Когда Ворчунишка стал совсем чистеньким, мама вытерла его большим махровым полотенцем и надела на него чистые штанишки и рубашечку.

Маленький Ворчунишка так хорошо чувствовал себя после купания, что даже подумал: «Оказывается, это не так уж плохо — выкупаться и стать чистым».

Как раз в то время, когда медвежонок стоял перед зеркалом и разглядывал, какой он стал чистенький и красивый, в дверь постучали. Это были бельчата Том, Лисе и Малыш Пер, которые пришли поиграть с медвежонком.

— Ты скоро выйдешь? — спросили бельчата хором.

— Уже бегу, — заторопился Ворчунишка, застёгивая последнюю пуговку на своих штанишках.

— Какой ты сегодня чистенький и красивый, — заметила Лисе. (Она ведь была девочкой, а девочки всегда замечают все лучше мальчишек.)

— Да? — Маленький Ворчунишка даже закряхтел от удовольствия. — Это потому, что я сегодня купался. Хотя до субботы ещё очень далеко, — добавил он гордо.

Бельчатам было приятно, что у них такой чистенький друг. Том и Лисе взяли его за лапы, и они во весь дух побежали в гору. Малыш Пер едва поспевал за ними.

— Осторожнее, Ворчунишка! — закричала вслед им мамаша Медведица. — Смотри не разбейся!

— Не волнуйся, мамочка! — донеслось до неё издалека.

Мамаша Медведица как раз кончала развешивать бельё на верёвке, когда перед домом появились Мортен и Лазающий Мышонок.

— Добрый день, фру Медведица! — вежливо поздоровались мышата.

— Ах, здравствуйте, это вы?! — обрадовалась мамаша Медведица.

— Да, да, это мы, — подтвердил Лазающий Мышонок.

— Мы бы хотели поговорить с господином Бамсе, — объяснил Мортен.

— По важному делу, — добавил, не утерпев, Лазающий Мышонок.

— Проходите, пожалуйста, — пригласила мамаша Медведица, — он в гостиной.

Лазающий Мышонок и Мортен вошли в дом и увидели папашу Бамсе. Огромный медведь сидел в своём кресле-качалке и курил трубку.

— Добрый день, господин Бамсе, — хором закричали мышата.

— Что-что? — не понял папаша Бамсе и стал крутить головой во все стороны.

— Мы говорим «добрый день!» — закричал Лазающий Мышонок.

— Это-то я слышу, — прорычал папаша Бамсе, — я только никого не вижу.

— Это мы! — закричал Лазающий Мышонок.

— Это я — Мортен Лесной Мышонок! — закричал Мортен изо всех сил.

— Это я — Лазающий Мышонок! — завопил Лазающий Мышонок.

— Ах, это вы! — обрадовался папаша Бамсе. — Ну входите, входите.

— Мы уже вошли! — закричал Мортен.

— Мы стоим здесь, у самой твоей лапы! — завопил Лазающий Мышонок.

Папаша Бамсе поднялся со своего кресла и сунул нос прямо в пол.

— А-а, вижу, вижу, — прорычал он, немножко поводив носом по полу.

— Мы очень хотим поговорить с тобой о чем-то, — объяснил Мортен своим самым вежливым голосом.

— Важном, — добавил Лазающий Мышонок так громко, что у Мортена зазвенело в ушах.

— Очень рад, что вы зашли ко мне. Только лучше забирайтесь-ка на стол и сидите там, чтобы мы лучше могли видеть друг друга.

Лазающий Мышонок и Мортен быстренько забрались на стол, и только после этого они смогли наконец-то начать беседу.

— Я подумал о чем-то очень важном, — сразу же заявил Мортен Лесной Мышонок.

— Вот как! Ты подумал? — удивился папаша Бамсе. — Ну что ж, это похвально, — добавил он.

— Да, да, я подумал, — повторил Мортен, — я подумал, что в нашем прекрасном лесу животные не имеют права поедать друг друга.

— А они это делают? — удивился папаша Бамсе.

— Да, они это делают, — подтвердил Мортен. — И чаще всех этот противный Миккель-Лис.

— Да-а, — протянул папаша Бамсе, — он всегда был такой.

— Не понимаю, почему он не может есть орехи и ягоды, как все мы? — возмущённо произнёс Мортен.

— А он разве этого не делает? — снова удивился папаша Бамсе.

— Нет. Он съедает всех, кого встречает на своём пути. Если он будет продолжать в том же духе, скоро в нашем лесу не останется ни одной мышки.

— Это было бы очень печально, — вздохнул папаша Бамсе.

— Это было бы очень печально, — поддержал его Лазающий Мышонок.

— Но вас-то он не съел? — с надеждой спросил папаша Бамсе.

— Нет, — успокоил его Мортен. — Но моего дедушку Миккель съел.

— Неужели?! — поразился Бамсе.

— И моего любимого дядюшку Йенса тоже съел Миккель, — вставил словечко Лазающий Мышонок.

— Какая досада!

— А мою тётушку Йоханну утащила Сова. А вчера мою любимую бабушку чуть не съел Петер-Ёжик, — продолжал перечислять Мортен.

— Сколько горестных известий сразу! — вздохнул папаша Бамсе.

— Да, — Морген тоже тяжко вздохнул, — идёшь к пекарю за хлебом, а тебя по дороге, того и гляди, кто-нибудь да и слопает.

— Надо что-то предпринять, — решительно произнёс папаша Бамсе.

— Вот именно — предпринять, — обрадовался Лазающий Мышонок. (Ему очень понравилось это слово, и он с большим удовольствием повторил его.)

— Мы с Лазающим Мышонком придумали Закон, — торжественно объявил Мортен.

— Да, мы придумали, — подтвердил Лазающий Мышонок.

— Этот Закон должен сделать жизнь в нашем лесу совершенно безопасной.

— Я надеюсь, — важно проговорил папаша Бамсе, — что моё желание выслушать этот Закон совершенно законно.

Только этого Мортен и ждал. Он вытащил из кармана штанишек свои бумаги и начал читать Закон для всех зверей в лесу Ёлки-на-Горке:

Первое. Все звери в лесу Ёлки-на-Горке должны быть друзьями. (При этих словах папаша Бамсе согласно закивал головой.)

Второе. Звери в нашем лесу не имеют права поедать друг друга. (Папаша Бамсе закивал ещё сильнее.)

Третье. Тот, кто ленится и не хочет сам искать себе еду, не должен отбирать еду у других.

— Ни в коем случае, — согласился папаша Бамсе. — Давай дальше!

— А больше ничего нет, — растерялся Мортен.

— Неважно. Все равно это очень хороший Закон.

И тут папаша Бамсе и Мортен стали говорить о том, что надо предпринять. Лазающий Мышонок послушал их немного, решил, что с него хватит, и отправился на кухню к мамаше Медведице.

— Как много у тебя всяких дел, — посочувствовал он, зайдя в кухню.

— Да, в большом доме всегда много забот, — согласилась мамаша Медведица.

— Ты и стираешь, и наводишь чистоту, и готовишь, — продолжал Лазающий Мышонок.

— А как же! — отозвалась мамаша Медведица.

— А что вы, медведи, едите? — поинтересовался Лазающий Мышонок.

— Мы всё едим: ягоды, орехи, корешки, медовые пряники…

— Я тоже ужасно люблю орехи и медовые пряники, — сообщил Лазающий Мышонок.

— Да, да, это очень вкусно, — рассеянно согласилась мамаша Медведица.

— О! Это удивительно вкусно! — воскликнул Лазающий Мышонок. — И орехи, и медовые пряники, и все такое… в этом же роде.

Сказав это, Лазающий Мышонок с надеждой посмотрел на мамашу Медведицу, которая не поднимая головы стирала бельё.

— Представляешь, — продолжал Лазающий Мышонок, — я сегодня совершил ужасную, непростительную глупость!

— Какую, Мышонок? — откликнулась мамаша Медведица.

— Представляешь, я забыл перекусить, когда уходил из дому.

— Значит, ты очень голоден? — И мамаша Медведица наконец-то посмотрела на него.

— Да, ужасно! — застенчиво признался Лазающий Мышонок.

— Значит, тебя нужно срочно накормить, — решительно произнесла мамаша Медведица, вытирая лапы о передник.

— Это было бы просто замечательно, — мечтательно согласился Лазающий Мышонок.

И тут Медведица выставила на стол большущее блюдо с медовыми пряниками, а Лазающий Мышонок получил разрешение есть столько, сколько ему захочется.

Несмотря на все свои мелкие недостатки, Лазающий Мышонок был все-таки хорошим другом и не мог не вспомнить о Мортене.

— Как жаль, что Мортена нет рядом, когда я ем медовые пряники, — вздохнул он, проглотив очередной пряник.

— А Мортен тоже любит медовые пряники? — спросила мамаша Медведица.

— На всем белом свете не найдётся такого мышонка, который не любит медовые пряники, — убеждённо произнёс Лазающий Мышонок.

Тогда мамаша Медведица взяла со стола блюдо и пошла с ним прямо в гостиную, где Мортен беседовал с папашей Бамсе. А Лазающий Мышонок пошёл за ней, потому что ему очень хотелось быть поближе к медовым пряникам… которые будет есть Мортен. Мамаша Медведица и Лазающий Мышонок присоединились к Мортену и Бамсе, и они вчетвером стали уплетать медовые пряники, запивая их черничным соком. А папаша Бамсе съел, конечно, в сто раз больше мышат, потому что он и был в сто раз больше их.

— У вас, верно, всегда так уютно! — сказал Лазающий Мышонок, когда животик его раздулся, как резиновый мячик, и он не мог даже шевельнуться.