Царство Сновидений сторожит госпожа Бессонница. Милая старушка, ничего не скажешь! Оторопь возьмет любого, кто с ней повстречается. Есть у Бессонницы колдовской гребень. Один раз проведет по волосам — бедняга уже никогда не уснет, до конца своих дней. Дверь она стережет надежно! И все же, все же, Красавчик, когда стемнеет, слетай туда. Глянь, не видно ли чужаков поблизости. Не знаю почему, томят меня недобрые предчувствия…

— Будет исполнено, мой повелитель! — кивнул филин Красавчик.

Трагимор медленным шагом приблизился к ложу Уэнни. Словно густое темное облако окутало девочку, когда он простер над ней свои страшные дымящиеся руки.

Трагимор проговорил с властной торжественностью:

Уэнни, не просыпаясь, приподнялась, простонала во сне и вдруг, запрокинув голову, упала на подушки.

Трагимор усмехнулся, сделал шаг назад, приоткрыл маленькую дверцу и поманил филина за собой. Дверца бесшумно закрылась.

Зеленый Мышонок, осторожно оглядываясь, выбрался из норки. Подбежал к Смиринке, обхватил лапками ее ногу, поднял кверху мордочку.

— Ты слышала, Смиринка? Ужас какой-то! Душа Уэнни прикована к Скале Туманов! И не где-нибудь… В Царстве Сновидений. Остаться без души — хуже беды не придумаешь! Пусть я просто Мышонок, пусть душа у меня совсем крошечная, а и то я бы с ней ни за что не расстался.

— Но что мы можем сделать? — дрогнувшим голосом возразила Смиринка. — Где уж нам справиться с самим королем Трагимором?

— Светает, — Зеленый Мышонок оглянулся на окно. — Звезды погасли, небо порозовело. Я побегу к Вечному Искателю и все ему расскажу. Он мудрый и добрый. Может, что и придумает.

Смиринка наклонилась и ласково погладила Мышонка по зеленой спинке.

— Беги, беги, дружок! Я бы сама отправилась к Вечному Искателю. Да вот беда: маленькая принцесса скоро проснется, а она ни на шаг не отпускает меня.

Зеленый Мышонок, часто семеня лапками, пересек зал и скрылся в незаметной норке.

Смиринка шла по пустым залам.

— Любовь моя! — окликнул ее знакомый голос. Смиринка почувствовала: сердце жарко стукнуло в груди.

Навстречу ей, мягко, по-кошачьи ступая, шел Ауринт. В руках он держал ларец из зеленоватого камня. Ауринт загадочно улыбался. Острые искорки вспыхивали и гасли в глубине его глаз.

— Милая, я целый день брожу по дворцу в надежде перекинуться с тобой хоть словечком! — Он посмотрел на нее испытующим взглядом. — Мне кажется, ты избегаешь меня. Скажи, почему ты прячешься?

— Ты так изменился, Ауринт, — невольный вздох сорвался с губ Смиринки.

— Ну полно, полно, что за глупости! — недовольно возразил Ауринт. — Это ты стала другой. Нельзя же все время тосковать, отчаиваться без причины.

Ауринт взял ее за руку, ласково погладил тонкие пальцы.

— Какая теплая маленькая ручка! А твои глаза? Заколдованные лесные озера… Но у меня есть чем тебя развеселить, невеста моя!

Ауринт откинул крышку ларца. Острый блеск драгоценных камней заставил Смиринку отшатнуться, загородиться ладошкой.

— Вижу, эти дивные украшения ослепили тебя. — Ауринт посмотрел на Смиринку с нежностью, но чуть насмешливо. — Еще бы! Ты сроду не видала такого богатства. Сейчас я украшу тебя, моя зеленоглазая! Пусть все умрут от зависти. Ведь ни у одной знатной дамы нет и в помине таких сокровищ!

Смиринка с мольбой посмотрела на него.

— Нет, нет… — замирая, прошептала она. — На дарах короля Трагимора лежит проклятие.

Но Ауринт как будто не слышал ее слов. Он надел на ее бессильно упавшие руки тяжелые браслеты, на пальцы — кольца с разноцветными камнями. В маленькие уши вдел серьги, похожие на звезды, повисшие на блестящих лучах. На тонкую шею надел сверкающее ожерелье, где один бриллиантовый цветок искусно переплетался с другим — словно покрытый росой венок.

Ауринт отступил на шаг, наклонил голову, любуясь девушкой.

— Ты прекрасна! — задыхаясь от восторга, воскликнул Ауринт. — Я только сейчас понял, как ты хороша, моя зеленоглазая королева! Я счастлив, я на вершине славы и блаженства!

— Душно, тяжко, — Смиринка пошатнулась, лицо ее стало белее свежевыпавшего снега, глаза закатились. — Я умираю, Ауринт… — еле слышно прошептала она и как подкошенная рухнула ему на руки.

— Любимая, очнись! — вне себя от отчаяния и горя вскрикнул Ауринт. — Боже мой, сердце не бьется. Руки как лед. Злосчастные украшения, вы погубили, задушили ее! Будь проклято мое умение, мой великий талант и мастерство! Я отрекаюсь от богатства и славы, отрекаюсь от тебя, Трагимор! Будь проклят, дьявольский чародей!

Не сдерживая рвущихся из груди рыданий, Ауринт бережно опустил Смиринку на ковер. Он поспешно стянул кольца и браслеты с ее рук. Вынул из ушей алмазные серьги и раздавил их ногой, словно это были отвратительные насекомые. Потом он ухватил двумя руками ожерелье и одним движением порвал его. Теперь Смиринка лежала словно на весеннем лугу, осыпанном сверкающими цветами.

И — о чудо! Пепельно-серые губы порозовели. Исчезла смертная бледность. Чуть задрожали длинные ресницы.

Наконец Смиринка открыла глаза.

— Ах, милый! — Смиринка слабо, неуверенно улыбнулась. — Мне казалось, я лежу в глубокой могиле, и ты кидаешь тяжелые комья земли мне то на грудь, то на руки, то на лицо…

— Любимая, все позади, прости, если можешь, — покаянно промолвил Ауринт.

Смиринка со вздохом счастья и облегчения прильнула к его груди.

— Ты опять такой же, как и прежде, мой Ауринт, — светло улыбнулась Смиринка. — И глаза такие же…

Ауринт собрал рассыпавшиеся по ковру драгоценности. Видно было, что ему тяжело даже прикасаться к ним.

— Смотри, Ауринт! — радостно воскликнула Смиринка. — У тебя на шее больше нет этой бесовской серой нитки! Будто сама развязалась и растаяла. Только нет ее, и все!

— Опасное это дело, Смиринка, — нахмурился Ауринт. — Если король Трагимор заметит, что серой нитки нет, мне несдобровать.

— Чуть-чуть хитрости нам не повредит, милый! — Смиринка выдернула из льняного передника несколько нитей, закрутила их жгутом и обвязала ими шею Ауринта. — Послушай, любимый, мне ведома такая тайна… — начала было Смиринка, но в этот миг, тяжело хлопая крыльями, в окно влетел хохлатый филин.

— Готово ли кольцо Змеиный Глаз? — свирепо прохрипел он. — Вижу, вижу, чем ты занят, бездельник! Любезничаешь со своей невестой вместо того, чтобы исполнять повеление своего господина. Ступай в мастерскую. — Филин со злобой повернулся к Смиринке. — Ленивая служанка! Ух, так и клюнул бы тебя в глаз! Маленькая принцесса уже трижды звала тебя!

«Так я и не успела сказать Ауринту, что узнала сегодня ночью», — подумала Смиринка, выбегая из зала.

Уэнни сидела на позолоченном троне. Перед ней стояла Смиринка, держа в руке зеркало.

— Держи зеркало ровнее, — прикрикнула на нее Уэнни. — Ты его наклоняешь, и я вижу только ветви дикого винограда. Они как будто плачут над моим лицом!