Однажды, в чудесный день уходящего лета, гном Хёрбе решает отправиться на прогулку. Да не просто погулять, а уйти в поход! Что вызывает дружное порицание трудолюбивых соседей, считающий что каждый благовоспитанный гном в будни должен трудиться, а поход опасен еще и тем, что можно забрести в Дальний Лес, где, как известно, обитает страшный Плампач. Но нашего героя это не пугает, ведь заходить так далеко он не планирует. Однако, в дело вмешивается Его Величество Случай, и, спасаясь от прожорливых муравьев, Хёрбе попадает… Как раз в Дальний Лес! А что было дальше, вы узнаете прочитав сказку самостоятельно! Художник Валентин Родионов.

Жил себе да был в Ближнем лесу гном Хёрбе. Сам маленький, а шляпа большая. Больше его. Так и звали его Хёрбе — Большая Шляпа.

Дом Хёрбе, сложенный из веток и прутьев, стоял в зарослях клюквы у самой тропинки, словно большая шляпа. Мы-то с вами знаем, что это обычный дом гнома. Но кто-нибудь посторонний вполне мог бы принять его за случайную кучу хвороста.

Лето было на исходе. Налились алым соком птичьи ягоды. Надо заметить, что все ягоды, которые любят клевать птицы, можно называть птичьими. За исключением, разве, волчьих. Зимы в Ближнем лесу длинные, холодные и, естественно, совершенно безъягодные. Потому в эти последние солнечные дни гномы делали заготовки на зиму.

Хёрбе тоже времени не терял. Он кое-что насушил, насолил грибов. Кроме того, собрал пучки лечебных трав и кореньев и подвесил их к потолку. А в кладовке у него стояли бутылки с кленовым и березовым соком. Ровно две дюжины. Немного меньше было банок ежевичного и малинового сиропа. В сарае у дома лежали семь мешков, битком набитых семенами лесных трав. Каждому известно, что гномы мелют муку из лесных семян. Хёрбе на славу потрудился, и теперь оставалось лишь сварить брусничное варенье. Горшок с брусникой стоял на плите и ждал, когда Хёрбе примется за дело. Хёрбе позавтракал, надел цветастый фартук и пошел во двор за дровами.

Тут-то его и подстерегал солнечный лучик. Он весело заиграл на каплях росы и в каждой красной клюквине зажег маленький фонарик.

— Ну и денек! — обрадовался Хёрбе. — Он, пожалуй, слишком хорош для брусничного варенья.

Только он это произнес, как раздался беззаботный птичий голосок:

— Верно! Вер-рно! Отличный денек для прогулки!

— А варенье? — засомневался Хёрбе.

— Подождет! — весело прокричала птица.

— Варенье-то подождет. А соседи? Что скажут мои уважаемые соседи? Они скажут, что стыдно бросать работу посреди недели.

Но беспечный птичий голосок не умолкал:

— Забудь про них, Хёрбе! Бери пример с меня!

Ну как можно не согласиться с таким беспечным и веселым птичьим щебетанием? И Хёрбе тут же согласился.

— Ах, какая умная и веселая птица! Клянусь моей большой шляпой! — воскликнул он и, вытянув губы наподобие птичьего клюва, тоже защебетал:

Ближний лес — самое подходящее место для гномов. В то время там было тринадцать гномов. Жили они по двое. Только для Хёрбе пары не нашлось. Вот он и хозяйничал в одиночку. Впрочем, он утверждал, что так даже лучше: живи как хочешь, никто и слова не скажет. И сегодня он один из всех гномов мог, ни у кого не спрашивая разрешения, сказать себе: «Работа подождет», — и отправиться гулять.

Хёрбе на минуту забежал в дом. Бруснику снес обратно в кладовку. Натянул лесные сапоги. Вот, пожалуй, и все… Шляпа? Она всегда на голове. Даже в постели. В шляпе лучше спится и снятся только хорошие сны.

Остается проверить, закрыты ли окна, погашен ли огонь в очаге, застелена ли кровать. У гномов, как вы знаете, не принято оставлять комнату неубранной. Огляделся еще раз Хёрбе, взял палку и хотел было уходить, да вспомнил, что прогулка без привала — не прогулка.

— А сделал привал, так и подкрепиться неплохо, — сказал он сам себе и открыл хлебный ящик.

Взял Хёрбе ковригу черного хлеба. У гномов хлеб особый, ароматный и очень вкусный. Он пахнет немного сосновой смолой, чуть-чуть лисичками, самую малость зрелой ежевикой и слабо-слабо вереском. Разломишь хлеб — и вдыхай запахи позднего лета. Хёрбе прикинул на ладони ковригу. «На одного вполне хватит, — подумал он. — Но никогда не знаешь, что приключится с тобой в дороге. Не мешает побольше запастись едой».

В хлебном ящике еще с прошлого воскресенья завалялся кусок кекса. Конечно, кекс недельной выдержки не самая лучшая еда, но Хёрбе взял его и вместе с ковригой хлеба аккуратно завернул в большой клетчатый платок. Концы платка он завязал крест-накрест и спрятал узелок под шляпу: при ходьбе руки должны быть свободными, чтобы ими размахивать. — Ну вот. Теперь, кажется, все… Ах, да! Крошки. Смести их в ладошку. Эту. Эту. И эту… И в рот! Вот теперь действительно все. В путь!

И Хёрбе во второй раз за это утро открыл дверь и вышел наружу. Он прислушался, что еще скажет веселая и беспечная птица. Но ее не было. Наверное, у нее нашлись другие, не менее важные дела.

Куда же теперь? Лес большой. А мир еще просторнее. Так какая разница, куда направиться? Куда-нибудь да придешь.

Хёрбе раздвинул ветки, сквозь кусты ежевики пробрался на тропинку, пересек ее, миновал папоротниковые заросли и зашагал по мягкой дорожке, вытоптанной в траве гномами. Резные тени от ажурных листьев папоротника вместе с пятнами солнечного света скользили по его шляпе. Над головой сквозь густые кроны мелькали клочки голубого неба. Крупные капли росы скатывались с гладких листьев на шляпу, плечи и руки. Щекотали лицо мягкие метелочки травы. Ближний лес сверкал утренним золотом и зеленью.

— Клянусь моей большой шляпой, мир прекрасен!

Он не был птицей, и певцом не был наш гном Хёрбе Большая Шляпа. Но как тут не запеть?

Как прекрасен этот мир! Как чудесно жить на свете! Мне сквозь листья, словно сыр, Солнце утреннее светит!

Хёрбе пел, переполненный счастьем. Наверное, он еще что-нибудь бы спел, но тут его прервал ворчливый голос:

— Что это ты, Хёрбе, раскричался! И что это за чепуху ты там мелешь? Какой глупец наболтал тебе, что мир прекрасен?

Это был Сефф Ворчун. Он брюзжал с утра до вечера. По любому поводу и без повода. На всех своих соседей. Больше всего доставалось портному Лойбнеру, который имел несчастье жить вместе с Ворчуном. Вообще-то, Сефф Ворчун был сапожником. Но в это утро он заготавливал хворост неподалеку от дома Хёрбе. А портняжка Лойбнер должен был этот хворост рубить на мелкие части.

— Ну, Хёрбе! Ну, Большая Шляпа! — ворчал Сефф. — Тебя послушать, так и утро прекрасно, и работа — одно удовольствие. Ты слышал, что случается с птицей, которая слишком распелась поутру?

— Что? — поинтересовался Хёрбе.

— Вечером ее съедает кошка.

— Глупости! Я не птица. И кошки мне нипочем. Ворчуны тоже. Хочу и пою.

И он заорал так громко, что Сефф Ворчун заткнул бы уши, если бы руки у него не были заняты хворостом.

А Хёрбе, как ни в чем не бывало, отправился дальше. Дорожка, протоптанная гномами, привела его на дальний конец Ближнего леса. Там жили два гнома — Дитрих Корешок и Кайль Хромоножка. Они сидели на пороге и занимались делом. Дитрих, большой знаток трав и кореньев, толок в каменной ступе лепестки цветка арники. А столяр Кайль, которому в молодости березовым сучком повредило ногу, лущил лесные орешки.

— Эй, Хёрбе! — окликнул его Дитрих. — Куда это ты потопал ни свет ни заря?

— Да так, прогуляться.

— Прогуляться? — Дитрих хихикнул. — А с каких это пор гномы прогуливаются в домашних фартуках?

Ват незадача! Хёрбе совсем забыл про фартук! Каждому известно, что гномы работают дома в фартуках. Но это дома, а не в лесу на прогулке. Хёрбе торопливо сдернул цветастый фартук и сунул его под шляпу, где уже лежал клетчатый узелок с хлебом и кексом.

— Так куда же ты все-таки направляешься? — строго спросил Дитрих Корешок.

— Куда глаза глядят. А это неблизко. Дитрих и Кайль искоса глянули друг на друга.

— Видишь ли… — Дитрих Корешок надвинул шляпу на лоб, — иногда и нам с Хромоножкой приходит в голову такая мысль. Верно же, Кайль?

— Ага, — сказал Кайль. Он был молчун.

— Но мы ее прогоняем.

— Ага, — сказал Кайль.

— И потом. Где это видано, чтобы гномы путешествовали в одиночку?

— Ага, — сказал Кайль.

— Так пошли все вместе! — обрадовался Хёрбе.

— Ты же видишь, мы работаем! — укоризненно заметил Дитрих Корешок.

— Ага, — сказал Кайль.

— Будни — это будни, — добавил Дитрих.

— Ага, — подтвердил Кайль.

— Где это ты видел, чтобы в рабочий день гномы болтались без дела? В будни делаешь не то, что заблагорассудится, а то, что требуется.

— Ага! — согласился Кайль.

— Или тебе впервой слышать, что будни — это будни? — возмутился Дитрих.

— Ага! — поддержал его Кайль.

— Вы правы, друзья, — успокоил их Хёрбе, — мне ли не знать, что такое будни. Но сегодняшний день просто создан для путешествий. Никакое варенье не удержит. Да я его завтра сварю. И все дела! А сегодня?.. Впрочем, не буду отрывать вас от работы. Будни есть будни. Пока!