– Постой-постой! Зачем же тебе выкармливать столько семян? Ну у лягушек, я понимаю, жизнь тяжелая – пока-а еще дорастут до больших, так их останется из тысячи одна-две. А у тебя-то, у тебя какие заботы? Расти себе и расти! Дождя не боишься, солнца не боишься, ветра не боишься. На тебя даже наступать можно сколько хочешь – вот на самой дорожке растешь и хорошо себя чувствуешь! – стал стыдить Тимка очень уж, по его мнению, расхныкавшийся подорожник. – Никто тебя не ест – наверное, ты невкусный. В букеты тебя не собирают – ты не очень красивый. Косой тебя не косят – слишком маленький…
– Все это так, а жизнь все равно очень трудная! – начал оправдываться подорожник. – Во-первых, тесно очень: смотри, сколько других растений кругом растет – им всем надо и место наверху для листьев, и место в земле для корешков. Во-вторых, для того чтобы вырастить здоровые семена, надо, чтобы на мои зрелые пестики попала пыльца с других подорожников. А тут то ветер подует не вовремя и пыльцу принесет тогда, когда у меня пестики еще не готовы; то дождь пойдет и смоет пыльцу; то жучище прилетит какой-нибудь неуклюжий – столько пестиков обломает да цветков повредит, что уж лучше бы не прилетал, не приносил на себе пыльцу с других подорожников. Посмотри-ка внимательнее на колосок. Видишь, сколько пустых цветочков? Отцвели, а семян не завязалось!
– Да что я тебе все рассказываю, – продолжал шелестеть подорожник, – сам можешь увидеть все: ты же с волшебным браслетом. Выбери несколько семечек на моем колоске да посмотри, что с ними будет.
«Было бы здорово посмотреть, что будет с семенами! – подумал Тимка. – Вот, например, что будет с семенами из этого цветка? Сколько их тут? Ага, штук восемь! Вот и посмотрю…»
Только он так подумал, как время для подорожника чудесным образом побежало невероятно быстро. Вот уже перед ним на дорожке и наступила осень, подул ветер, семечки из колоска рассыпались в разные стороны. Тимка внимательно смотрел на выбранные им семена – они все легли недалеко друг от друга. Четыре попали на дорожку, два отлетели вбок и упали между травинками, одно упало прямо вниз, между листьями подорожника (там скопилось много-много семян), а последнее закатилось в щель между двумя небольшими камешками.
«Ну все-таки, – подумал Тимка, – шесть семечек в хорошие места попали, наверняка из них вырастут новые растения».
А между тем на дорожке появилась группа маленьких рыжих муравьев. Их членистые усики-антенны непрерывно двигались из стороны в сторону, выискивая, что бы можно утащить в муравейник. Два последних муравья уже тащили какую-то упиравшуюся гусеницу.
Вот передовой муравей заметил семечко подорожника, лежащее на дорожке. Он замер, словно обдумывая что-то, потом тщательно ощупал его усиками-антеннами и решительно схватил челюстями. Чуть отставший товарищ его немедленно юркнул вправо – нет ничего; влево – ага, есть, и еще такое же! – и без колебаний схватил второе семечко. Тимка с замиранием сердца следил за третьим муравьем. Но тот не заметил других семян, лежавших поодаль, и пробежал мимо.
Пошел густой осенний дождь. Скоро на дорожке появилась тонкая струйка ручейка, которая все росла, набухала, и наконец один берег потока подобрался к третьему семечку. Струйка воды подхватила его, лениво крутанула и понесла с тысячью других семян и мусоринок куда-то вдаль.
«А что же с другими семенами?» – подумал Тимка и стал рассматривать, что происходит с остальными.
Между тем наступила зима, и рассматривать особенно было нечего – все покрылось снегом. Тимка не испугался, он уже привык, что в этом мире Хранителя Вита можно наблюдать за происходящим, как будто за прозрачной стеной, как в аквариуме. На вот уже весеннее солнышко растопило снежную корку, и Тимка с облегчением обнаружил, что два семечка, которые попали между травинками, спокойно принялись расти навстречу теплым солнечным лучам. Проросли и два семечка, оставшиеся на дорожке.
«А из-под камней никакого росточка не показалось, – отмечает Тимка, – наверное, слишком глубоко провалилось семечко. Не проросли и семена, скопившиеся между листьями старого подорожника: здесь было так много семечек и так влажно от воды, что они все, видно, сгнили».
Четыре оставшиеся растения быстро набирали силу: вот уже развернулись розетки листьев около земли. Особенно славно росли и те, что поближе к середине дорожки – вот-вот появится и цветоножка с цветками. Но тут случилось непредвиденное – откуда ни возьмись, пришел сам Тимка с метлой (странно было Тимке смотреть на себя со стороны) и вырвал с корнем это самое большое из оставшихся, а на крайнее у дорожки наступил так сильно, что все листья его поникли и только что появившийся колосок с цветами сломался.
«И зачем это я протопал по краю дорожки!» – с огорчением подумал Тимка и принялся искать среди густой травы два последних растения. Их легко было найти в траве – рядом с ними поселился погремок. Его светло-зеленый стебелек хорошо выделялся среди других темно-зеленых растений. Двум маленьким подорожникам, конечно, тесно было в траве, и даже их розетки не расстилались по поверхности, а торчком поднимались вверх. Но листьев у них было много, и вот-вот оба должны были зацвести.
Да, казалось, что они вот-вот зацветут, а вместо этого оба цветка стали быстро-быстро желтеть, чахнуть, вот и листья их повисли бессильными тряпочками, и оба растения погибли. А погремок рядом расцвел пышным цветом.
«Вот тебе и хорошая жизнь! Ни одного семечка из моих подопечных не успело вырасти до взрослого растения! – рассердился Тимка. – Почему же погибли два последних подорожника? Сейчас раскопаю и посмотрю, что там делается».
А под верхним слоем земли крепкие корешки погремка густо оплели корешки подорожника, срослись с ними и тянули соки из них.
«Ну конечно, разве выживешь рядом с таким бессовестным паразитом! Но как же тогда вообще ухитряется выживать подорожник – ведь у него столько неприятностей в жизни?! Пожалуй, действительно и подорожнику живется не проще, чем лягушкам… И недаром столько семян приносит каждое растение. Из всех этих тысяч, хорошо, если выживут несколько… Эге-ге! А что было бы хорошего, если бы все семена выросли? – начал спорить сам с собой Тимка. – На следующий год от одного вырастет несколько, через год от нескольких этих – несколько раз по стольку, и скоро весь сад зарос бы только одними подорожниками! Во-первых, в этом ничего хорошего нет, а во-вторых, им тогда бы пришлось воевать друг с другом за землю, воду и свет… Вот и правильно выходит, что гибнет много семян…»
Не успел Тимка закончить свой спор, как вновь оказался посредине Пещеры Времен Года на густом моховом ковре. Как сюда попал – не понимает, но обрадовался, будто домой вернулся:
– Ага, значит, пока все правильно узнаю!
Оглянулся кругом: ничего в пещере не изменилось. Тихо-тихо кругом. Не выдержал этой тишины Тимка, закричал:
– Дедушка! Хранитель Вит!
Прокатилось по пещере эхо, и полная тишина снова обступила Тимку.
– Что делать мне? Куда теперь идти? – опять вслух, но потише произнес он, обращаясь скорее к себе: ему приятно было слышать свой, человеческий голос, а не шелест листьев, несущийся изо рта.
Тимка взглянул на браслет. Рядом с малахитовым камешком ожила, заструилась жилками поверхность яшмы. Казалось, на ней вырос подорожник, слегка покачивая своим высоким колоском.
«Эх, жалко, так и не сумел поговорить с бабушкой, предупредить, что могу опоздать к обеду! Вот будет нагоняй от мамы! – подумал Тимка, но тут же спохватился: – Еще неизвестно, смогу ли я вообще выбраться отсюда, от этого таинственного Хранителя Вита».
Однако, скажем прямо, последняя мысль теперь не доставила Тимке особенного огорчения, и он подумал об этом скорее по привычке, а совсем не потому, что ему хотелось поскорее отсюда выбраться. Наоборот, любопытство, этот извечный друг и враг человечества, захватило его в плен и повлекло за собой.
«Что же скрывается за другими камнями браслета?» – только этот вопрос назойливо крутился в голове. Но молчали и агат, и янтарь, и сапфир, и мрачно темнел гранат, и даже тигровый глаз, казалось, зажмурился…
– Где же искать следующую дверцу? Наверное, камень-ключ от следующей дверки должен быть либо рядом с малахитом, либо рядом с яшмой, а значит, это янтарь или агат!
КТО ДОЛЖЕН ЗДОРОВАТЬСЯ ПЕРВЫМ
– Агат или янтарь… Агат или янтарь… – вслух размышлял Тимка.
Где же могут скрываться такие дверки в стенах пещеры? Он еще раз внимательно посмотрел на браслет: рядом с малахитом чернел агат, а рядом с яшмой матово переливался желтоватый янтарь.
– Предположим, желтых, янтарного цвета, дверок много может скрыться на осенней стене за желтыми листьями, их там и не увидишь… издали… Да и всю стенку осеннюю никогда не просмотришь как следует – очень уж она велика и высока… Пожалуй, лучше поискать черную дверку… Но где же может скрываться в пещере черная дверка? На зимней стене вроде бы нет черного цвета… На летней стене тоже нет… На осенней опять же ничего черного не видно, и на весенней не должно быть… Не должно быть, не должно быть, – на разные лады запел Тимка, чтобы подбодрить себя звуками собственного голоса. – Не должно быть, не должно быть… Ну хоть немножечко бы черного найти где-нибудь! – в порыве огорчения вскрикнул он. – Хоть немножечко! Вот никогда не думал, что в лесу нет нигде черного цвета! Как же нет черного! Какой же я осел! А на берёзе черные пятна есть? Есть! Ну-ка, где здесь березовый ствол? Ну разве я не говорил! – торжествующе завопил Тимка, обнаружив на стволе большой березы, что стояла у весенней стены, большие черные полосы и метины. Они-то и придавали белоствольной березке ее неповторимый узор, по которому всякий издали отличит березовый ствол от покрашенного столба. – А теперь посмотрим, не скрывается ли за чернотой агатовая дверка? – внимательно осматривая ствол березы, приговаривал Тимка. – Нет, только кора чернеет здесь; сразу видно, лопнула, когда береза стала большой и толстой. Во-он там, вверху, что-то уж очень много черного… Не дверка ли?