Взял он в руки дарёные гусли. Но лишь струн золотых коснулся — застлало глаза туманом. Не узнал своей он невесты, оттолкнул её руку со злобой.

Не свадебная песня родилась, а неправые, жестокие упрёки:

— Поди прочь, чужая невеста! Какой толк, что стал я здоровым! И здоровые с голоду гибнут. Иди от меня куда знаешь. А сюда возвращайся не раньше чем найдёшь золотой самородок, да не меньше твоей ладони.

Ничего не сказала Онега. Молча в лес на олене умчалась.

Спрашивает олень дорогой:

— Что опять случилось, хозяйка?

Про беду Онега рассказала. Успокоил её олень советом:

— В этом горе тебе птицы помогут.

— Птицы, птицы! — взмолилась Онега. — Никто дальше вас не летает, никто лучше вас не видит. Пожалейте меня — укажите, где найти золотой самородок?

На счастье, летел мимо сокол.

— В горы, — сказал он, — скачите! От грозы там скала раскололась, рассыпала в ущелье самородки.

Благодарит птицу-сокола Онега, направляет путь свой в горы. Отыскала девица самородок, тот, который не меньше ладони.

Возвратилась к избушке Мезеня. Выбегает он ей навстречу. На коленях просит прощенья.

Говорит ему ласково Онега:

— Полно, Мезень, всё забыто. Обиды тот считает, кто не любит.

Птицы ль про то рассказали, или ветер разнёс по свету, только всюду узнали — Мезень строит новую избу.

Собрались мастера всех ремёсел помочь гусляру кто чем может.

Дружно принялись за работу. За неделю изба готова. И какая изба — загляденье! Вся резная, будто кружевная.

Вынесла Онега самородок.

— Нет цены вашей работе, — сказала. — Примите от нас хоть это.

Пробовали мастера отказаться. Убедил Мезень их словами:

— С этим золотом связаны обиды. Пусть уходят они из дома!

Взяли мастера самородок и с хозяевами попрощались.

Говорит Мезень невесте:

— Такая жизнь и во сне мне не снилась! И всё это ты сделала, Онега! Люблю я тебя больше жизни, счастлив я, как никто на свете! А где счастье, говорят, там и песни. О тебе буду петь я сегодня…

Взял он в руки купцов подарок, легли пальцы на струны золотые. Но не песня любви зазвучала — зазвучали жестокие упрёки:

— Поди прочь, чужая невеста! Твои косы как чёрные змеи, и глаза твои — чёрная сажа. Иди от меня куда знаешь! Обратно тогда возвращайся, когда косы станут золотыми, а глаза — словно синее море!

Ничего не сказала Онега. Снова в лес на олене умчалась. Поведала ему своё горе.

Говорит ей олень со вздохом:

— Ох, хозяйка! Не утешу тебя я сегодня. В силах помочь в твоём горе только Океан Ледовитый. Тот всё может, но вряд ли захочет. Что ему до беды человека? Он не внемлет ни крикам, ни стонам. Много жертв в его мрачных глубинах. Никому не пришёл он на помощь.

Но не слушает дальше Онега:

— Без надежды и жизнь невозможна. Едем к нему поскорее!

Долго, нет ли они добирались, прискакали на берег Океана.

Онега сошла на землю, вокруг смотрит с душевной тоскою: перед ней ледяная равнина и нет ни конца ей, ни края…

Поклонилась она Океану:

— Здравствуй, царь морей — Океан Ледовитый! Не гневись, что пришла к тебе с просьбой. В ней — вся жизнь моя, всё моё счастье. А помочь только ты один можешь…

Молчит Океан безбрежный. Лишь ветер снегом играет да льдины трещат от мороза.

Начала свой рассказ Онега.

Грозно дышит Океан лютым ветром. От его ледяного дыханья до костей мороз пробирает. Поднимается снежная буря.

Ещё раз поклонилась Онега и сказала с великой мольбою:

— Помоги мне, Океан могучий! Лучший гусляр на свете прославит тебя в своих песнях.

Ну, а если не знать мне счастья — я дочкой твоею стану…

Только молвила она это — льда и снега как не бывало! Поднялись могучие волны, летят в неё солёные брызги!

Миг — и вновь Океан спокоен. Посмотрела Онега в воду. Себя видит — узнать не может: косы чёрные стали золотыми, а глаза — как синее море.

Словно ветер летел олень к дому.

У крыльца гусляра народ толпится, а он неутешно рыдает:

— Не просите, гости дорогие! На свадьбу я не поеду. До песен ли мне в таком горе? Прогнал я свою невесту, а за что, про что — сам не знаю. Погубил навсегда своё счастье…

Подошла Онега и сказала:

— Не печалься, Мезень, я вернулась. Что желал ты увидеть, то стало.

Смотрит гусляр на невесту и никак глазам своим не верит:

— Онега! Возможно ли это? Или сплю я и снится мне чудо?

Отвечает ему Онега:

— Любовь на земле всегда чудо. Для неё для одной всё возможно.

Уже день сменился ночью. Вкруг Онеги — гости толпою. Все дивятся — надивиться не могут. Наконец не стерпели, спросили: как же с нею такое свершилось?

Не скрывала Онега правды:

— Мне помог Океан Ледовитый.

А гусляр глаз не сводит с невесты: ведь второй такой красавицы нету!

Обращаются гости к Meзеню:

— Ты невест чужих немало славил. Отчего не славишь Онегу!

— Ну, за этим дело не станет, — сказал Мезень, улыбнулся и снял со стены свои гусли.

Но лишь струн золотых коснулся — вмиг покинула сердце радость. Помертвел он, дрожит, как в ознобе, говорит Онеге со злобой:

— Лгунья ты иль колдунья — не знаю. Раз тебе Океан подвластен, значит, Солнце подвластно тоже. Прикажи-ка ему немедля, чтоб светило нам днём и ночью!

На колени упала Онега. Вся в слезах, гусляра умоляет отказаться от слов неразумных.

Гости в страхе домой ускакали.

А Мезень, словно буря, бушует. Гонит вон со двора невесту.

Выбежала Онега на дорогу. Заплакала, закричала:

— Царь морей! Океан Ледовитый! Не принёс твой подарок мне счастья. Так возьми же меня к себе в дочки!..

Отзвучало последнее слово — и девицы как не бывало! На том месте родилась речка, с водою прозрачной, как слёзы.

Гусляр, в гневе себя не помня, на крыльцо швырнул гусли золотые. Содрогнулась земля, расступилась — ни избы, ни гуслей не стало…!

Тут к нему и вернулся разум. Вспомнил он про купцову «щедрость». Променял он, гусляр, свои гусли на купцовы гусли золотые. А от них и пошли все беды!

Тотчас выбежал он на дорогу. Но Онеги нет и в помине. Он кричит, он зовёт её, плачет. Только эхо над ним смеётся.

Прошли дни, прошли месяцы, годы. Бродит он по лесам и болотам — ищет след пропавшей невесты. И жива та же боль в его сердце, и жива в его сердце надежда.

Вот однажды идёт он по лесу. Видит россыпи красной брусники. Взял он ягоду в рот — что за чудо! Непонятное птиц щебетанье стало вдруг человеческой речью!

Две сороки на кедре болтают:

— Ты слыхала ль, подружка, недавно у нас новая речка родилась?

— Да об этом давно каждый знает.

Тут вступил в разговор старый сокол:

— Зато мало кто знает на свете, что той речкою девица стала.

И поведал сокол подружкам об Онеге и Морском владыке, как дала она клятву роковую и потом эту клятву сдержала.

Зашатался гусляр от горя. Закричал на весь мир страшным криком:

— Царь морей! Океан Ледовитый! До земли тебе поклонюсь я: взял ты дочку, возьми ещё сына!..

Повторять не пришлось Мезеню. Забурлил, заиграл поток новый, устремился вперёд, за Онегой.

Давно, говорят, это было.

Но текут в Океан и поныне те большие, могучие реки — белопенная красавица Онега и Мезень — полноводный и бурный.

Да осталась о них ещё песня, Что гуляет по белому свету. И в той песне старинной поётся: Не в деньгах, не в золоте счастье…

Катерина была первой на селе красавицей. Много женихов старалось уговорить ее замуж да увезти на чужую сторону.

Катерина только и скажет:

— На чужой сторонушке я с тоски зачахну!

Потом улыбнётся и расскажет женихам сказку про соловья. Вот эту сказку она и царю рассказала.

Когда-то очень давно жил на свете один- единственный Соловей. Как и теперешние соловьи, улетал он на зиму в тёплые страны.

Зимовали там и другие северные птицы, а петь не пели: тосковали по родной стороне. Какие уж тут песни! Только и ждали, когда ветер принесёт вести, что дома весна пришла…

Молчал и Соловей. Поэтому птицы тёплых стран знать не знали, что рядом с ними живёт самый лучший певец на свете.

Но вот подул весенний ветер. Северные птицы стаями поднялись в небо.

Полетел вместе с ними домой и Соловей.

Вдруг откуда ни возьмись коршун. Схватил он когтями одну птицу из стаи, а Соловья крылом сбил.

Упал Соловей замертво на дерево. А когда пришёл в себя — увидел, что все птицы улетели на Север, а он остался на чужой стороне один- одинёшенек. К тому же с перебитым крылом.

Наступила ночь. Лежит Соловей. Смотрит в тёмное небо, а на нём звёзды, точь-в-точь такие, как в родных краях.