— Давай, Монах, открывай занавес, — шепнула Ташка коту, который свернулся клубочком перед закрытым занавесом.

— Мне надоело ходить туда-сюда, — зевнул Монах.

— Но надо же спектакль как-то закончить.

— Вот и заканчивайте, — посоветовал Монах.

Тогда домовой вышел перед занавесом и опять пропел куплеты:

Зрители долго хлопали, кричали «браво» и «бис». Ташка и Ёжа кланялись.

Ташка попыталась заставить кланяться Монаха, но кот вырвался и убежал.

— Не ожидал такого успеха, — признался Ёжа.

— Мы даже и не разыгрались, как следует, — пожала плечами Ташка.

— Ничего, в следующий раз будет ещё лучше, — сказала Ёжина мама.

— Краткость — сестра таланта! — похвалил Ташкин папа.

— Мне больше всего понравились куплеты, — сказала Ташкина мама.

— Как вы сделали эту куклу? — спросил папа.

— Пап, это не кукла. Это домовой.

— Расскажи, как вы его сделали? Здорово получилось. Как живой.

— Он и есть живой.

— Ну, не хочешь раскрывать секреты — не надо.

А Сосед сидел за закрытым занавесом.

— Здорово получилось! — сказала Ташка, когда родители ушли. — Представляешь, папа решил, что ты — кукла.

— Я слышал.

Домовой сидел грустный.

— Разве им объяснишь, этим взрослым?

В доме номер четыре бывало много гостей.

Сосед не любил гостей. Вернее, нынешних гостей. Они и в подмётки не годились прежним. В такие дни домовой забирался к себе на антресоли и пережидал.

А внизу…

— Здравствуйте!

Чмок, чмок.

— Сто лет не виделись!

Чмок, чмок.

Взрослые всегда говорят одно и то же:

— Наташенька! Как выросла. Сколько же тебе лет? Какой чудесный возраст!

— Кто вам сказал, что это чудесный возраст?

— Таша, прекрати немедленно!

— Возраст — никому не советую!

Но взрослых не собьёшь.

— В школу ходишь? Какая молодец.

И даже как-то жалко их, взрослых.

— Прошу к столу! Рита, Вадик, садитесь, где вам удобно! — приглашает мама.

Рита — певица, как и мама. Она красиво смеётся и щебечет глупости. Папа говорит, что ей давно пора замуж. А мама сердится, когда папа так говорит. Может быть, Рита бы и вышла, но ведь в наше время всё не так просто.

А Вадик — журналист. Он быстро оказывается в нужном месте, потому что у него есть машина, и пишет репортажи. Никто ему не говорит, что пора жениться. А ему самому почему-то не приходит в голову предложить Рите выйти за него замуж.

— Какой у вас ампир, — хохочет Рита.

— Да уж какой ампир? У одних соседей пол провалился. У других — штукатурка сыпется. Ну ничего, уже недолго осталось. Весной переезжаем. Дом будут сносить.

— Сносить? Жалко!

Потом все шли в гостиную, рассаживались и сидели, сидели, и ели, ели, ели. И говорили, говорили, говорили.

Мамины гости говорили:

— Заславский опять что-то затеял, второе сопрано уходит в декрет, а тенор Витя совсем потерял голос.

— А что сопрано будет делать в декрете? — спрашивала Ташка, зная, что декреты бывают, например, о мире.

— Не перебивай, когда взрослые разговаривают!

А папины гости говорили:

— Главред опять завернул материал, спецкоров не уважают, а командировочные не платят.

— Спецкоров, спецкоров? А кто такие спец. коровы? — пыталась поддержать разговор Ташка.

— Марин, ну как же Ташка выросла! — и гости долго качали головами и начинали сначала. — Сколько же тебе лет?

— Двадцать пять.

— Ха-ха-ха! Надо же! Ты в школу ходишь?

— Нет, зачем?

— А кем ты будешь, когда вырастешь?

— Буду петь в переходе.

— Молодец!

И снова смеются. Чего смешного?

— Мы будем играть в прятки? — спрашивала Ташка, чтобы поддержать беседу. Но взрослые уже разговаривали о другом.

Ташка съедала всё быстро. Монах тоже. И они сползали под стол.

Их окружал лес ног. Тапочки. Это — папины ноги. Дальше — ботинки чёрные грязные. Кто это? Не важно. Ботинки рыжие, пижонские. Это Вадик. Дальше туфли на высоченных каблуках… Это Ритины. Ноги отдельно, туфли отдельно. Рита, как ни в чём не бывало, громко смеётся. А сама босая. «Вот интересно, а как я буду выглядеть на высоких каблуках?» — раздумывала Ташка.

В полутёмном коридоре Ташка взгромоздилась на каблуки и, покачиваясь, двинулась к зеркалу. В коридор вышел Монах, Ташка споткнулась и свалилась. Туфли полетели в разные стороны.

— И что это мы тут делаем? — в коридоре стоял Сосед. — Чья обувь? — поднял он туфельку.

— Ритина, — Ташка сердилась.

— Ну-ка, покажи мне её. Да не туфлю, а Риту. Симпатичная. Сколько лет? Сопрано? Не замужем? Бедняжка. И никаких перспектив?

— Мама считает, что Рита хочет выйти за Вадика.

— А он?

— Он пока об этом не догадывается.

— Надо это как-то исправить! В нашем распоряжении есть туфля и полчаса времени.

— Что ты задумал?

— Выдать её замуж. Потерянная туфелька всегда оставляет надежду.

— Ничто не сделает эту галошу хрустальной, — вздохнул Монах.

— Давай её распишем ромашками.

И они направились в детскую.

— Что вы делаете? — Ташка бросилась за ними. — Эти туфли очень дорого стоят.

— А что толку, если она всё равно не выйдет в них замуж?

— Нам попадёт!

— Глупости! — отрезал домовой. — Лучше принеси вина! Пожалуйста. Ташка растерялась.

— Люблю попить винца за работой.

— Мне никто не даст.

— Ты как маленькая! Пойди помоги маме убрать со стола. Унеси рюмки, лишние бутылки. По дороге на кухню вполне можешь зарулить к нам.

Когда Ташка вернулась с вином, работа над туфелькой была в самом разгаре.

— Принесла? Молодец, давай сюда! — Сосед хлебнул вина и поморщился. — Что они пьют! Вы только попробуйте, что они пьют!

Ташка пыталась было возразить, но домовой настаивал:

— Пробуй!

Ташка покорно попробовала.

— Кислятина. Мне кажется, всё взрослое вино — кислятина.

— Заблуждение! Тебя ещё учить и учить. Для начала: если тебя спрашивают, что ты будешь пить, смело можешь просить продукцию местности Бургонь, и особенно урожай 1908, 1925 и 1963 года.

— Давайте споём! — донеслось из гостиной.

— Ну вот! Выпили и будут петь! — вздохнул Сосед.

— Вы уверены, что Рите подходит Вадик? Он так фальшивит, — удивился домовой.

— Но ты послушай, как она смеётся. Может, ей нравится, когда фальшивят.

— Всему виной плохое вино, — поморщился Сосед. — Если бы они пили что-нибудь приличное, стали бы они петь песню про грузчиков.

— Это про любовь, — возразила Ташка.

— Что ты понимаешь в вине?

А между тем веселье у взрослых было в самом разгаре. Подумывали танцевать.

И Ташка увидела из коридора, что Рита безуспешно пытается нащупать под столом туфли.

— Срочно! Она ищет туфли.

— Но туфля ещё не высохла.

— Ну и что! Положи её на видное место.

Рита наконец выбрала момент и наклонилась в поисках обуви.

— Ой, это что? — взвизгнула Рита.

Гости замерли.

— Какой дизайн! — наконец сказал кто-то.

— Сработало, — шепнул Монах.

— Ташка, это твои художества? — нахмурилась мама.

— Нет.

— А чьи?

— Домового.

— О боже мой! — мама всплеснула руками. — Опять эти сказки! Наташа! — мама вдруг подозрительно наклонилась к Ташке. — Ты что, вина выпила?

— Эту кислятину невозможно пить!

Взрослые захохотали.

— А что ты предпочитаешь? — развеселился папа.

— Продукцию местности Бургонь и особенно урожай 1908, 1925 и 1963 года.

— Ого! — гости отчего-то зааплодировали.

— Очень талантливая девочка! — сказал Вадик и поднял туфельку.

Туфелька ещё не высохла. Рита прыгала на одной ноге, Вадик её бережно поддерживал.

— Вадик, ты довезёшь барышню домой?

— С удовольствием!

— Обыкновенная туфля, немного фантазии — и какой эффект! — разглагольствовал вечером домовой.

— Они поженятся, и у Риты будут белое платье и фата! — Ташка почти приплясывала.

— А ты говорила: «не надо, не надо».

— Но я же не знала, что ты такой хулиган!

— Какой?

— О-го-го!

— Я даже не такой! Я О-ГО-ГО какой.

А Ташка подумала, что даже не О-ГО-ГО, а гораздо О-ГО-ГЕЕ.

— Мне за тебя было просто стыдно! — говорила мама после ухода гостей. Ташка угрюмо молчала. — Во-первых, изволь быть вежливой со взрослыми! А во-вторых, как так можно: взять чужие туфли и разрисовать?!