Служанка быстро обежала вокруг дома и через черный ход поднялась наверх.
Спустя несколько минут по широкой, ярко освещенной лестнице в гостиную спустилась хорошенькая сестра Конрад номер три. На ее маленьких ножках красовались голубые атласные туфельки.
Двое молодых людей встали ей навстречу и поклонились. Когда один из них поднял глаза, он увидел приветливую улыбку и последовал за ее владелицей к окну, глядевшему на темно-зеленый газон.
Мисс Конрад номер три весело чирикала, словно пташка, а молодой человек любовался ее нежным личиком. Голубые атласные туфельки соскользнули с ее ног и проделали знакомый путь через окно. И вскоре…
Вниз по лестнице в голубых атласных туфельках спустилась хорошенькая мисс Конрад номер четыре. Навстречу ей поднялся молодой человек, низко поклонился, и они сели вдвоем в одно глубокое кресло посредине гостиной.
Этот вечер для четырех влюбленных парочек прошел очень весело. Они угощались чаем с бисквитами, которые разносила мисс Конрад номер четыре в голубых атласных туфельках, пока остальные сестры Конрад вели задушевную беседу с молодыми людьми, сидя каждая у своего окна в одних чулках. Однако это не помешало молодым людям объясниться в любви и сделать девушкам предложение. А молодым леди принять их предложение…
Прошли годы, и однажды сестры Конрад рассказали своим мужьям, какую службу им сослужила единственная пара голубых атласных туфелек, и мужья их долго смеялись, признав, что жены у них столь же остроумны, сколь милы и прелестны.
Билли Бой
Перевод Ю. Хазанова
Что случилось с тобой,
Билли Бой, Билли Бой?
Что ты грустный такой, милый Билли?
— День-деньской стою в саду;
Я свою подружку жду,
Но ее не пускает мать из дому.
Ах, в ногах правды нет,
Билли Бой, Билли Бой,
Попроси табурет, милый Билли!
— Стулья в комнате стоят,
Да не вынести их в сад:
Ведь подружку из дому не пускают.
Ты совсем отощал,
Билли Бой, Билли Бой;
Словно щепка ты стал, милый Билли!
— День-деньской я сам не свой,
Все стою как часовой:
Ведь подружку из дому не пускают.
Не протянет любой,
Билли Бой, Билли Бой,
Без еды, без воды, милый Билли!
— Испекла она пирог,
Да не выйти за порог;
Ведь ее не пускает мать из дому.
Только глупцы не умеют смеяться над собой
Пересказ Н. Шерешевской
Все техасцы, как один, говорят, что Техас — лучший штат в Соединенных Штатах, а техасцы — самые умные люди в стране. Только каждому известно, что в один прекрасный день даже самый умный человек может попасть в глупое положение.
Но зато, если техасец окажется в дураках, у него хватит ума, чтобы посмеяться над самим собой. Поэтому, когда у жителей Уичито-Фолса хорошее настроение, они всегда рассказывают веселую историю о том, как они однажды попались на удочку. И завершают свой рассказ добродушной улыбкой. Они считают, что только глупцы не умеют смеяться над собой.
Случилось это во времена, когда Уичито-Фолс был городом скотоводов. Тогда их жизнью, их делом был рогатый скот и лошади. Знаменитые охотники на бизонов, скотоводы, солдаты сходились там, чтобы торговать, покупать и сорить деньгами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Однажды в город прискакал британский офицер. Это был красавец мужчина верхом на красавце коне. Представился он капитаном Генри Наваррским. Ну совсем как французский король Генрих IV Наваррский, помните?
Так вот, он расхаживал по городу, высоко подняв голову. В разговоре и обхождении вел себя как настоящий джентльмен. Ему не страшны были ни жаркое техасское солнце, ни истовые северяне. И все принимали его за важную птицу.
Он очень скоро дал понять, что приехал закупать для британской армии верховых лошадей. Много лошадей. И за хороших лошадей обещал хорошие деньги. На чистом английском языке с прекрасным произношением он рассказывал лошадникам города, что был послан в Уичито-Фолс еще с одним офицером, чтобы совершить эту сделку. Однако спутник его задержался в Новом Орлеане, так как там из-за оспы на город был наложен карантин.
— В разведении лошадей никто не сравнится с вами! Вы прославленные лошадники, — говорил он техасцам. — Вот я и приехал к вам, чтобы вы отобрали для меня тысячу самых резвых скакунов. Сначала я произведу им смотр, а потом дождусь моего напарника, чтобы завершить сделку. Его скоро уже должны отпустить из Нового Орлеана, и все денежные расчеты он возьмет на себя.
Весь город всполошился и ликовал. Мужчины радовались, что предстоит крупная сделка, а женщины — что им выпало счастье развлекать столь достойного британского офицера, который так прекрасно говорит по-английски и так изысканно воспитан. Да что там по-английски, даже по-французски!
Две тысячи жителей Уичито-Фолса почти все до одного были просто очарованы им. Его приглашали во все дома, поили, кормили и развлекали.
Когда он заметил ненароком, что у него кончились деньги, которые ему были выданы, а он тратил их широко, угощая всех подряд, отцы города велели отпечататали для него особые купоны, коими он мог бы расплачиваться. А правительственный финансовый чиновник, случайно оказавшийся в городе, поставил на них государственную печать, чтобы капитан Наваррский пользовался ими как деньгами.
И пока сей блестящий офицер сорил направо и налево деньгами, люди рыскали вокруг и скупали за любую цену лошадей. Вскоре город оказался забит лошадьми.
Такого переполоха и волнений в Уичито-Фолсе не было со времен Бантина, который со всем своим выводком бесстрашных деток ворвался в город, подобно знаменитому ковбою Пекосу Биллу, верхом на диких рыжих рысях.
И вот в пятницу, спустя ровно три недели, как капитан явился в город, он объявил, что готов произвести смотр.
— Господа, — сказал он собравшимся вокруг него мужчинам, — приведите всех ваших лошадей в одно место, и на утро ближайшего понедельника назначим смотр. Карантин в Новом Орлеане уже снят, так что мой напарник будет здесь со дня на день.
За субботу и воскресенье сотни лошадей проделали путь в Уичито-Фолс.
Никогда еще Уичито-Фолс не видел такого сборища прекрасных лошадей. Стук копыт, топот ног, веселое ржание, окрики — город гудел.
Настало утро долгожданного понедельника. Почти все мужчины города толклись возле этого гигантского табуна. Было похоже на светопреставление. Все только ждали капитана Наваррского.
Ждали… ждали… Уже и солнце поднялось высоко над головой, стало жарко, ковбои и лошади начали проявлять беспокойство. Но еще больше беспокоились их владельцы, которые тоже ждали… И, заждавшись, отправили в гостиницу, где капитан Наваррский останавливался, целую депутацию.
Однако капитана Наваррского в гостинице не оказалось!
Хозяин сказал им, что капитан уехал еще в воскресенье к вечеру, но обещал рано утром в понедельник вернуться.
Нет, капитан Наваррский больше не вернулся… Добрые горожане и милые дамы остались с носом и были вне себя от гнева.