Правда, поначалу не обошлось без ссор и потасовок. Случалось, что та или другая собака захватывала, по ошибке или даже умышленно, чужую кость, и тогда хозяин бросался выручать свою собственность, и уж тут только шерсть во все стороны летела.

Обедали, ужинали и завтракали собаки в столовой, где стояли на низеньких столах миски с едой, но вы знаете собак: главное для них — стянуть кусок мяса из буфета. Поэтому в столовой же стоял буфет с большими ломтями холодной отварной говядины, а чтобы собакам легче было туда добраться, к буфету вели ступеньки. Продукты собакам поставлял Мэтьюз Магг — уж кто-кто, а он-то лучше всех знал, что нужно собакам.

В собачьем доме были устроены также спортивные залы. Там стояли обручи, через которые прыгали собаки, а с потолка на веревках свисали мячи. Каждый вечер собаки состязались там в прыжках, борьбе, боксе, кувырках. Доктора Дулиттла, Бед-Окура и меня часто приглашали в качестве зрителей на собачьи спортивные игры. Особенно забавно было смотреть, как собаки соревнуются в ловле собственного хвоста.

А как старался О’Скалли! Очень добрый по характеру, он целыми днями рыскал по городу в поисках бездомных собак, а когда находил, то радовался им как давно потерянным родственникам. Он ежедневно приводил к нам до полдюжины собак, и вскоре собачий дом был битком набит.

— Куда это годится? — выговаривал ему доктор Дулиттл. — У нас уже нельзя шагу ступить, чтобы не наткнуться на собаку. И думать позабудут приводить сюда новых членов собачьего клуба.

Но уж такова была натура О’Скалли: он не только не позабыл думать, но и потихоньку продолжал приводить к нам своих друзей, чтобы хотя бы накормить их ужином и приютить на ночь.

Когда собаки узнали, что доктор Дулиттл создает клуб и приют для бродячих собак, к нему потянулись даже те, у кого были хозяева, миска с едой и конура. Им так хотелось жить рядом с человеком, который понимает собачий язык! К тому же им очень нравилось хорошее собачье общество. Но тогда в нашем зоопарке появлялся хозяин пропавшей собаки и, побагровев от гнева, кричал:

— Грязный воришка! Ты украл у меня собаку! Моего любимого бульдога Чарли! Немедленно верни его, не то я позову полицию!

Конечно, на содержание зоопарка требовались деньги, и немалые. Особенно дорого нам обходилось мясо для собак. Через шесть недель ко мне пришли Бу-Бу и Крякки. Глядели они хмуро.

— Случилось то, о чем я вас предупреждала, — крякнула утка и в отчаянии всплеснула крыльями, — Мы опять остались без денег. Бу-Бу и я проверили счета. Этот зоопарк — сплошное разорение! О’Скалли никак не угомонится и что ни день приводит сюда новых дворняг. Я уж не говорю о самом докторе! Он ведет себя как ребенок, если не хуже. Одному Богу известно, на что он тратит деньги…

Но доктор, как всегда, ничуть не обеспокоился, когда я, Крякки, Бу-Бу и Полли пришли и объявили ему, что мы опять сидим без гроша.

— Какие пустяки! — отмахнулся он. — Деньги непременно найдутся, так всегда бывало до сих пор, а сейчас не мешайте мне, у меня уйма дел.

Правда, вскоре мы получили немного денег за книги доктора о его путешествиях, но это была капля в море — маленькая капля денег в море расходов. С каждым днем наши дела все больше расстраивались и вскоре стали хуже, чем когда-либо.

Крякки ужасно сердилась, в гневе хлопала крыльями и требовала немедленно закрыть зоопарк.

— Что же это такое? — кипятилась она. — На дворняг уходит больше, чем па весь наш дом!

Но доктор Дулиттл не обращал на ее ворчание никакого внимания. Не мог же он в самом деле выставить на улицу всех зверей, которые нашли приют в зоопарке.

Однако судьба неожиданно подтвердила, что Джон Дулиттл был прав. Случилось это при очень странных обстоятельствах, к тому же в самом зоопарке. Как-то вечером доктор долго работал над своей новой книгой о море. Он очень устал от дневных хлопот и уже собирался лечь в постель, когда к нему в дверь постучался Барсук.

— Доктор, у меня болит зуб. — И ткнул лапой туда, где у него болело.

Доктор усадил Барсука в кресло и заглянул ему в пасть.

— Ах, вот оно что — у тебя обломился кусочек зуба. Неудивительно, что тебе так больно. Ну да ладно, не расстраивайся, этому горю можно помочь. Я поставлю на зуб пломбу, и больше болеть не будет. Открой-ка пошире рот, еще шире. Вот так. Постой, а это что такое? Разве я когда-нибудь ставил тебе пломбу?

— Нет, — замотал головой Барсук. — Я впервые пришел к вам за помощью. Никогда раньше мне не приходилось жаловаться на здоровье.

— У тебя на зубах золото! — удивленно воскликнул доктор. — Откуда оно у тебя, если ни один врач не ставил тебе золотые пломбы? Золотые зубы во рту не растут.

— Чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами Барсук. — А что такое золото? Я никогда его не видел.

— Сейчас я тебе покажу, — сказал доктор. — Стаббинс подай-ка мне зеркальце.

Я подал зеркальце, а доктор поднес его к пасти Барсука и ткнул пинцетом в передний зуб.

— Ты видишь эти желтые крупинки? Это и есть золото.

Барсук долго любовался на свои зубы, на свой нос, на свою толстую физиономию и наконец соизволил ответить:

— Ах это? Теперь я знаю, в чем дело. Это желтый камень. Мы с женой нашли его в холме на окраине. Вот об него-то я и сломал зуб.

Доктор Дулиттл принялся за больной зуб. Золото его совершенно не интересовало. Однако при этом присутствовала Полли. Старая попугаиха навострила уши, как только услышала слово «золото». Она вспорхнула, пролетела через весь кабинет и уселась перед Барсуком. Все время, пока доктор ковырял, подпиливал больной зуб, она не сводила глаз с открытой пасти Барсука. Затем она уселась ко мне на плечо и тихо шепнула на ухо:

— Господи, он и в самом деле грыз золото. Настоящее золото — я на него насмотрелась, пока плавала с пиратами. Надо бы поговорить с этим Барсуком, как только доктор кончит лечить ему зуб.

Пальцы у доктора Дулиттла были толстые и большие, но вы бы видели, как ловко они действовали. Вот и сейчас они в считанные минуты залечили и залатали зуб Барсука. Боль прошла, и Барсук уже улыбался.

— Непременно зайди ко мне завтра, — сказал доктор Барсуку, когда тот закрыл пасть и слез с кресла. — А впредь не хватай зубами что попало. Где же это видано — грызть металл!

Барсук пожелал доктору спокойной ночи и вышел. Полли заговорщически подмигнула мне, и мы бросились вдогонку за Барсуком.

Через минуту я уже шагал рядом с толстым забавным зверьком. Полли сидела у меня на плече.

— Где же ты рыл яму и сломал зуб? — спрашивала Полли.

— Знаешь луг старика Даббинса? — сказал Барсук. — Севернее него есть холм. Мы вырыли там нору. По чести говоря, нора была нам и вовсе не нужна, но день стоял прохладный, и нам хотелось согреться. Кроме того, мы надеялись найти там немного земляных орехов. Вот я и сломал себе зуб…

— Послушай, — попросила Барсука Полли, — давай-ка завтра утром встретимся, и ты покажешь нам это место.

— Не имею ничего против, встретимся у луга Даббинса, как только взойдет солнце.

Всю ночь мне снился холм из чистого золота, но как только я во сне попытался отколупнуть от него кусочек, кто-то ущипнул меня за ухо. Это была Полли.

— Вставай, соня, — сказала она. — Пора идти.

Было еще темно, и мне пришлось одеваться при свете свечи. Я зевал и ворчал:

— Неужели нельзя было назначить встречу с Барсуком чуть-чуть попозже? А то вставай ни свет ни заря…

Старая попугаиха увещевала меня:

— Как ты не понимаешь, Том, что главное в нашем деле — первыми найти золото, найти его до того, как про него узнают другие.

Однако золото манило меня только во сне, а в такую рань хотелось вернуться в теплую постель.

— А ты сама-то веришь, что мы найдем там золото? Неужели ты думаешь, что Барсук наткнулся на золотую жилу? В Англии никогда не было золотых россыпей.

— Я знаю не больше тебя, — не сдавалась Полли. — А то, что у нас до сих пор не нашли золота, еще не значит, что и мы его не найдем. Откуда, по-твоему, взялось золото на зубах у Барсука? Поторопись, скоро уже взойдет солнце.

Мы вышли из дома: Полли велела мне захватить лопату, и мы зашагали вверх по дороге. Я шел, поеживаясь от холода и проклиная все золото на свете.

Старый Барсук уже ждал нас. Смешно подпрыгивая, он повел нас к холму, где вырыл нору. К счастью, холм этот не принадлежал Даббинсу, это была городская земля. Я хорошо знал те места: как часто раньше носился я там в поисках птичьих гнезд и ягод. Иногда на холме останавливались табором цыгане, а я усаживался поодаль и наблюдал, как они ставили свои шатры и готовили пищу на кострах.

— Это очень хорошо, — проскрипела мне на ухо Полли, когда мы остановились у норы Барсука, — что эта земля — городская, никто не может запретить нам рыться в ней. И все же держи язык за зубами, иначе сюда сбежится весь город. Ну что же, бери лопату и принимайся за дело.