— Алло! Алло! Станция! Станция? Живенько дай-ка бригадира второй бригады. А? Ну да, в Заозерье.

В это время с крыльца послышался визг. Кто-то сильно скрёб в дверь когтями.

«Бобик», — сообразил Егорка и, не простившись с председателем, выскочил на крыльцо.

Бобик очень обрадовался Егорке, подскочил и лизнул его прямо в нос.

— Ах ты, горе моё! — притворно рассердился Егорка, утираясь рукавом. — Ну, куда со мной навязался? Рыбу мне пугать?

Егорка взял удочки на плечо и стал поспешно спускаться к озеру. Бобик, задрав хвост, побежал вперёд.

Над водой стоял густой туман.

Поёживаясь от холода и сырости, Егорка размотал удочки, насадил на крючки червяков, — червяки у него были в кармане на торбе. Поплевал на них. Одну удочку он положил рядом с собой поверх куста, а другую взял в руки и закинул подальше от берега.

Егорка был заправский рыбак. Всё, что ни делал он, делал плавно, не торопясь, как взрослый.

С каждой минутой становилось всё светлее: туман, клубясь, поднимался над озером и таял. Егорка поглядывал на поплавки. Они неподвижно лежали на спокойной воде. Потом вдруг поплавок той удочки, которую Егорка держал в руках, тихонько задрожал, задёргался, немножко погрузился в воду и опять выскочил.

«Плотица клюёт», — решил Егорка.

Он подождал, пока поплавок опять задёргался, и неожиданно подсек: резко рванул удилище кверху. На конце лески серебром замелькала в воздухе светлая рыбка с красноватыми плавниками — плотва.

Егорка качнул удилище на себя, но в руки ему пришёл пустой крючок: рыбка сорвалась и шлёпнулась обратно в воду.

— У, бумажные губы! — рассердился Егорка.

Едва он успел насадить червяка и снова закинуть удочку, как поплавок нырнул под воду. На этот раз Егорка вытащил порядочного окунька. Потом неожиданно ушёл под воду поплавок удочки, лежавшей на кусте. Егорка поспешно положил своё удилище на землю и схватил удочку с куста. На крючке оказался крупный полосатый окунь.

Егорке повезло: этой зарёй рыба клевала необыкновенно весело. Ему даже пришлось отказаться от ловли двумя удочками, — не успевал он снять добычу с одной, как поплавок другой исчезал под водой. Видно, в этом месте подошла, на его счастье, к берегу стая голодных окуней. Прошло всего с полчаса, а Егорка натаскал уже полную торбочку.

Тут за кустами послышался чей-то негромкий разговор, и из тумана вышла большая лодка — неводник. Старик и молодой парень из соседнего рыболовецкого колхоза разматывали на ней невод. Сеть бесшумно сползла за борт. Над ней всплывали на воде лёгкие деревянные кружки.

— Клёв на уду, — пожелал Егорке старик. — Как успехи?

— Благодарствую, — важно сказал Егорка. — Берёт помаленьку.

— Вот ты и примечай, — продолжал старик прерванный разговор с парнем. — И лягуши из озера на берег скачут. Опять же во всех костях у меня нынче ломота, а уж это самая верная примета: быть ненастью.

Как услышал эти слова Егорка, сердце у него упало «Дождь, — подумал он. — А сено-то как? Ведь не убрано?!» Егорка живо стал сматывать удочки. «А Бобик где?» — тут только вспомнил он о своём друге.

— Бобик! Бобик! — закричал он.

Щенок вылез из-под опрокинутой на берегу лодки.

— Бежим скорей!

И Егорка помчался на гору в деревню. Щенок с лаем опередил его.

Когда Егорка поднялся на гору, он увидел встающее из лесу солнышко. Но тут его оглушил громкий рёв стада. Пастухи выгоняли коров на пастбище. Коровы в колхозе «Красная заря» были замечательные: все одна к одной, крупные, чёрной масти, с большими белыми пятнами на боках, спине и морде — чистокровные холмогорки.

«Сено — это наши коровушки», — вспомнились Егорке слова председателя.

Теперь Егорка по-настоящему испугался: неужто и вправду польёт дождь и колхозники не успеют убрать сено? Но в эту минуту Бобик, поджав хвост и отчаянно визжа, кинулся Егорке под ноги: сразу три коровы, громко фыркая и опустив к земле головы, нацелились на щенка рогами. Егорка подхватил Бобика под мышку и грозно закричал:

— Но! Но! Куда?! Втроём на маленького?!

Коровы немножко подумали и шарахнулись в сторону. Так с Бобиком под мышкой и пришлось Егорке идти до дому: коровы не любят собак. Они могли поднять щенка на рога.

Отца Егорка не застал дома: отец был бригадиром и всегда вставал раньше всех в деревне.

В избе громко говорило радио: передавали «Последние известия», потом утреннюю гимнастику. Старший брат — колхозный шофёр — и сестра — заведующая колхозным огородом — только ещё умывались, а мать возилась у печки. Егорка передал ей торбочку с рыбой.

— Ай да сынок, — сказала мать, улыбаясь, — всех накормил. Сестра помогла матери очистить рыбу, и через десять минут на

сковороде шипели Егоркины окуни и плотицы.

— Давеча Никанорыч-рыбак говорил, — сказал Егорка, садясь за стол, — ненастье будет. Как бы сена не загибли.

— Слыхали, — отозвался брат шофёра. — Веденеич заходил, предупреждал. Да авось раньше ночи дождя не будет, управимся.

После завтрака мать укладывала Егорку спать. Но Егорке казалось: заснёшь, а тут дождь польёт. Как же без него, без Егорки-то? Он отказался ложиться, сказал, что совсем не хочет спать.

— Ладно уж, — согласилась мать. — Тогда на вот, сбегай наперёд снеси отцу завтрак.

И она подала Егорке тёплый, завёрнутый в чистое полотенце пирог-рыбник и бутылку молока.

Минут через десять колхозная бригада в полном составе вышла из деревни. Егорка с Бобиком проводил мать до Сенькиной речки, а там свернул по тропке — к отцу в Дальний лог. До этого места было неблизко: километра три. Но Егорка добежал туда быстро. А Бобик ещё и мышковал по дороге. Найдёт мышиную норку, сунет в неё нос и нюхает: там вкусно пахнет мышкой. А где увидит в траве мышку, кинется на неё обеими передними ногами сразу, как это делает лиса. Да ведь глупый ещё, разлапистый, — где ему шуструю мышку поймать!

Скоро Егорка услышал стрекотание машины и увидел отца на пароконной сенокосилке. Отец сидел на высоком сиденье и помахивал кнутом на лошадей. А сзади него две длинные стальные гребёнки — одна неподвижная, а другая скользящая по ней то вправо, то влево — оставляли за собой, как машинка для стрижки головы, гряду скошенной травы. Отец остановил коней и взял у Егорки принесённый завтрак.

Егорке очень хотелось сесть на место отца и покосить машиной.

— Тять! — сказал он смущённо. — Ты бы сел под кустик завтракать-то… Вишь, рыбы-то я какой тебе наловил. Вкусная! А я бы пока маленько покосил. Хоть бы один ряд…

— Рыбка отменно вкусная. Спасибо тебе. А на машину-то не заглядывайся. Молод ещё на таких ездить, подрасти надо.

Егорка подумал про себя: «Рыбу ловить, так я им не молод… Жалко, что ли, на машину-то пустить?»

Увидев, что Егорка надулся, отец сказал:

— Чего набычился-то? Беги вон к матери в бригаду, она тебе даст на конных граблях поработать. Сейчас последний лужок кончаю. К обеду сам подъеду.

Услыхав про конные грабли, Егорка повеселел. Он взял у отца полотенце, в котором принёс ему пирог, и пустую бутылку из-под молока, лихо свистнул Бобику и побежал назад, к Сеньки-ной речке.

Широкие луга за Сенькиной речкой напоминали издали болото: они были сплошь в копёнках сена, как в кочках. Женщины разбрасывали эти копёнки и ворошили сено граблями: сушили его на ветру и на солнышке. Мать Егорки работала тут же на конных граблях: сгребала уже высушенное сено в новые копны. Она охотно пустила Егорку на своё место и присматривала только, чтобы он аккуратно подбирал сено. Но Егорка и так работал на совесть. Он подъезжал к началу прокоса, опускал рычагом полукружья железных граблей и пускал лошадь шагом по прокосу, поминутно оглядываясь назад. Когда большие грабли набирались полные сена, он быстро поднимал рычаг — и на лугу оставалась копёнка сена, а Егорка, снова опустив рычаг, ехал дальше.

Бобик в это время носился по прокосу, совался всем в ноги, расшвыривал своими ногами сено, всем мешал и был ужасно доволен, когда кто-нибудь из работавших на лугу мальчиков бросался его ловить.

Солнце стояло уже высоко в безоблачном небе. Работать становилось всё жарче и жарче, и Егорка очень обрадовался, когда подъехал отец и стал собирать свою бригаду на обед.

— А вы, ребята, — обратился он к собравшимся парнишкам, — распрягите коней да сведите выкупайте их, пока мы обедаем. Да, глядите, не гоните коней: не горячите их.

Егорке повезло: не каждый день доставалось на его долю такое счастье, как ехать с ребятами купать лошадей. Егорка быстро выпряг из граблей молодую крутобокую кобылку Звёздочку, попрыгал около неё, ухватившись за холку, пока ему, наконец, не удалось взобраться на неё верхом. Егорка был лихой наездник, хотя никогда ещё не ездил в седле. Широко расставив ноги, он бил пятками по крутым бокам лошади, как по барабану, и покрикивал на неё, как богатырь в былине.