Неожиданно колдун остановился и принюхался.

– Стойте. Отойдите назад, не мешайтесь под ногами, потные свиньи, – он шагнул вперёд и снова принюхался. – Ага, кажется, пахнет жаренным. Здесь он зажёг огонь. Ну, теперь ему от меня никуда не деться. Эй, вы, вперёд. Он уже рядом.

Погоня вылетела на перекрёсток и остановилась в нерешительности. Храп, Адан и Кол рухнули от усталости на четвереньки и тряслись крупной дрожью. Адан потерял в погоне один башмак и теперь растирал кровоточащую распухшую ступню. Чародей вскинул меч и осмотрелся в его неровном холодном свете. Не больше секунды понадобилось ему, чтобы разгадать загадку, которую оставил Рене.

– Он был в восточном туннеле и вернулся. Нам нужно прямо. Поднимайтесь, псы.

Тем не менее, поднять мальчишек было не так-то просто. Погоня продолжалась так долго, что вконец истощила их. Остановившись, преследователи сбили дыхание, и им понадобилось не меньше минуты, чтобы встать на ноги. Поднявшись, они обречённо поплелись к северному туннелю. В этот момент синяя молния, хлестнувшая всех троих по ногам, добавила им прыти.

Рене тоже не мог быстро передвигаться. Он шёл уже по грудь в холодной воде, держа книгу и мешок над головой. Неожиданно он нащупал ногами ступеньку, а через некоторое время – ещё одну. “Вроде лестница какая-то”, – подумал мальчик, упрямо двигаясь вперёд. Теперь вода доходила ему только до щиколоток. Он так устал и замёрз, что ему было уже всё равно.

Достав спички, он снова зажёг факел. Руки не слушались Рене, и, когда он убирал спички в мешок, уронил их в воду. Тихонько чертыхнувшись, Рене поднял коробок, вылил из него воду и сунул в мешок. Огонь высветил узкий длинный зал. Да, это был уже не подземный проход, не нора, а зал. По краям его стояли алебастровые статуи, белые и прекрасные. Все они изображали женщин, одетых в воинские доспехи. Казалось, они выстроились здесь в почётном карауле и приветствовали Рене.

Рене был настолько удивлён, что просто остолбенел. Разинув рот, он медленно двинулся вперёд. Он шёл и шёл, огонь факела мерцал и метался, и Рене казалось, что эта прекрасная стража шевелится в неровном свете, молча провожая его глазами. Через каждые сорок-пятьдесят шагов была невысокая ступенька, расходящаяся широким полукругом. На каждой ступеньке стояло по пять статуй с каждой стороны.

Факел догорел. Но темнее не стало. Казалось, что статуи освещены каким-то невидимым источником света. Несколько часов понадобилось Рене, чтобы выйти на самый верхний уровень этого удивительного зала. Статуи по бокам кончились, но прямо перед собой Рене увидел два гигантских изваяния. Две одинаковые женщины, зеркальное отражение друг друга, стояли перед ним. Вырезанные из того же материала, что и статуи, они стояли справа и слева от прохода, протянув к Рене руки в жесте, отгоняющем силы зла. За это время Рене так и не закрыл рта. С трепетом глядя на изваяния, поражённый и буквально подавленный их величием, Рене прошёл между ними и остановился перед тяжёлой закрытой дверью.

Сзади внизу мелькнула вспышка, и Рене услышал звуки погони. Он словно сбросил с себя наваждение и тут же различил сопение, хлюпанье и топот мокрых ботинок по лестнице. И голос. Этот голос гнал преследователей прямо на него. Рене бросился к двери и толкнул её, но та была заперта. Поняв, что он в ловушке, Рене просто сел на пол. Он так устал, что ему уже всё было безразлично.

Следующая вспышка сверкнула ближе, и в её свете чародей разглядел Рене. Подняв меч, он торжествующе расхохотался.

– Вот ты где, щенок. Ату его, мои собачки!

Храп и Кол взвыли, почуяв добычу, и рванулись к нему. А впереди всех, хромая, в одном башмаке на левую ногу, мчался Адан. В его глазах Рене успел заметить страх, отчаяние и ненависть. Рене понял, что именно ненависть гнала его вперёд. Адан был уже совсем близко. Рене успел рассмотреть разбитую верхнюю губу, которая делала его улыбку похожей на волчий оскал.

Вдруг Адан взвизгнул и… пропал. Храп и Кол вытаращили глаза от ужаса, остановились и попятились. К ногам Рене подкатился ботинок. Грязная приютская одежда оседала тут же кучей тряпок. Преследователи в панике метались между Рене и чужаком, не решаясь двинуться вперёд. Колдун молча остановился, не доходя несколько шагов до каменных гигантов, и опустил меч. Он, казалось, был растерян и озадачен. По вещам Адана будто прошла дрожь, они сжались и исчезли. Гигантские изваяния светились странным оранжевым светом, а их руки обволакивала яркая аура.

– Проклятье, – устало и как-то безразлично произнёс чужак и злобно взглянул прямо в глаза Рене. – Наш поединок не закончен. Он даже ещё как следует не начат, щенок. Но сегодня тебе повезло. Празднуй победу, пока можешь, дурачок!

Резким движением набросив плащ на плечо, он развернулся и пошёл, не говоря больше ни слова. Храп и Кол, озираясь со страху, шлепали за ним, стараясь не отстать.

Прошло около получаса. Каменные изваяния погасли. Двери беззвучно отворились. Рене встал и вошёл.

Свет обрушился на Рене со всех сторон. Он стоял на самом краю тесной каменной площадки, расположенной на склоне горы. Прямо от его ног начиналась узкая крутая лестница без перил, вырубленная в скалах. Лестница вела вниз, в долину, которая раскинулась под ним. Стоило Рене сделать первый шаг, как двери, также беззвучно, закрылись. С этой стороны они были совершенно незаметны. Если бы Рене только что не вышел из них, он ни за что не поверил бы, что здесь вообще есть проход сквозь скалу.

Наступил тёплый осенний вечер. Солнце клонилось к закату, приближаясь к горной гряде слева от Рене. Он очень устал и проголодался. События последних дней заставили его забыть о еде. Теперь голод навалился на него со всей силой. Рене сел и стал развязывать мешок. Узел туго затянулся, намок и никак не хотел поддаваться. Наконец, мальчику удалось его одолеть.

Оглядев содержимое мешка, Рене пришёл в уныние. Хлеб, который ему дал Адан, исчез без следа. Девять монет из пятнадцати – тоже. Впрочем, Рене нимало этому не удивился. Сухари намокли и слиплись. Некоторые ещё и раскрошились, образовав малоаппетитный ком. Книга, к счастью, вымокла только снаружи. Она была плотно закрыта и застёгнута на кожаные ремешки, поэтому вода не попала внутрь.

Как бы Рене не спешил, он должен был перекусить и обсохнуть. Впрочем, спешить ему сейчас было некуда. Поэтому он разделся и разложил всю одежду на скалах, согретых лучами заходящего солнца. Также он поступил и с оставшимися сухарями. Отломив от тестяного кома большой кусок, он отправил его в рот, а остальное размазал тонким слоем по скале, чтобы тоже высохло.

Книгу Рене открывать не стал. Он знал, что кожа, высыхая, может сжаться, и боялся повредить её. Спички пострадали очень сильно. Вылив из коробка воду, Рене отобрал пять штук, на которых остались следы фосфора, и аккуратно разложил их сушиться, каждую отдельно. Остальные спички он выкинул. Разложив таким образом все свои вещи, он повалился на большой чёрный камень, согретый солнцем, и стал наблюдать, как от них повалил пар.

То ли усталость сыграла с ним злую шутку, то ли нервное напряжение последних дней, только Рене очнулся в темноте. Солнце ушло за горизонт. Лишь узкая полоска зари алела далеко на северо-востоке.

Занимался следующий день, но до света было ещё далеко. Камень источал могильный холод. Рене продрог до костей. Вскочив, он первым делом бросился к своей одежде. Одежда высохла, но была холодной и задубела. Тем не менее, Рене оделся. Ему стало немного теплее. Всё ещё трясясь от холода, он решил развести огонь. Под рукой ничего не было для костра, и Рене решил использовать факелы. Собрав просохшие спички, он поджёг бересту.

Факелы давали свет, но не тепло. Чтобы не терять зря времени, Рене собрал свои высохшие вещи и уложил их в мешок. Ухватившись за книгу, мальчик почувствовал, что обложка стала твёрдой, как камень. Рене положил мешок на землю и попробовал расстегнуть застёжки. Около получаса он тщился открыть их. Безрезультатно. Ссохшаяся кожа стала крепкой, как железо, и не думала поддаваться. Борьба утомила и согрела Рене. Обломав два ногтя, он с досадой бросил книгу в мешок. Как есть, не раскрывая.

Белёсый сумрак ещё не разогнал, а только слегка рассеял тьму. Небо на востоке разгоралось широкой светло-серой полосой, которая ещё не начала розоветь. Костёр догорал. Рене взглянул вниз. Долина просыпалась, блестя от утренней росы. В этот предрассветный час сквозь лёгкий сумрак тумана она казалась серебряной. То тут, то там зажигались огоньки. Яркими светлячками переползали они с места на место, собирались в стайки и снова рассыпались по утреннему серебру. Закинув поклажу на плечо, Рене начал спуск.

Ступени, вырубленные в скале, были предназначены явно не для мальчика. Рене приходилось не то идти, не то прыгать со ступеньки на ступеньку. Временами лестница спускалась довольно полого, а временами, особенно на разворотах, резко шла вниз. Тогда ему приходилось разворачиваться и сползать на животе, рискуя сорваться под уклон. Вскоре небо окончательно рассветлелось, и Рене почувствовал себя совсем уверенно. Больше половины спуска было пройдено.