И тут Джеймса оглушило: кричали те, кто бежал по мосту. За ними ползла огненная змея, глотая всё на своём пути: лавки, людей, дома. Змея повисла над Темзой, слепя глаза искрящейся чешуёй.

Лодки, теснившиеся на реке, судорожно пытались уплыть подальше от опасного места. Ещё немного, и вдруг змею разорвало посередине – мост обрушился!

На берегу было много людей. Они стояли, глядя на объятый пламенем город. Иногда кто-нибудь говорил: «Смотрите, огонь добрался до собора Святого Павла. Вот и шпиль завалился…» Или: «Вон там… ратуша загорелась…»

Ближе к вечеру ветер стих. Огонь без помощи ветра стал терять свою силу. На небе собрались тучи, хлынул дождь. Джеймс поёжился и накрылся плащом (как это он не бросил его по дороге?) – и постучал ногой по камням, в которых укрылась крыса.

– Эй, ты здесь? Ц-ц-ц!

В трещине показались усы и дрожащий нос.

– Ц-ц-ц, – настойчиво повторил Джеймс.

Крыса, помедлив, вылезла из укрытия и ухватилась лапками за край плаща. Джеймса слегка передёрнуло, но он опять повторил:

– Ц-ц-ц! – так, как учил Уилл.

Крыса стала карабкаться по одежде Джеймса и скоро оказалась у него на плече. Её усы шевелились. Джеймс стоял, замерев, прислушиваясь к ощущениям. А потом шевельнул рукой:

– Всё. Надоела. Проваливай.

Крыса быстро спустилась вниз и снова исчезла в трещине.

– Эй, ты там, – Джеймс тронул камень ногой. – Мы с тобой квиты, ясно?

Крысиный нос больше не показывался. Джеймс услышал, как тоненько пискнул крысёнок. «Вот ведь, спасла. Одного из пяти…» – некстати подумал он.

– Нет больше старого Лондона, – сказал человек, стоявший неподалёку.

– И чумы больше нет, – вдруг откликнулся Джеймс.

– С чего это ты решил?

– Последние новости из крысиного королевства.

Джеймс передёрнул плечами и пошагал вдоль берега. Пёстрый плащ – наследство Уилла – доставал почти до земли. Полы плаща волочились по грязной земле.

Человек посмотрел вслед Джеймсу и медленно двинулся в сторону пепелища.

«Дорогой Джеймс! Пишу тебе, чтобы поведать об обстоятельствах небывалых, которые заставили меня вспомнить твои рассказы. Видит Бог, благодаря тебе я остался жив. А ведь порой над тобой потешался! Мне и впрямь было странно, что ты так серьёзно отнёсся к методу, которым китайцы ведут своё летоисчисление, к тому, что они считают крысу священным животным. Ты говорил, что крыса не случайно назначена этим древним народом открывать новый цикл звериного календаря. И что будто бы в этом есть скрытый смысл. Мне казалось, так мог рассуждать какой-нибудь крысолов давно прошедших времён, в пёстром плаще и с дудкой, мнивший себя причастным к тайному знанию.

Но в тот злополучный день именно крысы заставили меня думать о возможной опасности. К вечеру я, измотанный дневными делами, уже готовился наконец-то отдаться во власть Морфея, как вдруг моё внимание привлёк необычный шум в углу комнаты. Этот шум был настолько навязчивым, что не давал уснуть. Я поднялся с циновки и засветил лампу.

Я, конечно, догадывался, что делю свою хижину не только с Сюаньдэ и Мэн Цзян. И кого-то интересуют мои съестные запасы. Иногда по ночам я слышал слабое шебуршение и возню по углам. Но теперь я воочию мог убедиться в своих подозрениях: на полу суетились крысы. Их было пять или шесть. И они отличались от тех, которые до сих пор обитают на лондонских чердаках. Серого цвета и раза в два крупнее. Крысы не обратили на меня никакого внимания. Я же застыл, поражённый их безрассудством: неужто они совсем меня не боятся? Потоптавшись немного в углу, крысы вдруг развернулись и уверенно двинулись к двери. Две из них пробежали, почти коснувшись моей ноги. У дверей они завозились: отверстие, через которое крысы собирались пробраться наружу, было, видимо, маловато. Им потребовалось время, чтобы его расширить. А потом они быстро покинули хижину. Что-то заставило меня двинуться следом за ними. Я выглянул в темноту. Стояла тихая лунная ночь. Слишком тихая. Тишина не была умиротворяющей. Она была напряжённой. Я вглядывался во тьму, словно чего-то ждал. Вдруг я заметил движение: на дорожке, петлявшей между домами, я разглядел тёмный сгусток. Он двигался. Присмотревшись, я понял, что это крысы. Несколько крыс. Они двигались очень уверенно, не оглядываясь по сторонам, – точно так же, как те, что недавно покинули мою хижину. Через некоторое время я увидел ещё пятно. Пятна сливались и превращались в непрерывный серый ручей.

Меня охватила тревога. Вот тут я и вспомнил твои рассказы. Я бросился в хижину и разбудил Сюаньдэ. Я сказал ему: нужно бежать – и как можно скорее. Сюаньдэ не стал со мной спорить. Они с Мэн Цзян кое-как увязали вещи, и мы бросились прочь.

Не мы одни заметили крыс. На дороге с каждой минутой становилось всё больше людей. Мы бежали туда же, куда двигались крысы. Крысиный поток становился всё более плотным. Я боялся, что наступлю на крысу. А Мэн Цзян боялась ещё сильнее.

– Крысы бегут к реке, – сказал Сюаньдэ. – Надо торопиться. Иначе нам не достанется лодки.

– Но у тебя своя лодка, – удивился я.

– Люди больше не будут думать, где чужое, а где своё.

Мы побежали быстрее. Мэн Цзян упала – наступила на крысу. Крысы, которым тоже теперь было тесно бежать, полезли на Мэн Цзян. Мгновение – и её накрыло шевелящейся массой. Мэн Цзян закричала. Я тоже. Я схватил её за руку и сильно потянул, выдёргивая из-под крыс. Мэн Цзян кричала и скидывала крыс. Видимо, крыса, которой сделали больно, укусила её. Мы опять побежали. Сюаньдэ тащил вещи. Он был тёмным от пота. Я поддерживал Мэн Цзян.

Наконец мы добрались до берега. Люди спешно влезали в лодки. Сюаньдэ оказался прав: добежавшие первыми не думали о хозяевах. Возле одной из лодок затеяли драку. Однако нам повезло. Мы нашли свою лодку. Это была хорошая, прочная лодка. И довольно вместительная. Какая-то женщина с маленьким сыном металась по берегу. Никто не хотел её брать. Она бросилась к нам, умоляя спасти. Сюаньдэ кивнул, и я помог ей забраться. Кто-то увидел наше добросердечие и тоже бросился к нам. Но Сюаньдэ уже оттолкнул нашу лодку. Он сказал, что больше мы никого не возьмём – лодка уже перегружена. Люди громко кричали. Мэн Цзян зажала уши. Я решил не смотреть в сторону берега.

Сюаньдэ быстро грёб к середине реки. Плеск воды, раздражаемой вёслами, почти оглушал нас в ночной тишине. А тишина становилась всё более невыносимой. И вот в ночной тишине послышался низкий пугающий звук. Сюаньдэ крепче сжал весла.

– Драконы вступили в битву, – прошептал он одними губами. – Они сотрясают землю.

И тут случилось нечто невероятное. Плотный крысиный поток, до этого двигавшийся по берегу, вдруг развернулся, и крысы бросились в воду. Прибрежная полоса в одно мгновение стала серой. Подземный толчок породил высокую волну.

– Держитесь! – закричал Сюаньдэ, пытаясь развернуть лодку против волны, чтобы нас не перевернуло.

Я успел заметить, как крыс подбросило на волне, а затем швырнуло вниз. Все мы охнули. Я испытал невольное сострадание. Сколько же их утонуло? Но когда волна схлынула, я с удивлением увидел, что серая масса по-прежнему движется по воде. И её пополняют всё новые крысы, скопившиеся на берегу. Скоро они достигли середины реки. Теперь вёсла нашей лодки погружались в крысиную массу.

– Не греби, Сюаньдэ, не надо, – попросила его Мэн Цзян. – Пусть их…

С новым толчком и новой мощной волной тысячи крыс пошли на дно.

Когда толчки прекратились и волны улеглись, река уже не была сплошь покрыта крысиной массой. Но отдельные крысы, выбиваясь из сил, продолжали упорно грести.

– Смотрите! Вот там! – показал Сюаньдэ.

На другом берегу крысы снова сбивались в серую кучу. На мой взгляд, они были еле живыми. Но те, что достигли берега, не прекратили движения. Они двинулись дальше на север…

Джеймс, меня поразило их внутреннее чутьё, их коллективная воля к жизни. И то, как они готовы пожертвовать своей жизнью во имя выживания вида. И я не могу не думать, что обязан крысам своим спасением. Им и тебе – потому что в нужный момент вспомнил твои рассказы.

Если бы я пренебрёг тем знаком, который они мне дали… Наше селение, как я узнал позднее, целиком поглотила трещина.

Я чувствую внутреннюю потребность отблагодарить тебя. Если ты захочешь продолжить свои изыскания в области, которая так тебе интересна, – в области поведения крыс, тебе может пригодиться одна старая вещь. Это, Джеймс, настоящий плащ крысолова.

Теперь, наверное, настала твоя очередь посмеяться: мой дед по материнской линии был лондонским крысоловом. И его звали Джеймсом, как и тебя.

Правда, в нашей семье всегда считалось неприличным упоминать об этом. Что поделать – традиция! Перед отъездом в Китай я отдал свои вещи на хранение Рональду – моему двоюродному брату. Плащ где-то среди них.