Старый Боб никому не рассказывал о своей удивительной питомице, и не почему-нибудь, просто не надеялся, что ему поверят. Но он решил, что пора показать Дикони кому-то из соседей, тогда пусть верят или не верят. Это решение окончательно и бесповоротно он принял однажды вечером, когда перед заходом солнца пошел к роднику, бившему позади его хижины, где он хранил в бадье масло. Ледяная вода такого вот родника была получше нынешнего холодильника для хранения масла, яичек, молока и подобных продуктов. Старый Боб даже построил специальные мостки, с которых было удобнее опускать в воду или поднимать оттуда закрытую бадью.
Вечер был тих и прекрасен, ни ветерка. Когда они пересекали поляну, на которой Боб совсем недавно строгал для зимней растопки лучину, он слышал, как она шуршит под плавниками у Дикони, трусившей покорно за ним. Вскоре они достигли берега ручья, где по мокрой земле Дикони было легче передвигаться.
Так они дошли до мостков. Дикони чувствовала себя здесь как рыба в воде. Она уже не раз следовала за старым Бобом к ручью, это была ее любимая прогулка, но смело выходить на мостки ей еще не случалось. Мостки возвышались над водой фута на два, и Старый Боб опасался, как бы у Дикони не закружилась голова. А тут она впервые поднялась на мостки, и Старый Боб был очень горд, что его ручная рыбка отважилась на такой шаг.
— Молодец, Дикони, — сказал он. — Хвалю за храбрость! Теперь можешь здесь посидеть и подождать, пока я достану бадью с маслом.
Он собирался в этот день напечь для себя и Дикони блинов, а Дикони очень любила к блинам побольше масла.
И вот Боб склонился над водой и стал вытягивать бадью за веревку, как вдруг услышал легкий всплеск. Он подумал, что голыш скатился с берега в ручей. Поглядел, и сердце у него упало. На том месте, где только что сидела Дикони, между двумя досками зияла дыра. Или Дикони сделала неверный шаг, или просто не заметила щели, так или иначе, но она оказалась в воде.
Старый Боб кинулся к щели, распластался на животе и, вглядываясь в глубину, стал звать свою рыбку. Он надеялся еще спасти ее.
— Задержи дыхание! — закричал он.
Он начал срывать с себя башмаки, чтобы прыгнуть вслед за Дикони в воду. Но снова раздался всплеск, буль-буль-буль — забулькала вода, и тут Старый Боб увидел свою Дикони. Рыбка всплыла брюшком кверху. Она утонула.
Старый Боб был безутешен. Он отнес Дикони к своей хижине, выкопал ей могилку и даже поставил мемориальную дощечку, где написал ее имя и даты жизни. Весной он решил посадить здесь незабудки.
Теперь он долгие вечера проводил в одиночестве, сидя в кресле у кухонной плиты и ругая себя, что сам отучил рыбку плавать и всё так грустно обернулось. Но потом посыпал густой снег, запорошил хижину и все тропинки, и Старый Боб подумал, что Дикони никогда не удалось бы научиться перелезать через сугробы, она не смогла бы, как прежде, следовать всюду за ним, и от горя у нее разбилось бы сердце. Так что, может, оно и к лучшему, утешал себя Старый Боб, что все так случилось.
Одно только не давало ему покоя, как же это он сплоховал и не пригласил вовремя своих соседей полюбоваться на его ручную форель? Единственное, что оставалось, это рассказать всем о ней, что он и сделал. Соседи было не поверили, решив, что Старый Боб плетет им небылицы. Но когда он отвел их к ручью и показал щель между досками в мостках, они убедились, что он говорил правду.
Во всяком случае, щель эта до сих пор цела. Старый Боб никому не разрешил чинить мостки и передвигать доски. Так она там и осталась в память о Старом Бобе и его ручной рыбке.
О том, как полковник Уокер преподал судье урок вежливости
Пересказ Н. Шерешевской
Случилось это давно, но рассказывают эту историю и по сей день.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Жил в штате Арканзас в местечке под странным названием Гарнизон один славный человек. Звали его — полковник Уокер. Роста он был невысокого, но зато отличался высокими идеями насчет того, как себя вести, как хранить свое достоинство, и всякое такое прочее. Правда, не все соседи соглашались с ним в этом, а потому и говорили, что он чудак. Так всегда говорят про тех, чьи идеи вам чужды.
Он утверждал, что все на свете прекрасно, кроме женщин, которые свистят, куриц, которые кукарекают, каминных решеток, которые скрипят, и скрипачей, которые фальшивят.
Слишком привередлив был этот полковник Уокер, и Бог за это наказал его. Его родная дочка, красотка Джейн, сбежала из дома со скрипачом, который безбожно фальшивил.
Когда администрация штата переехала в Литл-Рок, полковник Уокер купил себе в его окрестностях ферму.
В те времена не так уж населены были эти места. Ближайший сосед Уокера жил в двух милях от него. Звали его — судья Ровер.
Однажды судья Ровер пришел к полковнику Уокеру.
— Послушайте, Уокер, — сказал судья Ровер, — мне нужно ярмо, чтобы запрячь вола и вспахать землю. Мое сломалось пополам. Не одолжили бы вы свое на время?
— Берите, пожалуйста, судья. Пользуйтесь им, сколько потребуется.
Ровер взял ярмо, пользовался им, сколько было надо, а потом «забыл» его вернуть.
Уокер ждал, ждал… Ярмо ему самому было нужно, и он послал человека с весточкой к Роверу. Ровер в тот день был в плохом настроении и рявкнул:
— Если оно ему так срочно нужно, пусть сам придет и возьмет!
Услышав ответ судьи, Уокер чуть не задохнулся от возмущения. И, прихватив хорошо смазанное ружье, отправился к дому судьи Ровера, хотя день был жаркий и идти надо было две мили. Но меньше всего он думал о солнце.
Судью Ровера он нашел на заднем дворе, тот осматривал молодого бычка.
— Дэвид Ровер, — сказал полковник Уокер, наставив ружье на судью, — берите-ка ярмо, которое вы у меня когда-то одолжили, и немедленно отнесите его ко мне домой или вы обратитесь во прах!
Ровер глянул на дуло ружья и сказал:
— Миленькое обращение с соседями! Я что, по-вашему, обворовал церковный алтарь? Ладно, я пришлю ваше поганое ярмо с моим человеком!
— Ни с кем вы его не пришлете! Вас следует учить добрососедским отношениям и простой вежливости. Снимайте-ка с гвоздя ярмо и несите ко мне домой, не то…
Ровер перевел взгляд с Уокера на ружье, нацеленное ему в грудь, и прикусил язык. Он снял со стены тяжелое ярмо, надел на себя и отправился в путь. Две мили по солнцепеку. А Уокер шел за ним по пятам с ружьем на плече.
Ровер еле передвигал ноги. Ярмо с каждым шагом делалось все тяжелей. Он трижды хотел остановиться и сбросить его на землю, но каждый раз полковник Уокер приставлял дуло ружья к его затылку и говорил:
— Вперед!
Наконец они дошли до дома Уокера. У ворот Ровер сбросил ярмо и прислонил его к изгороди.
— Вы взяли его не у ворот, — заметил Уокер строго, — а в сарае. Отнесите его туда, где взяли. — Тон его не терпел возражений.
Ровер поднял ярмо и отнес в сарай.
Когда он повесил ярмо на место, Уокер опустил ружье и сказал миролюбиво:
— Пойдемте на веранду, судья Ровер. Там лучше продувает, день-то жаркий. Я попрошу мою жену сходить за водой и приготовить нам прохладный напиток.
Они сели на веранде, Уокер позвал жену, и она приготовила им прохладный напиток.
Полковник Уокер поговорил с судьей о том, о сем, о ферме, делах, а потом добавил:
— Ровер, вы в любое время можете брать мое ярмо для вола, только, чур, уговор: когда закончите пахать, верните его на место, чтобы мне не приходилось просить об этом. Вот это будет по-добрососедски.
И они расстались друзьями.
Про судью, любившего бейсбол
Пересказ Н. Шерешевской
Не было во всем Арканзасе судьи, более известного, чем Айзек С. Паркер. Он заседал в Форт-Смите и прославился тем, что избавил этот город и весь штат от отчаянных разбойников, выходивших на большую дорогу в черных повязках и с оружием в руках и наводивших страх на честных людей. В те далекие времена в Арканзасе водилось видимо-невидимо конокрадов, угонщиков скота, грабителей и даже убийц. А судья Паркер вывел их, вырвал с корнем, очистив эту землю, словно косой по лугу прошел.