Художник: Зденек Милер

Проспал Крот всю зиму, и снились ему самые красивые сны. Сначала в крапинку — о звездочках на небе, а потом в цветочек — о цветущем луге. И такой от этого луга во сне запах шел, что Крот проснулся.

Он сел, потянулся и зевнул во весь рот. Но что это? Запах не пропадает. В подземных комнатах пахнет чудесно и приятно — так, как пахнет глина под дождем и вымытое солнышко, и немножко как мед из одуванчиков и первые сережки на вербе.

— Ой, чуть весну не проспал! — всполошился Крот, и дома ему уже не сиделось. Бегом-бегом выбрался он через дымоход на косогор у леса, чтобы порадоваться весне.

Н-да, порадовался… Куда ни кинешь взгляд, только и видно повсюду, что весеннюю генеральную уборку. Птички-невелички подметают свое гнездышко, лягушки чистят ручеек, а длинноухий заяц сметает с тропинки прошлогодний сор. И стоило только ему на глаза попасться Кроту, как он тут же на него закричал:

— Эй, Крот, а ты чего по сторонам глазеешь? Неужто у себя в доме уже прибрался?

— Уж и полюбоваться нельзя, — сказал Крот и снова спрятался под землю.

А там — ну и зрелище! Постель не застелена, пол весь запачкан, а в каждом углу — куча мусора. Работы Кроту — по горло до самого вечера.

Наконец все убрано, вычищено и вымыто. Теперь спокойно можно и длинноухого позвать — пусть придет полюбуется!

Можно? Да нет, конечно. Как бы он сюда вошел?

«Вот бы комнатка у меня чуть побольше была, — размышлял Крот. — А еще лучше — намного больше!»

И давай стучать лопатой, так что аж глина во все стороны полетела. Ничто не остановит Крота — даже этот огромный булыжник на потолке.

«Подобру уйдешь, или взять на тебя кирку?»

Кирки булыжник испугался — оборвался с потолка и ухнул наземь. Крот еле в сторону успел отскочить. Его засыпало дождем мелких камешков, и немало прошло времени, прежде чем он выбрался из-под этой кучи.

Протер глаза — ну и ну, натворил дел, так натворил! Сквозь дырку в потолке мерцают звездочки и потешаются над Кротом.

Булыжник же раскололся пополам, а сверху… что это там на нем блестит?

Зеленый камушек.

Крот вытер с камушка пыль, и тот засветился, словно огонек. Как светлячок или гнилушка в лесу.

О дыре в крыше Крот и думать забыл. Сидит — играет камушком, пускает по стенам зайчики и радуется, что нашел такой клад. Найти клад — большая радость. Но если б ей можно было с кем-нибудь поделиться, она бы стала еще больше! Вот только с кем?

На косогоре под лесом уже ночь, все давно спят… а звездочки? Они Кроту не подходят.

— Только и умеете себе, что хихикать, — и больше ничего. А ни одной зеленой среди вас нету!

Только он это сказал, как в голове у него словно рассвело: это — мысль! Вот бы и впрямь! Если б его камушек загорел на небе, то стал бы там самой красивой звездой. Крот узнавал бы ее с первого взгляда, да и все, кто захочет, смогли бы ей любоваться. И другие кроты, и все зайцы, и лягушки в камышах, и птички-невелички. Только вот как отнести зеленый камушек на небо? Как это выполнить, как сделать?

До звезд Кроту не добраться — куда там! Разве что… разве что построить на косогоре под лесом высокую-превысокую башню.

Трудится Крот, возится, камешек на камешек прилаживает, один на другой. И вот — полюбуйтесь, уже готова высокая башенка!

Крот поднял зеленый камушек вверх и… не достает, много еще не достает до неба. Даже если встать на цыпочки.

Тут, ко всему прочему, у Крота онемела лапка, и он упал… а вслед за ним с оглушительным грохотом свалилась и каменная башенка. Все жители косогора вмиг очутились на ногах:

— Как уснешь при таком грохоте!

— Не ругайтесь, я нечаянно, — оправдывался Крот. — Я хочу посадить на небо зеленую звездочку, а это не так-то просто.

— Погоди, мы тебе поможем, — сказал добряк ушастый заяц и свистнул лягушкам из ручейной заводи.

— Не ругайтесь, я нечаянно, — оправдывался Крот. — Я хочу посадить на небо зеленую звездочку, а это не так-то просто.

— Погоди, мы тебе поможем, — сказал добряк ушастый заяц и свистнул лягушкам из ручейной заводи.

Те тут же прискакали. Лягушка на лягушку, ловко одна на другую — и зеленый камушек переходит из рук в руки, все выше и выше.

Самая маленькая лягушка уже с камушком без малого в десяти пядях над землей, но проку мало. До звезд еще дальняя-предальняя даль, а лягушек в заводи больше нет.

Что же делать?

— Не печалься, Крот. Есть ведь еще мы! — откликнулись из гнезда в ветвях птички-невелички.

— Неужто и вправду сможете отнести мою зеленую звездочку до самого неба?

— Да она бы уже давно там была, — хорохорятся птички-невелички.

Что же делать?

— Не печалься, Крот. Есть ведь еще мы! — откликнулись из гнезда в ветвях птички-невелички.

— Неужто и вправду сможете отнести мою зеленую звездочку до самого неба?

— Да она бы уже давно там была, — хорохорятся птички-невелички.

Сороке все неймется, она все покрикивает на них без перерыва, без передышки — и птичкам-невеличкам стоит большого труда, чтоб не раскрывать свои клювики.

Когда кротова звезда выпала у них раз в десятый, их крылышки растратили последнюю силу, и им еле-еле хватило мочи долететь домой до гнезда.

— Ничего не поделаешь, Крот, давай отложим до завтра, — сказал длинноухий заяц. Он отправил лягушек назад в заводь, а сам тоже пошел спать. Крот чуть не разревелся от обиды…

А сорока тут как тут, улучила момент. Слетела к Кроту в травку и завела:

— Видишь, Крот, видишь, какие у тебя друзья — спокойно пошли спать, а для тебя и пальцем не шевельнут.

— Не болтай зря, — проворчал Крот. — Все равно, это ты во всем виновата! Не мешала бы птичкам, так все бы по-другому вышло.

— Да как у тебя только язык повернулся! Я, добрая старуха, стараюсь тут ради тебя… Ну, что уставился? Я как раз сейчас лечу на небо и могла бы захватить с собой и зеленый камушек. Но раз ты не хочешь…

— Хочу! — выпалил Крот. — Очень-очень, только…

— Никаких «только». Закрывай глаза, давай сюда камушек — а когда досчитаешь до тысячи, он уже будет сиять на небе. Только чур — не жульничать!

Крот поверил сороке.

Ждет в папоротнике — глаза словно на ключик замкнуты — и считает, считает… Считать он умеет только до пяти. Дальше все время сбивается, приходится начинать все заново и заново… а время летит.

— Тысяча! — сказал он наконец и раскрыл глаза.

Но зеленой звезды на небе не было. Как и остальных звезд, потому что стоял ясный день и вовсю светило солнышко.

Чем же дело кончилось?

Крот помчался к вербе — расспросить обо всем сороку.

Сорока была дома, из гнезда торчал ее черный хвост, но на крики Крота стало вдруг тихо-тихо.

— Ты отзовешься или нет? — заголосил Крот и вдруг сердце у него так и замерло. А что если сорока его провела? Вдруг она зеленую звездочку бог знает куда задевала?

Не теряя больше ни минуты, он стал карабкаться изо всех сил по корявому стволу вербы к сорочьему гнезду.

Батюшки, сколько там всего! Как в ларьке на ярмарке. Зеркальца и цепочки, стеклышки, бусинки на шнурочках…

… а из самого темного уголка блеснул на Крота знакомый зеленый огонек.

Как тебе не стыдно, сорока, зачем так делаешь? Этого тебе лесные жители ни за что не простят!

Вот уже летит сюда с криком стайка птичек-невеличек, гонят сороку-воровку — аж за седьмой лес.

Крот обрадовался, что вернул себе клад, а о сороке и не вспоминает. А так как он целую ночь не спал, напала на него великая дремота. Притулился он в сорочьем гнезде с зеленым камушком в лапках и спит, спит, спит…

Когда же он проснулся, то снова стояла ночь и над лесом светили звезды.

— Никогда не бывать среди них моей, — вздохнул Крот.

Он загрустил, и на камушек упала слезинка.

В этот самый момент на небо выплыл серебристый серпик месяца.

Крот махнул ему лапкой и печально сказал:

— Жалко, что ты не ближе. А то мог бы взять с собой на небо камушек!

Месяц остановился на своем пути и медленно начал опускаться, все ниже и ниже, пока не коснулся кончиком сорочьего гнезда.

Это было как во сне или в сказке. Крот с зеленым камушком в лапках вошел в лодочку месяца, которая серебрянно зазвенела и повезла его по небу от звезды к звезде…