Поль Вайян-Кутюрье
Бедный Ослик и жирная Свинья
Ослик спал стоя.
В это утро он проснулся очень рано, ещё до того как солнце выглянуло из-за гор, заслоняющих на востоке море.
Его разбудили на целый час раньше, чем всегда. Ослик не любил просыпаться рано. Опять побои, опять работа… Да к тому же, если его будили рано, это значило, что хозяин собирается на ярмарку, а путь туда был долгий и трудный.
Ослика разбудил Сквозняк, за Сквозняком явился Фонарь, за Фонарём — хозяин, дядюшка Франсуа, а с ним вместе, как всегда, Суковатая Палка.
Дядюшка Франсуа кашлянул, и Сквозняк сразу вылетел за дверь, словно ему дали оплеуху.
Фонарь, подмигивая, смотрел на Ослика.
Ослик выпил, как ему было приказано, ведро воды, но лезть в упряжку не захотел. Это унижало его достоинство.
Однако Суковатая Палка живо заставила его послушаться хозяина.
И вот все они вместе — Ослик, хозяин и Палка — отправились по дороге, покрытой изморозью.
Когда дядюшка Франсуа, понукая Ослика, кричал: «Но-но!» — Ослик останавливался.
Когда дядюшка Франсуа кричал: «Тпру!» — Ослик мчался вперёд, сломя голову.
Всё это он делал для того, чтобы показать, что он и сам знает, когда надо бежать, а когда останавливаться.
Но каждый раз Суковатая Палка разъясняла ему, как следует вести себя, и Ослику приходилось соглашаться с ней.
Вечером, после ярмарки, Ослик вез домой дядюшку Франсуа, который был немного навеселе. В тележке, кроме дядюшки Франсуа, теперь ворочался еще кто-то. Это был просто-напросто Розовый Поросёнок, визжавший, как грудной младенец.
«Скажите пожалуйста, — думал Ослик, мотая головой, — только потому, что у господина Поросёнка цвет кожи такой же, как у людей, я должен его катать в тележке! И он ещё визжит, хрюкает!.. Должно быть, воображает себя важной особой. Подумаешь, невидаль какая — Поросёнок!»
И возмущённый Ослик, сам того не замечая, понёсся галопом.
Тут дядюшка Франсуа, который сладко храпел после ярмарочного угощения, проснулся, а с ним вместе проснулась и его Суковатая Палка. С её помощью дядюшка Франсуа поубавил Ослику прыти.
— Ну и жизнь! Ну и жизнь! — жаловался Ослик телеграфным столбам. — Останавливаешься — тебя бьют! Бежишь — тебя бьют ещё больнее!
Телеграфные столбы гудели в ответ что-то непонятное, и Ослику казалось, что они его жалеют.
Розовый Поросёнок тоже был недоволен.
Его разлучили с матерью, с братьями и сестрами — и кого же, его, Поросёнка!
Его посадили в эту тряскую тележку и привязали за ногу — и кого же, его, Поросёнка!
И он орал, орал благим матом, что никто не имеет права так обижать поросят.
Наконец прибыли на ферму.
Вся семья высыпала навстречу.
«Вот это мило! Оказывается, они меня ждут», — подумал Ослик.
Но, конечно, ждали не его, а Розового Поросёнка.
Ни одному королю, ни одному президенту республики не устраивали такой торжественной встречи, как Розовому Поросёнку.
— И какой же он хорошенький!
— И какой толстенький!
— И пухленький!
— И чистенький!
Розовый Поросёнок не мог прийти в себя от гордости. Про Ослика же совсем позабыли. А между тем ведь это он привёз на ферму Розового Поросёнка.
Бедный Ослик украдкой поглядывал то на людей, то на Поросёнка и думал с досадой: «Парнокопытное животное, недостойное даже хороших подков с гвоздями, — и такие претензии! А ты тут трудишься, выбиваешься из последних сил — и вот тебе награда!»
— Зюр-зюр-зюр, дружок! — ласкали хозяева Розового Поросёнка.
Кто совал ему морковку, кто капустную кочерыжку и — подумать только, до чего возмутительно! — кусок белого хлеба.
Розовый Поросёнок весь трясся от удовольствия. Он махал тоненьким хвостиком, похожим на волосатую змейку, и всё норовил уткнуться пятачком кому-нибудь прямо в колени. А домочадцы дядюшки Франсуа хохотали во всё горло и гладили его по розовой спинке.
Поросёнок даже опрокинул самого младшего из детей, а мать, вместо того чтобы рассердиться на Поросёнка, взяла да и отшлёпала малыша — во-первых, за то, что он упал, а во-вторых, за то, что, падая, чуть не ушиб Розового Поросёнка.
А бедного Ослика распрягли, и он, понурив голову, побрёл к себе в стойло, где его ждала тощая охапка соломы, в то время как всё семейство дядюшки Франсуа торжественно сопровождало Розового Поросёнка в его новое жилище. Впереди всех шёл Фонарь, потом — Суковатая Палка, потом — дядюшка Франсуа, а уж за ними — все остальные.
Поросёнку приготовили хорошенькое, тёпленькое местечко, куда Сквозняк не мог проникнуть, — чудесную комнатку, устланную толстым слоем свежей соломы. Эта комнатка была расположена между стойлом Ослика и загородкой братьев Волов. Это было самое тёплое место в хлеву.
— Эй вы там! Где же похлёбка для Поросёнка? Похлёбка для Поросёнка? Неужели ещё не готова? — кричал дядюшка Франсуа своей жене, Маринетте.
Маринетта приготовила в большом котле густое месиво из кукурузной муки, картофеля и капусты. Не забыла она положить туда и соли. Всё это она сварила на медленном огне, подливая воды и помешивая огромной поварёшкой. Услышав окрик мужа, Маринетта схватила котёл и бросилась со всех ног к Поросёнку.
Розовый Поросёнок встретил обед радостным хрюканьем, но тут же наморщил свой пятачок и скосил один глаз:
— Чуточку горячо!
И Маринетта, чтобы угодить Поросёнку, стала помешивать в котле большой поварёшкой.
Когда Розовый Поросёнок решил, что похлёбка уже достаточно остыла, он принялся уплетать её под умилёнными взглядами всей семьи. А Сквозняк, которого не пускали даже на порог, оставался за дверью и подсматривал в щёлку.
Время от времени Поросёнок переставал есть и поднимал кверху рыльце. Это означало: «Вкусно, но маловато соли».
Сильно проголодавшись во время путешествия, Поросёнок снова погружал в котёл свой пятачок и так чавкал, что приводил Ослика в бешенство.
«Скажите пожалуйста, чмокает, чмокает, когда жрёт, точно дядюшка Франсуа за обедом. Да ещё привередничает! Ах, какое свинство, какое свинство!»
И бедный Ослик молча жевал свою солому, с тоскою думая о том, что солома, которую он ест, гораздо хуже той, что служит подстилкой для Розового Поросёнка. И подумать только — этому ничтожеству, чтобы быть счастливым, достаточно было родиться свиньёй!
Когда дядюшка Франсуа, Маринетта, их дети, Суковатая Палка, Фонарь и Сквозняк наконец ушли и хлев опустел, когда братья Волы улеглись на покой и, устав глазеть друг на друга, уснули, Розовый Поросёнок, разомлевший от вкусной еды, почувствовал желание с кем-нибудь поговорить. До сих пор он жил со своей матерью — дамой весьма дородной, — со своими братьями и сестрами, и теперь одиночество его тяготило.
Он хрюкнул:
— Эй, послушай, Осёл!
Ослик не отозвался.
Тогда Розовый Поросёнок заговорил приветливо и даже ласково:
— Ослик, дорогой мой!..
Ослик и на этот раз не отозвался.
Розовый Поросёнок вышел из себя:
— Невежа, Осёл паршивый!
Ослик обиделся и сказал:
— Сударь, я попросил бы вас быть со мной немного повежливее. Во-первых, следует уважать старших, а я много старше вас, а во-вторых, я никогда вас не оскорблял. Я привёз вас сюда, и вы устроились здесь, кажется, совсем недурно. Наконец, нельзя же презирать меня только за то, что я тружусь, даже если вы изволите быть поросёнком!
— Не будем об этом говорить, — непринуждённо ответил Розовый Поросёнок. — Примите мои извинения. Возможно, что я погорячился. Хотите быть моим другом? Я совсем одинок, и мне как-то неуютно здесь: кругом все чужие.
— Гм, — хмыкнул Ослик, что не означало ни да, ни нет.
— Ну вот, если желаете, я расскажу вам о себе. Это поможет нам скоротать время.
— Гм, — снова хмыкнул Ослик, что опять-таки не означало ни да, ни нет.
Поросёнок, привалившись к деревянной стенке хлева, начал свой рассказ. Происходил он из древнего славного рода, из знатной семьи свиней. Воспитание получил на заднем дворе одного замка, и специальный ветеринар был приставлен к его особе с первых дней его жизни. Когда он был ещё совсем крошкой, он ел перловую похлёбку, то есть похлёбку из настоящих перлов, что со времён Римской империи считается самым лакомым блюдом для свиней. Привезли его на ярмарку в телеге, в три раза большей, чем его здешний дом. Эта телега ворчала и пыхтела, выплёвывая огонь. Она бежала сама собой. Её не тащили ни ослы, ни лошади, ни быки, и сделана она была специально для поросят.
Поросёнок готов был болтать без умолку, как все, у кого в жизни только и есть дела, что рассказывать о себе. Но Ослик его не слушал. Он очень устал и заснул, стоя на своих несчастных, разбитых ногах.
Так прожили Ослик и Поросёнок бок о бок целую весну. Поросёнок держал себя весьма высокомерно. Приятную жизнь, которая выпала ему на долю, он принимал как должное, будто так ему и положено: вкусно есть и мягко спать.