Волшебные сказки Китая
Составитель О. Буткова
Волшебная картина
В глубокую старину – уж и не помню, какой император о ту пору правил Поднебесной, – жил на свете сильный, умный и пригожий юноша по прозванью Чжу-цзы. Ему давно уже сравнялось двадцать, а он всё ещё не был женат. Никогда не жаловался Чжу-цзы на свою одинокую жизнь, хотя его частенько одолевала грусть. Говорит ему однажды мать:
– Ох, сынок, и без того в нужде да бедности мы с тобой живём. Так в нынешнем году нас ещё императорские чиновники обобрали. Отняли всё, что уродилось на клочке нашей тощей землицы. Кто же замуж за тебя пойдёт, если мы сами себя прокормить не можем?
Прошло месяца три с лишком. Вот уже и Новый год скоро. Неплохо бы, думает мать, пельменями в праздник полакомиться. А то ничего они с сыном не едят, одни отруби да траву горькую. Только нет в доме белой муки на пельмени – откуда ей у бедняков взяться? Хорошо ещё, что гаоляновой с полмеры осталось! Но из одной муки пельмени не сделаешь, начинка нужна, а овощи дорого стоят. Придётся одной редьки купить.
Позвала мать сына и говорит:
– Осталось у нас, сынок, десять монеток, возьми их, сходи на базар да купи редьки. Я пельменей наделаю.
Взял Чжу-цзы деньги, отправился на базар. Только дошёл до овощного ряда, вдруг видит – старик стоит, старинными картинами торгует. На одной картине девушка изображена, красоты такой, что и рассказать невозможно. Залюбовался юноша, глаз отвести не может. Смотрел, смотрел – и влюбился. Не стал Чжу-цзы раздумывать, отдал последние десять монет старику, взял картину и пошёл домой.
Увидела мать, что сын вместо редьки картину принёс, вздохнула и думает: «Не придётся нам, видно, пельменей поесть», а сама молчит, слова сыну не скажет.
Отнёс Чжу-цзы картину к себе в комнату и пошёл заработка искать. Воротился он вечером домой, зажёг свечку, вдруг слышит – зашелестело что-то: хуа-ла-ла. Что это? Не мог же ветер пробраться в дом. Поднял юноша голову, смотрит – картина на стене будто качается. В одну сторону качнулась, потом в другую. Что за диво? Красавица сошла с картины, села рядышком с Чжу-цзы.
Рад юноша, и боязно ему. Тут дева улыбнулась, заговорила, и весь страх у юноши как рукой сняло. Ведут они меж собой разговор, а любовь их всё жарче разгорается. Не заметили, как ночь прошла. Но только пропел петух, девушка на картину вернулась. Ждёт не дождётся юноша вечера – сойдёт красавица с картины или не сойдёт? Наступил вечер, и красавица снова пришла к юноше.
Так продолжалось около месяца. Но вот однажды дева сошла с картины печальная, с поникшей головой. Стал Чжу-цзы допытываться, что её опечалило. Вздохнула девушка и говорит:
– Полюбила я тебя, и невмоготу мне смотреть, как ты с утра до ночи трудишься, а всё равно в бедности живёшь. Хочу я тебе помочь, да только боюсь на ваш дом беду накликать.
Тут юноша с жаром воскликнул:
– Как вспомню, что вечером увижу тебя, так радостно становится на сердце, что не боюсь я ни бедности, ни голода.
Не дала ему дева договорить и спрашивает:
– Разве справедливо, что ты в такой горькой нужде живёшь? Вот тебе двадцать монеток, завтра сходи на базар, купи немного шёлковых ниток. Только смотри, как бы кто про меня не узнал.
Всё сделал Чжу-цзы, как ему велела красавица. А вечером сошла она с картины и говорит:
– Ложись-ка ты спать, а я поработаю.
Вот и первый петух прокричал. Рассвело. Открыл Чжу-цзы глаза и зажмурился: вся комната так и сверкает от шёлка да атласа – красавица за ночь их наткала. Смотрел на них юноша, смотрел, будто завороженный, потом к матери кинулся. Увидала мать, замерла, глазам своим не верит. Тут рассказал ей сын всё по порядку: как каждый вечер спускалась к нему дева с картины, как они полюбили друг друга, как дала она ему двадцать монет и велела немного шёлковых ниток купить, как, наконец, лёг он спать, а утром проснулся и видит: вся комната так и сверкает от шёлка и атласа.
Услышала мать, обрадовалась, а самой боязно, ведь неспроста всё это. Подумала она так, а сыну ничего не сказала. Отнёс Чжу-цзы шёлк и атлас на базар и воротился домой с целой кучей денег. С той поры зажили мать и сын в довольстве.
Но вот однажды утром, когда Чжу-цзы ушёл в поле, а мать хлопотала по хозяйству, явился монах-даос, который по деревням собирал подаяние. Посмотрел он на старую женщину, испуганно вскрикнул и говорит:
– Вижу я на твоём лице знак волшебства. Вспомнила тут женщина, что рассказал ей сын о волшебной картине, задрожала от страха.
А монах опять говорит:
– Если не хочешь, чтоб горе и смерть пришли к тебе в дом, отдай мне немедля картину. Там красавица нарисована, она для вас шелка да атлас ткёт.
Как услыхала женщина, что монах всё про картину знает, ещё больше испугалась. Бросилась в комнату, сорвала картину со стены, свернула её и уже направилась к выходу, но тут услышала тяжёлый вздох. Это красавица вздохнула и говорит чуть не плача:
– Скажи сыну, что я в дальних краях. Если он любит меня, пусть идёт в страну Сию. Буду ждать Чжу-цзы весь век, пока не дождусь.
Ничего не ответила бедная мать. Поспешила она к воротам, отдала монаху картину, а сыну ничего не сказала: пусть лучше забудет Чжу-цзы свою красавицу.
Воротился юноша с поля домой, видит – нет на стене картины с прекрасной девой, один гвоздик остался. Бросился он к матери. И рассказала она сыну про монаха-даоса, который предсказал им горе да беду, если она не отдаст ему картины. Нечего и говорить, как закручинился юноша. Лёг он на кан, пролежал до самого утра, захотел встать – не может: тяжёлый недуг его одолел. Каких только лекарей не призывала мать! Каких только снадобий не давала сыну! Всё напрасно. День ото дня слабел юноша, и мать видела, что смерть уже совсем близко. Села она к сыну на кан, заплакала и говорит:
– Чжу-цзы, Чжу-цзы, сыночек мой единственный, никогда я ничего не делала против твоей воли. Пусть будет так, как ты хочешь. Вижу я, ты умираешь от любви.
Отвечает ей сын:
– Не стану тебя обманывать. Мне бы только разочек на неё взглянуть, вся моя хворь мигом бы прошла.
Сказал так Чжу-цзы, и из глаз у него слёзы закапали. Говорит ему мать:
– Эх, Чжу-цзы, я и сама теперь поняла, что не надо было монаху картину отдавать. А сейчас послушай, что я тебе скажу. Сняла я тогда со стены картину, свернула её и пошла отдавать даосу, вдруг слышу – будто кто-то тяжело вздохнул, а потом дева чуть не плача говорит мне: «Скажи сыну, что я в дальних краях. Если он любит меня, пусть идёт в страну Сию. Буду ждать Чжу-цзы весь век, пока не дождусь». Не хотела я тебе про то сказывать, думала, забудешь ты её, да, видно, не бывать тому. Только где эта страна Сию, никто не знает, да и болен ты сейчас.
Но в сердце Чжу-цзы уже загорелась надежда. С каждым днём ему становилось всё лучше и лучше.
И вот однажды мать положила в холщовый мешочек все деньги, которые они выручили от продажи шелков и атласа. Чжу-цзы вывел за ворота коня, вскочил на него, взял мешочек с деньгами, махнул матери на прощание рукой и поскакал на запад.
Много ли, мало ли дней прошло – трудно сказать, только все деньги, что были в полотняном мешочке, Чжу-цзы истратил, даже коня давно продал, чтоб за еду да за ночлег платить, а страну Сию всё не видать да не видать. Пришлось Чжу-цзы на подённую работу наняться. Заработал он немного денег и снова в путь отправился.
Много дней шёл юноша. Притомится, про деву вспомнит – и опять идёт, будто силы в нём прибавилось. Всё реже попадались юноше деревни, часто приходилось ночевать в поле.
Однажды он за весь день так и не встретил ни одного селения. Во рту у него не было ни капли воды, ни одной рисинки. А ночевать снова пришлось под открытым небом. Проснулся он на следующее утро, вдруг видит – поблизости небольшой овражек. Обрадовался Чжу-цзы, побежал к овражку, смотрит – воды там нет, ручей давно пересох. Пошёл юноша вдоль оврага, и вдруг заметил небольшую ямку, в ямке – вода. Спустился юноша вниз, присел на корточки и только хотел напиться, как вдруг откуда ни возьмись – маленькая чёрная рыбка. Посмотрел на неё Чжу-цзы и говорит:
– Рыбка, рыбка! Выпью я эту воду – ты и часу не проживёшь; не выпью – сам умру от жажды. Но двух дней не пройдёт – ты всё равно умрёшь, потому что вода эта высохнет. Как же мне быть?
Думал, думал юноша и надумал. Взял платок, смочил водой, завернул в него рыбку, что осталось на дне, выпил и пошёл дальше.
Много ли он прошёл, мало ли, про то я не знаю, только солнце уже стало клониться к западу. Вдруг видит Чжу-цзы – река перед ним широкая с севера на юг течёт. Глубины такой, что, сколько ни смотри, дна не увидишь. Пригорюнился Чжу-цзы, сел на берегу, не знает, что делать. Вдруг вспомнил о рыбке и говорит:
– Не знаю, что сам буду делать, а ты, рыбка, плыви себе на здоровье!