И затем он понесся на этих верблюдиц, словно распаленный верблюд, и погнал всех верблюдов, коров, овец и коней. И поспешили к нему рабы с блестящими мечами и длинными копьями, и в первых рядах их был всадник – турок, сильный в бою и сече, знающий, как работать темными копьями и белыми клинками. И он понесся на Кан-Макана и крикнул ему: «Клянусь Аллахом, если бы ты знал, чей это скот, ты не совершил бы таких поступков!

Знай, что эти животные принадлежат отряду румов, морских храбрецов, и полку черкесов[128], из которых все мрачные смельчаки и их сто витязей, что вышли из повиновения всем султанам. У них украли коня, и они поклялись, что не вернутся отсюда без него».

Услышав это, Кан-Макан закричал: «О мерзавцы! Вот он, конь, которого вы разумеете и ищете и желаете из-за него со мною сразиться! Выступайте же на меня все вместе и делайте, что хотите!»

Потом он крикнул меж ушей Катуля и вылетел на них, словно гуль. И Кан-Макан повернулся к одному всаднику, ударил его копьем и скинул, вырвав ему почку, и направился ко второму, и к третьему, и к четвертому и лишил их жизни, и тогда рабы устрашились его, а он крикнул: «О дети развратниц, гоните скот и коней, а не то я окрашу зубцы моего копья вашей кровью!»

И они погнали скот и устремились вперед, и тут спустился к Кан-Макану Саббах и стал громко кричать и сильно обрадовался, но вдруг поднялась пыль и полетела, застилая края неба, и показалась под нею сотня всадников, словно хмурые львы. И Саббах убежал и забрался на верхушку холма, покинув долину, и стал смотреть на бой, говоря: «Я витязь только для забавы и в шутку!»

А сто всадников обступили Кан-Макана и окружили его отовсюду и со всех сторон, и один из них выступил к нему и спросил: «Куда ты направляешься с этим скотом?» – «Я возьму его и уведу, и ты лишишься его, – ответил Кан-Макан. – Если хочешь, сражайся, но знай, что перед этими животными устрашающий лев и благородный муж, и меч, который режет всюду, куда ни повернется».

Услышав эти слова, всадник посмотрел на Кан-Макана и увидел, что он подобен неустрашимому льву, но лицо его – словно луна, восходящая в четырнадцатую ночь, и доблесть сияет меж его глаз. А этот всадник был предводителем тех ста всадников, и имя его было Кахрдаш. И он увидел, что Кан-Макан, вместе с полною доблестью, наделен редкими прелестями и что красота его походит на красоту возлюбленной Кахрдаша, по имени Фатин. А она была из женщин, прекраснейших лицом, и Аллах даровал ей такую красоту, и прелесть, и благородные качества, и всякие тонкие свойства, что ее бессилен описать язык, и сердца людей были заняты ею.

А витязи того племени страшились ее ярости, и храбрецы той земли боялись и почитали ее. И она дала клятву, что выйдет замуж и даст над собою власть лишь тому, кто осилит ее. А Кахрдаш был в числе тех, кто сватался к ней, но она сказала своему отцу: «Ко мне приблизится лишь тот, кто меня осилит на поле битвы и на месте сражения и боя копьями».

И Кахрдаш, услышав эти слова, побоялся сразиться с девушкой, опасаясь позора. Но кто-то из его друзей сказал ему: «Ты обладаешь всеми свойствами красоты и прелести, и, если бы ты сразился с нею и она оказалась сильнее тебя, ты бы одолел ее, так как, увидев твою красоту и прелесть, она побежит перед тобой, чтобы ты завладел ею. Ведь у женщины всегда есть желание мужчины, и тебе известно это обстоятельство». Но Кахрдаш не согласился и отказался биться с нею, и продолжал отказываться от боя, пока у него не случилась встреча с Кан-Маканом. И он подумал, что Кан-Макан – его любимая Фатин, и испугался (а Фатин ведь полюбила его, узнав о его красоте и доблести). И, подойдя к Кан-Макану, он воскликнул: «Горе тебе, Фатин! Ты пришла, чтобы показать мне свою доблесть, сойди же с коня, чтобы я поговорил с тобою! Я угнал этот скот, и обманывал товарища, и грабил на дороге витязей и храбрецов – и все это ради твоей красоты и прелести, которой нет равной. Выйди же за меня замуж, и тебе будут служить царские дочери, и ты станешь царицей земель».

Когда Кан-Макан услышал эти слова, огни его гнева запылали, и он закричал: «Горе тебе, чужеземная собака, забудь Фатин и то, что ты предполагаешь, и выходи на бой и сечу. И ты скоро окажешься в пыли». И он стал гарцевать и кидаться, и продлил и продолжил это, и Кахрдаш, увидев это, понял, что перед ним благородный витязь и неустрашимый храбрец. И ему стала явна ошибка в его предположениях, когда он увидел на его щеке молодой пушок, походивший на мирту, что выросла меж красных роз.

И он убоялся его нападения и сказал тем, кто был с ним: «Горе вам! Пусть кто-нибудь из вас ринется на него и покажет ему острый меч и дрожащее копье! И знайте, что биться толпою против одного – позор, даже если это доблестный витязь и властитель отражающий».

И тогда понесся на него витязь – лев, под которым был вороной конь с белыми ногами и отметиной на лбу, величиной с дирхем, ошеломляющий ум и взор, словно это Абджар[129], принадлежащий Антару, как сказал о нем поэт:

И он понесся и устремился на Кан-Макана, и они гарцевали, сражаясь, некоторое время, и бились боем, ошеломляющим мысль и ослепляющим взоры. И Кан-Макан опередил его и ударил ударом храброго, который сбил с него тюрбан и налобник и проник до головы, и витязь склонился с коня, точно верблюд, когда он падает.

А потом вышел на Кан-Макана второй витязь и понесся на него, и также третий, четвертый и пятый, и Кан-Макан поступил с ними, как с первым, а после того на него понеслись остальные, и усилилось их смятение и увеличилось их сокрушение, но прошло не более часа, как он подобрал их всех зубцами своего копья.

И Кахрдаш, увидев такие дела, устрашился переселения в другой мир и понял, что дух Кан-Макана тверд. Он подумал, что перед ним единственный среди храбрецов, и сказал Кан-Макану: «Я подарил тебе твою кровь и кровь моих товарищей! Возьми же скота, сколько хочешь, и уходи своей дорогой. Я помиловал тебя из-за прекрасной твоей твердости, и тебе лучше остаться жить». – «Да не лишишься ты великодушия! – воскликнул Кан-Макан, – но только брось такие речи! Спасай свою душу. Не бойся упреков, но не желай вернуть добычу и шествуй прямым путем к спасенью».

Тут гнев Кахрдаша усилился, и его охватило нечто, приводящее к гибели. «Горе тебе! – крикнул он Кан-Макану, – если бы ты знал, кто я, ты бы не выговорил таких слов в пылу схватки. Спроси обо мне. Я ярый лев, по имени Кахрдаш, который грабил великих царей, пересекал дорогу всем путникам и забирал имущество всех купцов. Тот конь, который под тобою, – то, что я ищу, и желаю я, чтобы ты меня осведомил, как ты до него добрался и овладел им». – «Знай, – ответил ему Кан-Макан, – что этот конь шел к моему дяде, царю Сасану. И вела его старая старуха, и с нею десять рабов, которые ей прислуживали, и ты напал на нее и отнял у нее коня. А мы должны ей отомстить за моего деда, царя Омара ибн ан-Нумана и за дядю моего, царя Шарр-Кана». – «Горе тебе, а кто твой отец и нет ли у тебя матери?» – воскликнул Кахрдаш. И Кан-Макан ответил: «Знай, что я – Кан-Макан, сын Дау-аль-Макана, сына Омара ибн ан-Нумана».

И, услышав это, Кахрдаш воскликнул: «Не удивительно, что ты совершенен и соединил доблесть и красоту! Отправляйся без опаски: твой отец был милостив и добр к нам», – молвил он. Но Кан-Макан сказал: «Клянусь Аллахом, о ничтожный, я не буду уважать тебя, пока не осилю в жарком бою на поле!»

И бедуин рассердился, и оба они понеслись друг на друга и закричали, и кони их навострили уши и подняли хвосты, и они сшибались и бились до тех пор, пока оба не решили, что небо раскололось. И они сражались, как бодливые бараны, и обменивались ударами копий, и Кахрдаш направил удар, но Кан-Макан уклонился от него, а потом он обернулся на бедуина и ударил его в грудь, и копье вышло из его спины.

И Кан-Макан собрал коней и добычу и крикнул рабам: «Ну, гоните скорее!» И тут Саббах спустился вниз и, подойдя к Кан-Макану, сказал ему: «Ты отличился, о витязь своего времени! Я молился за тебя, и Аллах внял моей молитве». Потом Саббах отрезал Кахрдашу голову, и Кан-Макан засмеялся и сказал: «Горе тебе, Саббах, я думал, что ты витязь в бою и в сече!» А Саббах ответил: «Не забудь уделить твоему рабу от этой добычи: быть может, я достигну таким образом брака с дочерью моего дяди Неджмой». – «Ты обязательно получишь свою долю, – ответил Кан-Макан, – но сторожи добычу и рабов».

А потом Кан-Макан поехал и направился в свои земли и ехал непрестанно ночью и днем, пока не приблизился к городу Багдаду. И все войска узнали его и увидели, какая с ним добыча и богатство, а голова Кахрдаша была у Саббаха на копье. И купцы узнали голову Кахрдаша и обрадовались и говорили: «Аллах избавил от него людей, так как он был разбойник на дороге». И они дивились его убиению и призывали на убийцу его милость Аллаха. И жители Багдада приходили к Кан-Макану и расспрашивали его, какие дела с ним случились, и он рассказал им, и все мужи стали его бояться, и страшились его витязи и храбрецы.