От шлема протянулись две длинные змеи. Извиваясь, они уходили куда-то далеко вверх, и концов их не было видно. Барабулька осторожно дотронулась плавником до одной змеи.

— Это сигнальная веревка, — любезно поспешил объяснить краб. — Когда водолазу нужно подняться на свои корабль, он дергает за веревку, и товарищи поднимают его.

А вторая змея — это резиновый шланг, — не отставал от своего друга другой краб. — По этому шлангу водолаз получает воздух для дыхания.

А водолаз тем временем внимательно осматривал капитанский мостик. Когда он проходил мимо рака отшельника, актинии изо всех сил обстреливали его ядовитыми стрекательными капсулями.

Водолаз прошел мимо, даже не заметив их Но как только он скрылся из вида, актинии высокомерно заговорили:

— Вы должны нас благодарить! Это, конечно, мы спасли вас от чудовища. Вы ведь совсем жалкие и беззащитные…

Очевидно, актинии имели в виду рака-отшельника и раковину-жемчужницу, которая притаилась рядом с ним за стебельком красивой морской лилии.

Раковина-жемчужница хотела было возразить, но потом раздумала и промолчала: кто знает — может быть, водолаз и правда испугался этих актиний?

Между тем, водолаз осмотрел капитанский мостик и стал осторожно пробираться в трюм.

Вот и дверь, обросшая скользкими водорослями и ракушками Дернул водолаз за ручку двери — медная круглая ручка оторвалась.

Тогда он толкнул дверь своим тяжелым свинцовым башмаком, и она тихо отворилась. В трюме было совсем темно. Водолаз посветил электрическим фонарем и увидел, что все стены трюма облеплены мелкими морскими звездами. Здесь были звезды различных цветов: и желтые, и коричневые, и красные.

Подошел водолаз к круглому окошку — иллюминатору, содрал с него мох — в трюме стало светлее. А вот и большая пробоина, из-за которой затонул корабль.

Окончив осмотр корабля, водолаз выбрался на дно и дернул сигнальную веревку, чтобы наверху не беспокоились:

— Я на грунте, чувствую себя хорошо.

Потом водолаз взял покрепче в руки свою подводную лопату-центробежку. У центробежки два горла Одним горлом песок сосет, а по другому горлу сильной струей гонит воду на дно. Эта твердая струя воды и роет дно.

Водолаз включил ток. тряхнуло у него в руках шланг, и ударила из шланга сильная струя. Зашумел песок, заскрежетали ракушки и под кораблем начал появляться самый настоящий туннель.

А когда водолаз устал, он дернул сигнальную веревку три раза. Это значило:

— Поднимайте, выхожу наверх.

Три месяца шла на морском дне напряженная работа. Под кораблем водолазы прорыли три больших туннеля, через которые пропустили стальные полотенца… К полотенцам они прикрепили огромные бочки — понтоны. А когда все было готово, в понтоны начали нагнетать воздух.

Морские жители с любопытством наблюдали за всем происходящим. Крабы прыгали окаю корабля и радостно сообщали:

— Ой! Он! Смотрите-ка, смотрите! Сейчас этот корабль поднимется вверх!

Рак-отшельник со своими актиниями и раковина жемчужница не на шутку испугались и стали перебраться с капитанского мостика вниз.

Одна лишь камбала никак не хотела покидать роскошную квартиру в трюме. Она зарылась в мягкий песок. которым служил в ее спальне ковром, и решила пока ничего не предпринимать.

«Не может быть, чтобы корабль поднялся с такой большой глубины!» — думала старая камбала.

Но вдруг корабль дрогнул и стал подниматься. Это понтоны наполнились воздухом и начали всплывать, потянув стальными полотенцами и корабль, который так долго лежал на дне.

Почти никто из морских жителей не захотел покинуть подводное царство и подняться вместе с кораблем — страшно! Все бросились с корабля врассыпную.

Только раковина-жемчужница так и не успела спуститься с капитанского мостика, а камбала еще глубже зарылась в мягкий песчаный ковер.

Без всякого страха остались на корабле отважные крабы-путешественники. Они по привычке прицепились к корме, и с удовольствием пустились в новое путешествие.

Раковина-жемчужница спряталась за морскую капусту и ждала, что будет дальше. Она вся дрожала — не то от страха, не то — от возмущения: ведь рак отшельник в трудную минуту убежал и оставил ее одну.

А корабль поднимался все выше, и вода становилась все прозрачнее. Наконец, стало совсем светло.

Раковина-жемчужница увидела странное синее небо и, ослепленная горячим солнечным светом, крепко-накрепко прихлопнула створки своей раковины. Несмотря на это. она все же услышала, как рядом на другом корабле громко и радостно закричали:

— Ура-а-а!

Почти в это же мгновение в трюме раздался короткий сухой треск — это разорвалась на части бедная камбала. Она привыкла жить на дне, под толстым слоем воды и не смогла перенести слишком быстрого изменения обстановки…

Тут папа задумался и замолчал. Лена тоже молчала. надув губы.

— Нехорошая сказка! — вдруг сказала она.

— Почему нехорошая? — удивился папа.

— Камбалу жалко, вот… — тихо, чуть не плачи, проговорила Лена.

Папа улыбнулся:

— Ну что же, камбалу, конечно, жалко, но зато на этом корабле теперь можно плавать.

— Как же на нем плавают, если он весь в водорослях и с пробоиной в дне? — все еще недовольным голосом спросила Лена.

— А мы его, конечно, сначала почистили и ночи пили, — ответил папа. — Если хочешь, завтра пойдем тобой в порт и посмотрим на этот корабль.

У Лены загорелись глаза.

— А можно будет забраться на капитанский мостик? — спросила она.

— Можно.

Лена от радости стала прыгать и хлопать в ладоши. Потом вдруг остановилась, посмотрела хитро на папу и сказала:

Постой, постой… Ведь ты водолаз Значит, это ты поднимал корабль, да? II все это не сказка, а самая настоящая правда?

Папа засмеялся, потом достал из кармана кителя красивую ракушку и сказал серьезно:

— В каждой сказке есть правда. Ленка. А в доказательство вот тебе домик раковины-жемчужницы. Я подобрал ее на капитанском мостике.

На широком подоконнике в больших и маленьких глиняных горшочках, обернутых цветной бумагой, ли обыкновенные комнатные цветы. Посредине стояла финиковая пальма, гордо подняв кверху листья Рядом с пальмой рос беззаботный веселый тюльпан Он целыми днями грелся на солнце, а весной радовал всех красивыми, необыкновенно яркими цветами.

По другую сторону от пальмы стоял горшочек с растением, которое имело странное название «сплетни». Оно скорее походило на траву, чем на цветок Эта сочная трава была очень любопытна и расползалась стебельками по всему подоконнику.

А немного поодаль, на краю подоконника рос невзрачный на вид маленький кактус, удивительно похожий на зеленого ежика.

Самым главным среди комнатных цветов считался большой фикус, который с важным видом стоял на скамеечке около окна, потому что не умещался на подоконнике.

Как только цветы оставались один в комнате, они начинали без умолку тараторить и шептаться, рассказывая друг другу последние новости. А в новостях недостатка не было, потому что через открытое окно их часто посещали бабочки, пчелы и мухи и сообщали о том. что делается на свете.

Один только кактус ни с кем не разговаривал. И за это цветы невзлюбили его.

Как-то вечером трава «сплетни» подползла своими листьями поближе к кактусу и торопливо зашептала:

— Вы знаете новость? Я слышала от духи, что мои соседка^ пальма хочет стать на место фикуса и быть царицей над нами! Она ведь такая гордячка! Но я-то знаю, что она ничего не стоит. Я все время наблюдаю за ней и ни разу не видела, чтобы она цвела Что вы на это скажете?

Кактус спокойно выслушал ее и ничего не ответил. Трава «сплетни» возмущенно прошипела:

— Фи, какая невоспитанность! — и отползла от кактуса. Затем она протянулась к пальме и сказала ей шепотом:

— Я слышала, что этот уродливый кактус вовсе не цветок, а просто колючка! Его хотели выбросить за окно, но забыли и оставили на подоконнике. Я ведь заметила, что его почти никогда не поливают.

Пальма презрительно глянула на кактус и громко ответила:

— А я вообще его до сих пор не замечала Не понимаю, как он попал в наше общество! В нем ведь нет никакой красоты — одно уродство!

Тюльпан услышал, что бранят кактус, и туг же ввязался в разговор:

— Эй, ты, уродина, — насмешливо крикнул он. — Откуда ты взялся? Может быть, ты расскажешь, кто твои родители? Бьюсь об заклад, это какие-нибудь сухие колючие палки!

— Друзья мои. не будем оскорблять родителей, — заметил фикус. — Я думаю, что они были почтенными цветами. А этот кактус… ведь недаром говорится: «в семье не без урода».

Маленькому кактусу обидно было слушать такие речи, но он был очень скромным и поэтому продолжал молчать.

— Ха, ха! — воскликнул тюльпан. — Да он дикарь, и не умеет говорить!